– Могу представить себе физиономию моего мужа. Он покончит с собой, когда увидит второй браслет. Я купила его несколько минут назад. – Она взглянула на свою сопровождающую. – Пожалуй, мне пора, а то я не уложусь в срок. Вирджиния Симонсен дает костюмированный бал! Я так люблю костюмированные балы! А вы?
– Я тоже, – вежливо ответила Элен, которая в жизни не бывала на таком празднике.
– Рада была встрече с вами! – Джеральдина двинулась за своей сопровождающей.
Элен посмотрела ей вслед. Какая отвратительная, жеманная бабенка! Однако надо отдать ей должное: у нее исключительный, если не сказать – дорогостоящий, вкус.
Удивительно, как Гор может позволить себе жить с таким размахом?
Карл фон Айдерфельд, приняв из рук графа пальто и шляпу и повесив их в шкаф, провел его в гостиную. В комнате горели только две настольные лампы.
Фон Айдерфельд указал на причудливое французское кресло.
– Располагайтесь, дорогой граф. Скоро придет наша общая знакомая. А мы тем временем можем выпить.
– Арманьяк, если можно, – отозвался граф.
Фон Айдерфельд распахнул двойные дверцы массивного шкафа, и граф увидел, что его внутренняя часть приспособлена под бар со встроенным холодильником и раковиной. Карл наполнил бокалы.
– Конверты у вас? – спросил он.
Юбер кивнул и щелкнул замками портфеля. Вынув из него большой манильский конверт, он положил его на стол времен Директории, стоявший рядом.
– Полагаете, они являются поводом ее встречи с нами? – спросил фон Айдерфельд.
– Наверняка, – ответил Юбер задумчиво. – Думаю даже, что она еще ничего не знает об их исчезновении. Я нанял самого лучшего взломщика сейфов. Он стащил только то, за что ему было заплачено. В общем, все в лучшем виде. Нигде никаких следов.
Фон Айдерфельд довольно улыбнулся:
– Хвалю за чистую работу. Теперь у нее нет никаких против нас свидетельств. Вам удалось выяснить, где она вчера останавливалась?
– Я все выяснил. – Граф сделал большой глоток арманьяка. – Она приземлялась на частном аэродроме в Англии. Наша ненаглядная Элен вращается в самых высших кругах. Этот аэродром принадлежит Найджелу Сомерсету.
Фон Айдерфельд вздрогнул:
– Она все еще с ним встречается?
– Видимо.
Фон Айдерфельд задумчиво переваривал полученную информацию.
– Да, новость не из приятных. Сомерсет – один из богатейших людей Англии. Что, если он предложит ей одиннадцать миллионов долларов? Тогда наше сражение проиграно.
– Не думаю, – уверенно заявил Юбер. – Иначе все было бы уже сделано. Элен не стала бы ждать до последнего, она бы все давно организовала. Кроме того, ее мораль не позволит ей принять такую подачку, пусть это даже будет облечено в форму займа. Нет, мой друг, ее бы замучили угрызения совести. Она никогда не была способна добывать деньги таким путем.
– Хотелось бы верить, – мрачно заметил фон Айдерфельд.
В это время зазвонил телефон. Карл подошел к столу и снял трубку.
– Да? – Он кивнул, глядя на Юбера. – Пусть поднимется. – Фон Айдерфельд повесил трубку и усмехнулся. – Звонили снизу. Она уже здесь.
Спустя несколько минут вошла Элен. Она по-прежнему была в норковом манто и костюме от Шанель. Правда, волосы теперь подстрижены и уложены по-другому, согласно моде.
– Привет! – небрежно бросила Жано.
– Проходи, – смущенно пригласил ее фон Айдерфельд. – Граф уже здесь.
– Ах! – увидев Элен, воскликнул с недоброй усмешкой Юбер. – Президентша снизошла до общения с простыми акционерами! Садись. – Он похлопал по стоящему рядом креслу.
– Нет, спасибо, – холодно отозвалась Элен. – Я предпочитаю стоять.
– Как хочешь. Что это тебе вздумалось встречаться с нами?
– Я пришла сюда, чтобы напомнить вам, – начала Элен, тщательно подбирая слова, – что было бы гораздо лучше… скажем так… что вам лучше не выступать против меня. Хватит играть в кошки-мышки! Помнится, мы уже как-то говорили на эту тему.
Улыбнувшись, Юбер встал и подошел к камину, где уже лежали дрова и лучины для растопки. Нагнувшись, он поджег их. Лучины начали медленно разгораться, и вскоре огонь камина осветил всю гостиную, в которой прежде царил полумрак. Юбер довольно хмыкнул.
– Полагаю, ты намекаешь на «материалы», которые ты против нас собрала?
– Именно, – ответила Элен.
– Мой тебе совет, дорогая: отправляйся домой и забудь о них. Как видишь, мы больше не дрожим от страха.
– По-моему, вам следует отнестись к этому делу серьезнее, – предупредила Элен. – Я могу уничтожить вас обоих. – Она ледяным взглядом окинула фон Айдерфельда. – Тебя – привлечь к суду за военные преступления. Казнь через повешение тебе гарантирована. – Ее взгляд снова остановился на Юбере. – А ты… Тебя тоже повесят. За убийство.
