Ждать больше было нельзя, и брат с сестрой осторожно поползли к кухонной двери, туда, где стояли ружья.
Они ползли не оглядываясь, пока не достигли распростертого на полу тела Мишель. К этому времени насильник, закрыв глаза, уже переводил дыхание. Катрин тихо рыдала.
– Чертовы дети! – вдруг заорал солдат не своим голосом, скользнув взглядом по комнате.
Эдмонд решительно дернул Элен за руку и поволок к кухонной двери. Страх придал ему сил. Он схватил ближайшее к нему ружье и выставил его вперед, в сторону немцев. В руках ребенка тяжелое оружие заходило ходуном, и только ненависть, захлестнув мальчика с головой, не позволила ему проявить слабость.
Нацисты внимательно следили за его действиями. Оба заметно испугались.
– Брось ружье, щенок! – истерично завопил бош, лежавший на Катрин. Второй солдат, не спуская с Эдмонда настороженного взгляда, подобрал штаны и, застегнув ремень, шагнул к мальчику.
– Давай! – в панике крикнула Элен. – Давай, Эдмонд! Стреляй!
Брат все еще не решался, руки его тряслись от тяжести и страха.
Солдат медленно приближался. Побагровев от ярости, он бормотал:
– Опусти. Отдай его мне.
Эдмонд тупо смотрел на него.
– Положи его. Живей. – В голосе немца появились даже ласковые нотки. – Все будет хорошо, мальчик.
Бош приблизился и протянул левую руку к ружью.
– Положи его, – прошептал он вкрадчиво. – Тебе ничего не будет.
Эдмонд отшатнулся, отступил назад, поближе к Элен.
– Эдмонд, – прошептала она сквозь стиснутые зубы, – Эдмонд…
Нацист злобно сверкнул глазами. Второй солдат, боясь спугнуть мальчика, только наблюдал. Мари испуганно притихла.
Рука боша почти коснулась дула.
– Осторожней, – прошептал он ласковым шепотом. – Отдай мне ружье. Вот так, хорошо…
– Эдмонд! – закричала Катрин, пытаясь сбросить с себя насильника. – Эдмонд! – еще громче крикнула она. – Ради Бога…
– Заткнись! – рявкнул лежащий на ней солдат и наотмашь ударил ее. Катрин, больно стукнувшись головой об пол, жутко застонала.
Яростно вскрикнув, Эдмонд нажал на курок. Сверкнул огонь. В лифте пронзительно закричала Мари. И тут же наступила гробовая тишина. Элен затаив дыхание осторожно перевела взгляд на Эдмонда и чуть не лишилась чувств.
Он все еще держал перед собой ружье, а по его шее изо рта текла кровь. Вследствие отдачи его прикладом ударило в челюсть и отбросило к Элен. Однако он устоял на ногах.
Солдата, приближавшегося к нему, больше не существовало. Пуля разорвала ему грудь, кровавые ошметки плоти заляпали всю стену.
Второй бош смотрел на Эдмонда остекленевшим взглядом.
Парень направил ствол на него.
– Подтяни штаны, – сказал он не своим голосом. – Медленнее. Иначе…
Бош начал медленно натягивать штаны, от страха не спуская глаз с Эдмонда.
– Вставай, – кивнул тот Катрин. – Пойди оденься.
Сестра всхлипнула и неуклюже поднялась.
На какую-то долю секунды Эдмонд оставил немца без внимания, и в тот же миг бош бросился на Катрин и сбил ее с ног. Она упала на пол, немец же, используя ее худенькое тельце как щит, стал медленно подниматься. Одной рукой он обхватил ее за шею, в другой блеснуло лезвие перочинного ножа, острие которого он приставил к ее горлу. Глаза Катрин широко раскрылись от ужаса, она то и дело хватала ртом воздух.
– Бросай ружье – или я перережу ей горло! – приказал бош и в упор посмотрел на Эдмонда.
