Ах, какое изумительное тело, какое восхитительно красивое лицо. Это была ожившая светловолосая богиня, из тех, что можно увидеть только в кино. И, подобно тому, как это обычно происходило с фильмами, над которыми он работал и которыми проникался, поскольку вкладывал в них частицу своей жизни, Луис чувствовал себя в немалой степени ответственным за превращение Тамары во внушающую трепет, несравненную красавицу. Каким бы невероятным ему это до сих пор ни казалось, нашел ее именно он. И она была его сокровищем.
Осторожно, чтобы не разбудить, он наклонился к ней и нежно коснулся губами ее изумительно очерченных губ. Не просыпаясь, она улыбнулась и, что-то пробормотав во сне, теснее прижалась к нему.
– Только волшебство могло породить такое изысканное создание, – прошептал он. – Ты – моя. Только моя.
Как бы в ответ, она повернула голову и во сне опять улыбнулась ему, и ее разметавшиеся по подушке белокурые волосы напомнили ему когда-то виденное им свечение в океанских водах.
Как и все будущие невесты, Тамара ожидала знакомства со своей будущей свекровью с таким же страхом, с каким французские дворяне в восемнадцатом веке ожидали прибытия повозки, которая должна была отвезти их на гильотину. Не зная, чего можно ожидать от Зельды Зиолко, но опасаясь самого худшего и отдавая себе отчет в том, что первые впечатления обычно оказываются наиболее стойкими, а потому имеют чрезвычайное значение, она была полна решимости завоевать симпатии этой женщины, используя для этого все свое обаяние в образе «свойской» девчонки. А это было не такой уж простой задачей для женщины, чьи волосы окрашены в платиновый цвет оттенка взбитого сахара и которую уже успели провозгласить «самой красивой в мире». Впервые Тамара пожалела о том, что у нее такая необычная внешность. В конце концов, Зельда тоже была женщиной, да к тому же явно наслаждалась своим достаточно высоким положением матери «известного режиссера». Она вряд ли захочет терять свои лавры, а значит, Тамара должна быть готова к тому, что ее встретят с остро заточенным словесным топором. С помощью Инги она пыталась добиться как можно большего сходства с «совершенно земной девушкой, живущей по соседству». Перерыв в качестве первого шага весь свой новый гардероб – подарок «ИА», – она обнаружила, что среди этого моря экстравагантных нарядов из атласа, шифона и шелка всех расцветок, от яркой и белоснежной до пепельно-розовой, нет ничего, что соответствовало бы образу, который они пытались создать.
– Мне совершенно нечего надеть! – пожаловалась Тамара, отбрасывая одно платье за другим, и разочарованно топнула ножкой. – Ох, Инга, что мне делать?
– Не волнуйся, мы что-нибудь подберем, – спокойным взвешенным голосом заверила ее Инга. – У тебя впереди пять дней, не так ли?
– Наверное, ты права, – задумчиво ответила Тамара и, надавив руками на это море воздушных тканей, торопливо захлопнула дверь чулана. – И вообще, почему это все свекрови так славятся своей привередливостью? – хмуро спросила она.
– Потому что они любят своих сыновей, – мудро ответила Инга, вновь открывая дверь в чулан, чтобы высвободить кусок шифона, застрявший между дверцей и косяком. – На их месте я вела бы себя так же.
– Да, но ты ведь не людоед. И тебе нравится Луи.
– А кто сказал, что ты не понравишься его матери?
– На это надежды мало. – С мрачным видом Тамара плюхнулась на постель.
Инга присела рядом и тронула ее за руку.
– Скажи мне, почему ты так беспокоишься?
– Потому что… я люблю Луи. – Тамара посмотрела на свои тонкие дрожащие пальцы. – Я хочу, чтобы все было хорошо.
Инга ободряюще улыбнулась и прижала ее к себе.
– Так и будет, уверяю тебя. Успокойся.
– Как я могу успокоиться? – воскликнула Тамара. – Ты разве не видишь, как я нервничаю.
– Съешь сандвич.
– Я растолстею.
– Тогда подумай о чем-нибудь приятном. Если бы я была миссис Зиолко, то была бы счастлива, что мой сын женится на тебе.
– Но ты – не она, – заметила Тамара с присущим ей реализмом. – Она подумает, что я проститутка или еще что-нибудь похуже. Ты только посмотри на меня! Эти волосы! – Схватив клок волос, она с такой силой дернула его, что сморщилась от боли. – С экрана они смотрятся хорошо, но в обычной жизни я чувствую себя дешевкой!
– Хватит переживать. Постарайся на этой неделе высвободить час или два, и мы пробежимся с тобой по магазинам и зайдем куда-нибудь на ленч. Мы найдем тебе то, что нужно. Это будет здорово.
– Здорово! – Тамара скосила зеленые, бурлящие страстью глаза. – Ненавижу магазины, – пробормотала она.
– С каких это пор? – удивленно посмотрела на нее Инга. – Раньше тебе это нравилось.
– Да, нравилось, – тяжело вздохнув, согласилась Тамара, – но это было давно, когда я ходила по магазинам для своего удовольствия, а не для того, чтобы понравиться всей стране… или матери Луи!