Граф расхохотался:
– Какой абсурд! Кто тебе поверит? Для таких ужасных обвинений нужны доказательства!
– Перестань веселиться, Юбер. Ты прекрасно знаешь, что они у меня есть! Хранятся, в сейфе у моего адвоката.
Не переставая весело смеяться, Юбер подошел к столу, взял какой-то конверт и, вскрыв его, вынул конверт размером поменьше.
– Узнаешь? – спросил он, поднимая конверт над головой. На печати, скрепляющей конверт, стояла подпись Элен.
Она тихо ахнула и так же тихо сказала:
– Да. Где ты его взял?
– Скажем так: он попал сюда прямо из сейфа твоего адвоката в Париже. Причем бедняга даже не подозревает об этой пропаже. – Юбер вскрыл белый конверт и вынул из него несколько пожелтевших от времени документов. Развернув их, он торжественно помахал ими в воздухе. – Свидетельства военных преступлений! – провозгласил он громко, затем протянул бумаги фон Айдерфельду. – Окажите мне честь, мой друг.
Элен с ужасом наблюдала, как фон Айдерфельд взял у него бумаги, подошел к камину и бросил их в огонь. Пламя жадно набросилось на них: они почернели и свернулись.
– А теперь – это! – Словно фокусник, Юбер достал второй белый конверт, чуть объемнее первого. На нем тоже были печать и подпись Элен.
Элен закрыла глаза. В голове пронеслось: не может быть! Это кошмарный сон. Но, увы, все было наяву.
Юбер вскрыл второй конверт. Внутри оказалась катушка с магнитофонной лентой. Он поднял ее над головой.
– Свидетельство убийства? – Он сочувственно поцокал языком. – В самом деле, дорогая, тебе нужно вести себя умнее, а не прибегать к шантажу.
Он медленно подошел к камину и с отвращением бросил туда пленку. Часть пленки размоталась и змейкой выползла на ковер. Он ногой отбросил ее обратно в камин, посмотрев при этом на Элен.
Она заметно побледнела, как завороженная глядя на огонь.
– Ну вот видишь, дорогая, – заключил Юбер, весьма довольный собой, – нет больше никаких свидетельств. Прошлое похоронено и забыто. – Он прищелкнул пальцами. – Навсегда.
Элен отупело смотрела на огонь. Нет, ничего подобного. Для нее прошлое никогда не будет похоронено и никогда не будет забыто.

ПРОШЛОЕ II
ИЗНАСИЛОВАНИЕ
Глава 1
Сен-Нааер, 1950 год
Тетя Жанин жила на окраине Сен-Назера и зарабатывала на жизнь выращиванием саженцев. Ее дом располагался на возвышенности, неподалеку от моря. Двухэтажный, с плоской крышей, он был сложен из выветрившегося с годами серого камня. В ясный погожий день отсюда было видно устье Луары. Всего в двух милях к югу.
Дом со всех сторон окружали питомники. Был использован каждый квадратный сантиметр земли. Здесь были четыре большие оранжереи и с дюжину длинных застекленных парников с рассадой – весной горожане охотно раскупали ее, чтобы рассадить в своих садах. Вся земля вокруг была перекопана и использована под посадки сезонных овощей и цветов. Нигде ни единой сорной травинки. Между клумбами и грядками с овощами лежали деревянные планки, служившие дорожками.
Вдали от дома располагались еще два сооружения: зловонный бункер для навоза и компоста и сарай для хранения садового инвентаря, в котором делались также венки для похорон и букеты невесты для редких в те годы свадеб.
Эта частная собственность была обнесена каменной стеной, на которой висела деревянная табличка с надписью «Жанин Жано».
В первую зиму, проведенную Эдмондом и Элен в доме тетки, дела в питомнике шли плохо, поскольку и союзники, и нацисты в то время считали Сен-Назер важным стратегическим плацдармом.
Во-первых, здесь была база подводных лодок, где они пополняли запасы оружия и продовольствия и где были расположены ремонтные и обслуживающие мастерские. Сен-Назер еще с девятнадцатого века славился своими верфями.
А для союзников – что еще важнее – город служил частью сен-назерского пропускного пункта, являясь самым удобным местом проникновения во Францию со стороны Атлантического побережья. Вот почему Сен-Назер часто бомбили.
Каждый раз, когда англичане или американцы наносили удары по базе немецких подводных лодок, тетя Жанин пускалась в слезы. Дело в том, что взрывные волны докатывались до питомника и разбивали стекла ее теплиц и парников. И тогда вся рассада, которую она выращивала с такой любовью, могла замерзнуть в одночасье. Так и случилось однажды – за одну ночь вся рассада до последнего стебелька погибла. Весной и продавать-то было нечего.
А вот 1944 год стал годом всенародного ликования. Генерал де Голль 26 августа торжественным маршем прошел по Елисейским полям. Париж был освобожден. Французы плакали от счастья. Как и говорила мама, бошей выгнали из Франции и гнали до самого Рейна.