Мальчик не сдвинулся с места. Его мрачное лицо было мокрым: его прошиб холодный пот. И все же он не выпустил оружия из рук.
Нож впился в горло Катрин, и по шее медленно потекла струйка крови.
– Бросай ружье! – повторил бош.
Эдмонд беспомощно разжал пальцы.
Губы боша расплылись в жестокой улыбке. Все еще держа нож у горла Катрин, он ловко шагнул вперед и резким движением ноги откинул ружье к двери.
– Дурачье, – усмехнулся он.
Мурашки побежали по коже Элен, но что-то подсказало ей, что в доме кто-то появился. Она осторожно огляделась: какой-то человек вышел из прихожей и крадучись шагнул в столовую. Не может быть! Ее сердце учащенно забилось. Да, это месье Лаваль, приятель отца! Элен встретилась с ним взглядом, и он тут же приложил палец к губам. Спаситель был уже в трех шагах от немца, как вдруг скрипнула половица. Вздрогнув, бош выпустил Катрин, резко обернулся и в ту же секунду взмахнул рукой. Месье Лаваль пригнулся, но лезвие ножа разрезало его зимнее пальто до подкладки. Элен вздрогнула.
– Катрин! – закричала Элен. – Катрин!
Катрин перевела на нее невидящий взгляд.
– Катрин, – снова закричала Элен, – отойди от них!
Сестра словно проснулась – она дернулась и отскочила. Элен тотчас взяла ее холодную руку в свою и скорее услышала, чем увидела, как нож вновь сверкнул в воздухе. Изловчившись, месье Лаваль в тот же миг ударил боша коленом в пах. Тот закричал и согнулся пополам, нож выпал у него из рук. Скорчившись от боли, немец повалился на пол.
– Месье Лаваль! – внезапно закричала Элен, потянув его за полу пальто. – Они забрали маму! Нацисты забрали маму!
– Да, Элен, – наклонившись, месье Лаваль заглянул ей в глаза, – они забрали твою маму, но нельзя позволить им забрать и вас.
Элен кивнула и вытерла слезы.
– А теперь слушайте меня внимательно. Вы должны немедленно покинуть этот дом. Вы меня понимаете?
Элен кивнула.
– Хорошо. Я отведу вас в безопасное место.
Взгляд месье Лаваля упал на Катрин, и только тут он заметил кровь на ее ногах.
– Бедная девочка, – прошептал он в шоке. – Они хуже, чем звери. – Но тотчас овладел собой. – Беги наверх, оденься. Только поскорее. У нас нет времени.
Дальше события развивались с невероятной быстротой. Месье Лаваль умело связал боша с помощью веревки, которую принес Эдмонд, затем заткнул ему рот полотенцем. Тот только испуганно моргал.
Одевшись, вернулась – Катрин, подхватила на руки Мари и крепко прижала ее к груди.
– Готовы? – спросил месье Лаваль.
Дети молча кивнули и вслед за своим спасителем вышли через черный ход.
Они бежали через двор по хрустящему белому снегу, мимо заржавленной старой бочки, в которую летом собирали дождевую воду, мимо бельевых веревок. Что-то подсказало Элен, что она этого никогда больше не увидит.
Они бежали во имя жизни.
Глава 4
Месье Лаваль остановился перед дверью дома с табличкой «Ул. Жюль Тале, 17» и быстро нажал кнопку звонка три раза подряд.
Ни в одном из окон серого обветшалого здания не было света.
Элен уже начала было подумывать, что в доме никого нет, как вдруг дверь открылась и в проеме появился гигантский силуэт лысого обрюзгшего негра.
Месье Лаваль снял берет и что-то тихо сказал.
Гигант тяжелым оценивающим взглядом посмотрел на детей, затем посторонился и жестом пригласил их войти. Дети молча ступили на порог, и тяжелая дверь закрылась.
Элен удивилась роскошным сверх всякой меры интерьерам. Повсюду стояли хрустальные канделябры, восточные белые вазы с синим орнаментом, антикварная мебель. Пол устилали толстые мягкие ковры. Кроме того, здесь было очень тепло.
