аксессуары для ванной комнаты и туалета интернет магазин 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Девушка начала читать.
Пресыщенное сердце Роя едва не остановилось еще до того, как она дошла до третьей строки.
Энни с самого начала знала, что у нее единственный шанс произвести впечатление на Роя Дирена, последняя возможность открыть двери в будущее, которого она собиралась добиться, особенно потому, что мосты, связывающие ее с прошлым, были сожжены.
На ее теле все еще оставались метки – напоминание о том, что произошло в Калифорнии. Доктор заверил Энни, что шрамы на груди со временем исчезнут, а спина обретет прежнюю гибкость. Ключица срослась и уже не болела.
Она покинула Лос-Анджелес, не объяснив Бет Холланд, почему оказалась в больнице. Возвратившись в Нью-Йорк, Энни сообщила Рене Гринбаум, что пробы в «Интернэшнл Пикчерз» оказались неудачными. И поскольку на лице, руках и ногах не осталось следов, она смогла вернуться к показу моделей, правда, демонстрировать нижнее белье и купальные костюмы она уже не могла.
И почти сразу Энни начала приводить в действие план, потребовавший сократить работу до минимума. Она ушла из Нью-Йоркского университета, где училась на четвертом курсе вечернего факультета, выпускающего театральных художников и дизайнеров.
Пересчитав свои довольно значительные сбережения, накопившиеся за три года работы фотомоделью для каталогов и манекенщицей для домов моды, Энни нашла одного из лучших учителей декламации в Манхэттене и приступила к занятиям драматическим искусством и к тренировке голосовых связок.
Она записалась в профессиональный танц-класс и начала утомительные тренировки с тем, чтобы получить возможность выступать как соло, так и в кордебалете, если возникнет такая необходимость. Девушка с поразительной легкостью включилась в ежедневный ритм выматывающей работы – и раньше в высшей школе Энни проводила много времени в бассейне и гимнастическом зале.
Учитель танцев, не отличавшийся мягким характером, был потрясен способностью девушки самозабвенно отдаваться музыке, точно следовать каждому показанному ей движению, ее умению выполнять задания с точностью и вдохновением профессионала.
Начальные этапы плана выполнялись точно по графику, хотя, как Энни и предполагала, Рене Гринбаум не желала смириться с ее решением работать меньше.
– Слушай, Энни, – предупредила она, вглядываясь в девушку через толстые очки. – Надеюсь, ты понимаешь, что играешь с огнем. Ты можешь сделать блестящую карьеру, но только времени терять нельзя. Издателям каталогов быстро приедается одно и то же, они все время ищут чего-то нового, особенно в высокой моде. Думаю, через несколько месяцев ты попадешь в «ВОГ», если вести правильную политику. Но ты должна всегда быть готовой к работе постоянно, чтобы публика не могла забыть твое лицо. Если начнешь отказываться от приглашений, вся твоя карьера разлетится, как карточный домик. Я не раз такое видела.
Энни вежливо, но твердо отказалась:
– Я ценю все, что ты сделала для меня, Рене, но слишком занята сейчас. Мне нужно выполнить все, что я решила.
Когда Энни вышла из офиса, Рене, нахмурясь, уставилась на стопку глянцевых фотографий и макетов каталогов. Она распознала талант Энни, еще когда та восемнадцатилетней девушкой пришла в агентство «Сирена».
Так легко было создать привлекающий всеобщее внимание альбом снимков новой модели, в лице и фигуре которой странным образом смешивались типично американское здоровье, жизнерадостность и скрытая чувственность. Казалось, бездонные глаза Энни хранили некую тайну. Девушка была словно создана для камеры.
И вот теперь Энни все поставила под удар. У большинства моделей был всего один шанс преуспеть. Такая умница, как Энни, несомненно должна была это понять.
С другой стороны, эти прекрасные глаза сияли сейчас решимостью, не имеющей, возможно, ничего общего со здравым смыслом.
* * *
Не желая думать о том, чем она рискует, Энни съехала с маленькой квартирки в Гринич Виллидже и сняла огромную мансарду, где кроме нее жили еще три стюардессы, с которыми за десять дней ни разу не удалось встретиться. Все трое так и остались для Энни таинственными незнакомками – в основном она общалась с ними посредством записок, оставленных на холодильнике. Получалось, что она почти все время жила одна, и к тому же это обходилось значительно дешевле, а поездки в центральную часть города были вовсе не такими утомительными, как казалось раньше.
Энни дала себе всего несколько недель, чтобы привыкнуть к новому ритму жизни, прежде чем предпринять самый трудный шаг. Она знала – придется обратиться к Рою Дирену и убедить его принять ее в свою группу – все равно лучшего преподавателя ей не найти. Без него или другого, почти столь же известного учителя, Энни никогда не сможет стать настоящей актрисой.
Сначала даже звуки пронзительного раздраженного голоса в телефонной трубке выводили Энни из равновесия. Но она вынудила себя настаивать до тех пор, пока не вырвала согласие у Роя. Энни, конечно, не могла не чувствовать, что его антипатия к ней усиливается с каждым звонком.
И вот теперь Рой сидел в складном кресле перед Энни, безжалостно впиваясь в нее ледяными глазами.