– Да, это правда, – согласилась Инга. – Это правда.
В воскресенье, когда должен был состояться визит, Тамара наложила минимум макияжа, небрежно зачесала назад волосы и надела строгий узкий твидовый костюм с юбкой почти до щиколоток и зеленым жакетом красивого покроя, который они с Ингой выбирали вместе. Ее платиновые локоны совершенно не сочетались с твидовой материей костюма, однако Инга чудесным образом решила эту проблему, повязав Тамаре на шею шелковый шарф под цвет волос. Заслышав с улицы клаксон «дюсенберга», который нельзя было спутать ни с каким другим, Тамара подхватила тарелку с только что испеченным яблочным струделем – фирменным блюдом Инги, торопливо послала ей воздушный поцелуй, а свободной рукой нацепила на нос солнцезащитные очки.
– Нет, нет. Никаких очков, – сказала Инга, маша ей рукой. – Ты в них слишком похожа на кинозвезду.
Тамара бросила очки Инге и, поддавшись порыву, выдернула из стоящей на столике в прихожей вазы экстравагантный букет белых лилий. С длинных зеленых стеблей стекала вода.
– А это зачем? – спросила Инга.
– Подарю их миссис Зиолко, – ответила Тамара.
– Понесешь цветы женщине?
– А почему нет?
– Я думала, только мужчины дарят цветы, – заметила Инга.
– Я готова на все. – Улыбка на лице Тамары скорее напоминала гримасу.
Луис, как это бывало всегда, когда он навещал мать, отослал шофера и сам сидел за рулем своего огромного автомобиля. При виде этого Тамара почувствовала, как безысходный мрак, в котором она пребывала, несколько рассеялся, словно «дюсенберг» предвещал ей удачу. Ведь это на нем они ездили домой к Оскару Скольнику, где было решено, что она станет звездой. Почему бы ему и сейчас не принести ей удачу?
Положив свои дары на заднее сиденье, она села впереди рядом с Луисом. Он поцеловал ее, и они тронулись в путь.
По мере того как они приближались к тому району в Пасадене, где жила Зельда Зиолко, массивные, красивого вида особняки с роскошными лужайками сменялись маленькими тесными домиками, во всем похожими как две капли воды, за исключением цвета штукатурки. Несмотря на все ее попытки выглядеть как можно скромнее, Тамаре казалось, что она вырядилась слишком вызывающе. Она была бы намного увереннее в себе, попав в район многоэтажных домов или дорогих особняков, но эти одинаковые дома с низкими крышами, выстроившиеся по обеим сторонам улицы на крошечных коричневых пятачках размером с почтовую марку, подействовали на нее угнетающе. «Дюсенберг» привлекал ненужное внимание, как выброшенная морской волной на грязный берег дорогая вещь из далекой и богатой страны.
– Приехали, – объявил Луис, ставя автомобиль на обочину. – Вот и скромное жилище моей матери, – криво улыбнулся он.
Повернув голову в сторону маленького аккуратного домика, Тамара увидела, как в окне колыхнулась занавеска. Она быстро открыла пудреницу и поправила растрепавшиеся от ветра волосы. Луис вышел из машины, распахнул дверцу с ее стороны и помог выйти. Открыв заднюю дверь, Тамара взяла струдель и цветы и пошла вслед за ним по узкой бетонной дорожке.
Не успели они дойти до дома, как дверь распахнулась и из нее выскочила Зельда, протягивая им навстречу свои пухлые руки. Дело приняло трагикомический оборот, когда она бросилась навстречу Луису, передвигаясь что было сил на своих толстеньких ножках с распухшими лодыжками, – при этом ее вздымающаяся грудь далеко выдавалась вперед, как нос корабля, и каждый выдох был похож на звук, издаваемый гигантскими мехами.
– Луи! – закричала она. – Луи! Мой малыш!
В тот момент, когда Тамара готова была зажмуриться, чтобы не видеть, как она собьет Луиса с ног, Зельда резко остановилась, встала на цыпочки, запрокинула назад свою кудрявую голову и запечатлела на губах сына звонкий поцелуй.
– Привет, мама. – Он обнял ее и покорно поцеловал в накрашенную щеку.
– Привет, мама, – укоризненно сказала Зельда. – И это все, что ты можешь сказать? Разве так надо целовать свою мать? Этому тебя научили в твоем Голливуде?
«Ох, – подумала Тамара, стараясь успокоиться. – Да, мне будет нелегко». Она взглянула на Луиса, который, явно смущаясь, покорно поцеловал мать в губы.
– Так-то лучше, – сощурив глаза, сказала Зельда. – Я скучала по тебе, Луи. Тебе следовало бы почаще навещать свою бедную старую мать! – Она укоризненно погрозила ему пальцем. – Меня все спрашивают, когда приедет ваш непутевый сын. А что я им отвечу? Что я не знаю? Ты ставишь меня в дурацкое положение!
– Мама, – ласково перебил он ее, – я хочу представить тебе Тамару.
Тамара шагнула вперед и робко улыбнулась.