Вместе со всеми Эдмонд с Элен встретили эту новость с радостью. Им казалось, что очень скоро вся семья воссоединится. Но шел месяц за месяцем, а от мамы, папы, Катрин или даже Мари не было ни весточки. Да еще эти ужасные рассказы о том, что нацисты творили со своими пленниками. Постепенно надежда увидеться с родными растаяла, и где-то в мае 1945-го тетю Жанин словно подменили. Возможно, ее окончательно доконала мысль о том, что дети остались на ее полном попечении.
Элен никогда не забудет, как они с Эдмондом впервые стали объектами теткиного гнева. Элен решила помочь брату в починке парника, и они отправились в сарай на поиски подходящего стекла. Им удалось найти достаточно большой кусок, чтобы потом разрезать его на шесть небольших квадратов и вставить взамен разбившихся. И все бы хорошо, но при резке стекло дало трещину и покрылось сетью паутины.
Тетя Жанин пришла в ярость. Она сильно ударила Эдмонда по лицу, а потом оттаскала его за волосы, да так крепко, что он выл от боли.
Подобные оскорбления длились больше года, причем по совершенно непонятным причинам. Детям оставалось только молча переживать эти вспышки гнева, правда, Эдмонд старался принимать главный удар на себя. Может, потому, что был старше, а может, потому, что у него был слишком хороший аппетит.
Год спустя случилось неизбежное. Как-то, пропалывая ростки салата-латука, Элен случайно вытащила некоторые из них, приняв за сорняки.
– Какой идиот это сделал? – немедленно взорвалась тетя Жанин.
– Я, – соврал Эдмонд, чтобы оградить сестру от побоев.
Ах ты дрянь! – завопила тетя Жанин. – Ах ты бездельник! Схватив с земли палку, она изо всех сил принялась бить ею Эдмонда по спине. Элен кричала и умоляла ее остановиться, но все тщетно. После экзекуции брат поднялся с земли и, шатаясь, направился к дому.
Элен побежала за ним. Когда она ворвалась в комнату, Эдмонд уже сложил свои вещи.
– Что ты делаешь? – в панике вскричала сестра. – Прости меня, Эдмонд! Это я во всем виновата!
– Ни в чем ты не виновата. Вся причина в ней, она ведьма! И я не собираюсь оставаться здесь и ждать, пока она забьет меня до смерти. Я устал батрачить на нее!
– Но куда ты пойдешь?
– Наймусь на торговый флот. Пусть эта старая ведьма сама ухаживает за своей рассадой!
Глаза Элен заблестели от слез.
– А я? – тихо спросила она. – Что будет со мной?
Эдмонд крепко обнял сестру.
– Пока я все не организую, тебе придется пожить здесь. Клянусь тебе, я сберегу каждое заработанное су. А потом мы вместе уедем из этого города. – Он осторожно отстранил сестру и сложил вещи в наволочку. – А сейчас вытри слезы.
– Эдмонд… – Какое-то время Элен молчала, затем с отчаянием выкрикнула: – Ты ведь не оставишь меня с ней навсегда?
В фиалковых глазах девочки застыли одиночество и страх.
– Нет, маленькая француженка. Никто никогда не разлучит нас. Никто и никогда: ни боши, ни эта ведьма.
– А море? – со страхом заглянула брату в глаза Элен. – Что, если море разлучит нас?
Эдмонд только улыбнулся:
– Даже море не сможет нас разлучить.
Глава 2
В классе Элен сидела на задней парте. Мадемуазель Грибиу всегда сажала туда хороших учеников. Нарушители же спокойствия должны были сидеть прямо перед ее бдительным оком. Прозвенел звонок, из коридора послышался шум хлопающих дверей и топот ног. Девочки напряглись, изо всех сил изображая внимание. Домашнее хозяйство было в этот день последним уроком.
Мадемуазель, однако, совсем не торопилась.
– Как вы знаете, – начала она, – до летних каникул осталось всего десять уроков. Стало уже хорошей традицией перед окончанием учебного года демонстрировать мне, чему же научились мои ученицы за этот период.
Девочки дружно тяжело вздохнули, лица их вытянулись: их ожидал любимый экзамен мадемуазель.
– Итак, каждой из вас поручается сшить платье, – продолжала мадемуазель. – Оно должно быть практичным, что-нибудь очень простое. Вы сами придумаете фасон и сделаете выкройки, сами найдете нужную ткань. Вы будете шить платье без посторонней помощи. Вся работа будет проходить в классе. Что вы сошьете и как аккуратно вы это сделаете, будет принято во внимание при выведении вашей отметки за год. Я ясно объяснила?
– Да, мадемуазель, – хором ответили девочки.
Мадемуазель вздернула подбородок.
– Девочки! – Класс замер в ожидании. – Вы свободны!
Заскрипели стулья, захлопала дверь. У школы их ждали мальчики.
Обычно Элен никуда не спешила, но сегодня она выскочила из класса вместе со всеми. Ее Сердце так и забилось от радости. Среди одноклассниц она единственная встретила новость с ликованием.
– Что это с ней? – спросила Жанна-Мари Берти, с удивлением глядя вслед Элен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33