Негр велел им ждать, а сам постучался в одну из многочисленных дверей. На миг послышались обрывки разговора и веселый женский смех, затем снова стало тихо.
Вскоре громила вернулся в сопровождении изящной дамы восточного типа. Элен смотрела во все глаза. От этой роскошной женщины веяло далекими странами, запахом орхидей и водяных лилий. Ее кожа была прозрачной, а черные волосы, сверкая на свету, потоком струились по спине. А глаза! Экзотические – слегка раскосые, черные и проницательные… Платье блестящего красного шелка с низким вырезом чудесным образом подчеркивало изящество фигуры. На шее на платиновой цепочке висел огромный, немыслимой огранки, бриллиант. Зимой 1944 года его сверкание было просто неприличным.
Дама направилась прямо к месье Лавалю и протянула ему руку, белую и хрупкую, словно тонкий фарфор.
– Месье, – произнесла она певучим, чистым голосом. Значит, это ее звонкий, словно хрусталь, смех Элен слышала минуту назад.
– Мадам Чанг, – сказал месье Лаваль с явным уважением, – спасибо, что приняли меня.
Женщина кивнула и сразу перешла к делу:
– Месье, вы, конечно, пришли ко мне только потому, что у вас неприятности. Поймите меня правильно – я помогу вам, если это в моих силах, однако я знать не хочу никаких подробностей. – В голосе женщины угадывались жесткие нотки деловой дамы, от нее сразу же повеяло холодом. – Надеюсь, мы понимаем друг друга?
– Абсолютно, мадам. Поступок весьма благоразумный с вашей стороны, вы только заслуживаете всяческого уважения.
– Тогда чем я могу помочь? Месье Лаваль указал на детей:
– Им нужно где-то спрятаться.
Мадам Чанг даже глазом не моргнула. – Просьба не совсем обычная, – сказала она. – Вы же понимаете, месье, что я не могу закрыть свое заведение на всю ночь, пусть даже тому причиной будут четверо детей.
– Я понимаю.
– Вот и хорошо. – Миндалевидные глаза мадам пытливо посмотрели на месье Лаваля. – Как долго они должны здесь оставаться?
– По крайней мере до завтра. Завтра я вернусь и отведу их в другое место.
– Тогда решено. Но помните, что вы должны забрать их не позже трех часов дня.
– Мадам, вы так добры, – начал было рассыпаться в благодарностях месье Лаваль. – Я…
Но мадам Чанг прервала его:
– Вы, однако, должны гарантировать мне следующее.
Все молча уставились на женщину.
– Они должны вести себя очень тихо. Старшие дети смогут сделать так, чтобы ребенок не плакал? – Она вопросительно посмотрела на Катрин.
Та кивнула.
– Тогда все в порядке. – Мадам обернулась к негру: – Отведи их наверх, в комнату Жизель.
Гигант молча поклонился и жестом приказал детям следовать за ним.
Элен в нерешительности посмотрела на месье Лаваля.
– Чего ты ждешь? – попытался успокоить он девочку. – Догоняй остальных. Завтра днем я вас заберу.
Элен бросилась ему на шею, затем так же внезапна разжала свои объятия и последовала за гигантом. Эдмонд и Катрин пропустили ее вперед.
Комната Жизель располагалась в мансарде. Стоя на цыпочках на своей кровати, Элен смотрела на зубчатые крыши домов. Наступила ночь, и на улице была непроглядная темень.
Жизель сказала, что в доме мадам Чанг служат двадцать девушек. Они пользовались особыми привилегиями: им хорошо платили, и по сравнению со всем голодающим Парижем здесь всегда была в достатке еда. Но самым главным было то, что все девушки здесь прекрасно одевались. По тем временам это была неслыханная роскошь.