– Здравствуйте, миссис Зиолко, – мягко проговорила она. – Я счастлива наконец познакомиться с вами.
Зельда оценивающим взглядом окинула Тамару с головы до ног. С минуту она молчала.
– Ты очень хорошенькая… по-своему, – наконец объявила она ворчливым голосом, в котором слышались осуждающие нотки.
– Мама, – раздраженно сказал Луис, – разве так встречают будущую невестку?
– Разве? – подбоченясь, с вызовом проговорила Зельда, обращаясь к сыну. – Я сказала, что она хорошенькая. Теперь ты, наверное, собираешься заявить своей матери прямо в лицо, что та лжет?
Тамара увидела, как он, стиснув зубы, пытается сдержаться, и сердце ее заныло от жалости к нему. Не удивительно, что он редко навещает мать.
– Я привезла вам эти цветы, миссис Зиолко, – весело проговорила она, стараясь заполнить неприятную паузу, и протянула женщине букет.
– Лилии! – Зельда злобно посмотрела на цветы. – Да к тому же такой большой букет! Вам бы не следовало так бросаться деньгами. Моему Луи не нужна транжирка. – Она тряхнула букетом в сторону Тамары. – Хочешь, я научу тебя, как прятать деньги, чтобы в автобусе их у тебя не вытащили?
Тамара моргнула. Несмотря на легкую растерянность и смущение, она была полна решимости не дать сбить себя с толку.
– А этот яблочный струдель я сама помогала печь. – С улыбкой на лице она протянула женщине накрытую тарелку, как если бы вручала ей приз.
– Струдель! – презрительно фыркнула миссис Зиолко, ее глаза сверкнули ледяным блеском. – Если вы хотите струдель, советую вам попробовать мой. Он как раз сейчас печется в духовке. Я целых два часа делала тесто, у меня оно выходит замечательно, такое слоистое, что просто тает во рту. Все знают мои струдели. – Вздернув брови, Зельда Зиолко повернулась на каблуках и прошествовала в дом. – Ха! – донеслось до Тамары ее тихое ворчание. – Она привезла струдель. Струдель, надо же.
Луис виновато улыбнулся и, беспомощно пожав плечами, открыл перед Тамарой стеклянную дверь. Она весело улыбнулась ему, хотя ей было совсем не до смеха. Глаза ее были сердитыми, а в сердце клокотала ярость, но она сумела принять равнодушное выражение, чтобы не доставить этому чудовищу удовольствия увидеть себя расстроенной.
«Она самый настоящий дракон, – думала Тамара в отчаянии. – Бог мой, даже еще хуже, чем я могла предположить!»
Когда они закончили обедать, уже темнело. Неожиданно вскочив на ноги, Зельда включила небольшую люстру с дешевенькими хрустальными подвесками. Она вспыхнула слишком ярким, почти сюрреалистическим светом, и Тамара невольно зажмурилась, ослепленная шестью шестидесятиваттными лампочками.
– Луи, отправляйся в гостиную, – коротко приказала Зельда. – Послушай радио. Почитай воскресную газету. Тамара поможет мне убрать со стола.
Он обменялся взглядом с Тамарой. Глазами и улыбкой, в которых читалось безграничное терпение, она дала ему понять, что волноваться не о чем.
– Хорошо, – ответил Луис, комкая салфетку и поднимаясь на ноги. Подойдя к Тамаре, он поцеловал ее. Затем повернулся к Зельде. – Все было очень вкусно, мама.
– Если тебе так нравится, как я готовлю, мог бы почаще навещать свою бедную мать, – пожаловалась Зельда.
Он поцеловал ее в щеку и удалился.
Зельда закрыла за ним кухонную дверь, но тихие звуки музыки доносились до Тамары из гостиной. Она узнала эту симфонию. Малер. Траурная и гнетущая, эта музыка как нельзя лучше подходила этому унылому дому. Интересно, как вообще Луису удается заставить себя приезжать сюда, пусть даже так редко.
Зельда мыла посуду, а Тамара вытирала. Некоторое время они работали в неуютной тишине. Тамару не покидало ощущение, что она неспроста участвует в этом старом как мир женском занятии. Она ждала, зная, что в свое время Зельда сама расскажет ей все.
Долго ждать не пришлось.
– Значит, ты хочешь выйти замуж за моего Луи, – наконец произнесла Зельда и вздохнула. Было непонятно, что огорчает ее – предстоящая женитьба сына или пригоревшая миска, которую она скребла. – Разумеется, я хочу, чтобы мой сын женился. Я его мать и желаю ему самого лучшего. Какая мать не желает счастья своему сыну, спрашиваю я тебя?
Тамара молчала, догадываясь, что Зельде не нужен ее ответ.
– В конце концов, Луи уже тридцать лет. Пора ему подарить мне внуков. – Зельда искоса посмотрела на Тамару, и в ее остром, пронзительном взгляде явно читалось подозрение. – А ты любишь детей?
Такой неожиданный поворот удивил Тамару.
– Я… ах, да… конечно, – пробормотала она.
– Гм. – Зельда ополоснула миску горячей водой и протянула ее Тамаре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71