Самой популярной, самой восхитительной и самой высокооплачиваемой из всех девушек, по словам Жизель, была Жослин. Мужчины, которые могли позволить себе развлекаться с ней, отзывались о Жослин как о самой сексуальной женщине Парижа. Правда, стоила она шесть тысяч франков в час – целое состояние.
– Мне скучно, – проворчал Эдмонд. Местные нравы его совершенно не интересовали.
Элен поддакнула:
– И мне не нравится сидеть сложа руки.
Жизель задумалась, затем лицо ее просияло.
– Вот что я придумала, – сказала она. – Я нарисую ваши портреты! Как вы к этому относитесь?
Эдмонд поморщился.
– Не беспокойся, я хорошо рисую, – поспешила заверить его Жизель. – Главное, сидите не шевелясь.
Она поспешила к туалетному столику, где держала альбом и набор карандашей, затем поставила стул в самое освещенное место и, усевшись на него, оглядела детей. Прищурившись, она долго изучала их, потом принялась за работу.
Через полчаса все четыре портрета были готовы. Жизель торжественно показала их детям.
– Как вам нравится? – спросила она, явно напрашиваясь на похвалу.
Портреты и впрямь были хороши. Элен сразу узнала Катрин – это была ее точная копия. Правда, сама она на рисунке выглядела гораздо моложе и красивее – совсем не то, что в жизни. Эдмонд тоже не слишком походил на самого себя: какой-то странный нос и слишком близко посаженные глаза.
Жизель вопросительно посмотрела на Элен.
Но прежде чем та успела высказать свое мнение, в коридоре раздались шаги, а затем в комнату постучали. Катрин вздрогнула и затравленно посмотрела на дверь.
Жизель улыбнулась и потрепала девочку по плечу.
– Не бойся, – успокоила она. – Это всего лишь Роланд.
Спрятав альбом в ящик, она открыла дверь. В комнату вошел черный гигант с подносом в руках. Из-под куполообразных крышек посуды шел вкусный запах. Негр поставил поднос на туалетный столик и ушел.
– Он не очень-то дружелюбный, – заметила Элен, когда дверь за ним закрылась. – Все время молчит. Никогда не скажет ни слова.
– Он немой, – ответила Жизель.
– Но он ведь слышит и понимает нас?
Жизель кивнула, подошла к туалетному столику и сняла крышки. От неожиданности Элен открыла рот, сразу же забыв и о Роланде, и о его немоте.
Хозяйка комнаты тем временем разложила еду по фарфоровым тарелкам с золотым ободком. Мясо с грибным соусом, вареный картофель и припущенные на пару овощи! На случай, если еды не хватит, на десерт было подано мелкое печенье. У Элен сразу же слюнки потекли от вида и запаха вкусной пищи, и она, не теряя времени, набросилась на еду.
Внезапно Элен проснулась. Непонимающе огляделась по сторонам, силясь понять, в чем дело, прислушалась. Кто-то осторожно стучал в дверь.
Глаза девочки постепенно привыкли к темноте. Она посмотрела на кровать Жизель и увидела контуры ее спящей фигуры. На полу, расстелив стеганое одеяло, спали Катрин, Эдмонд и Мари.
Элен снова услышала стук, на этот раз громче.
Она повернулась к Эдмонду, секунду раздумывала, а потом решительно потрясла его за плечо.
Брат проснулся и сел.
– Какого…
Элен рукой закрыла ему рот.
– Тсс… – прошептала она. – Там за дверью кто-то есть.
Он тотчас замер и прислушался. Стук повторился. На этот раз он достиг и ушей Жизель.
– Убирайтесь! – крикнула она сонным голосом.
– Жизель, – позвал женский, с легкой хрипотцой голос. – Это я, Жослин. Открой! Мне надо с тобой поговорить!
– Ладно, – раздраженно отозвалась хозяйка комнаты. Она потянулась и протерла глаза. Противно скрипнули пружины.
Едва Жизель двинулась к двери, как Эдмонд и Элен притворились спящими.
Дверь отворилась, и в комнату проник тонкий лучик света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33