Так вот он, ее главный шанс, воплощенный в этом враждебно настроенном, занятом своими мыслями человеке.
Непреклонный резкий внутренний голос прошептал:
«Теперь или никогда».
Но Энни приготовилась отвечать.
Глаза ее потеряли всякое выражение. Она словно увидела надвигающуюся черноту, летящую мимо нее вверх с невообразимой быстротой. И сама Энни одновременно, с той же скоростью проваливалась вниз, во что-то темное и неизвестное, смыкающееся над головой, словно океанские глубины.
Волна дурноты подкатила к горлу, поползла по рукам к пальцам, выплеснулась на страницу книги. Когда она завладела губами Энни, вытеснила воздух из легких, девушка начала читать спокойно, без заранее отрепетированного выражения.
Рой Дирен, подняв брови, уставился на нее.
– Повторите с самого начала, – попросил он.
Энни вновь опустила глаза. Она знала, эти убийственные слова принадлежат ей не больше, чем воздух, которым она дышала, но почему-то слова лились свободно, легко, словно сама смерть, которую она, Энни, облекала в форму и в плоть.
Она по-прежнему читала ровно, спокойно, не пытаясь добавить к стихам эмоциональную окраску или мотивацию. Каждое слово было пронизано владеющим Энни чувством головокружительного полета в неизведанное.
Рой Дирен остановил ее.
– Собственно говоря, она ласкает Ипполита, – объяснил он. – Именно ласкает там, то самое местечко между ног, только не рукой, а словами. Но сама Федра не сознает этого, потому что не желает признаться себе, как изголодалась по пасынку! Попытайтесь передать именно это.
Энни снова прочла те же строчки. Рой улыбнулся и покачал головой, прежде чем она успела закончить.
– Хорошо, – признал он и, поднявшись, протянул ей иссохшую руку, чтобы помочь встать. Книга упала на кофейный столик.
– Двадцать пять долларов за каждый урок, – предупредил Рой. – Занятия три раза в неделю с шести и до того часа, когда мы уже не сможем выносить друг друга. Вам это подходит?
Услышав, сколько придется платить, Энни ужаснулась. Остальные занятия и так стоили достаточно дорого, и банковский счет с каждым месяцем катастрофически усыхал, несмотря на то, что квартира обходилась довольно дешево.
– Могу предложить кое-что получше, – продолжал он. – Заплатите, когда сможете. Потом сочтемся.
Лицо Энни просветлело. Тревога медленно исчезла. Ее приняли!
– Но помните, – предупредил Рой, – перед вами долгий, трудный путь. У вас нет техники. Совсем нет. Ни внутреннего контроля, ни согласованности действий, ни чувства ритма. Либо вы разовьете это в себе, либо никогда не станете актрисой. Никаких ложных надежд, хорошо?
Энни покорно улыбнулась.
– И еще одно. Безработица в нашей профессии достигает девяносто пяти процентов или выше. Так продолжается уже довольно давно, и в обозримом будущем положение не изменится. Если надеетесь разбогатеть таким способом, забудьте об этом.
Вместо ответа Энни, сияя глазами, протянула руку.
– Огромное спасибо, мистер Дирен. Обещаю, вы не пожалеете, что приняли меня.
– Посмотрим, – суховато улыбнулся Рой.
Каким он казался маленьким, напряженным, внутренне сосредоточенным!
– Жду вас в понедельник вечером.
Энни вышла на Тридцать седьмую улицу. Дождь тяжело бил по плечам, но ей и в голову не пришло открыть зонтик.
Наконец-то она стала полноправным членом «Студии 37», студенткой Роя Дирена.
Энни направилась к станции подземки, не обращая внимания на пешеходов. Радость и удивление девушки смешивались с другим странным чувством, в котором она почти боялась признаться даже себе.
Она знала еще до того, как подошла к заветной двери, что Рой Дирен примет ее.
Глава V
Нью-Йорк, 1968 год, 2 февраля
– Вы должны найти себя через своего героя.
Рой Дирен нервно шагал взад и вперед по деревянному полу: суховатое тело сжато, словно стальная пружина, в голосе прорывается еле скрытое напряжение.
– Не верьте актерам, – продолжал он, – которые считают, что вы должны привносить в роль черты собственного характера, воспоминания, эмоции, опыт и тому подобное. Нет.
Он обвел группу суровым взглядом.
– Забудьте о себе. Каждый раз вы убиваете что-то в себе ради очередной роли. И если вы делаете это достаточно хорошо, персонаж что-то даст вам. И это что-то поможет жить дальше, хотя и ненадолго.
Неожиданно повернувшись, он устремил насмешливый взгляд на Энни, стоявшую со сценарием в руках около молодой студентки, и указал на нее пальцем.
– Взгляните, – вот актриса, считающая, что ей больше нечему учиться. Персонажи ее роли – для нее не больше, чем новое пальто, которое она собирается купить, или пара удобных туфель, в которых она обходит магазины на Пятой авеню. – По комнате пронесся смущенный смех. Студенты, испуганные сарказмом Роя, явно жалели Энни. – Я скажу вам, что думаю, – продолжал Рой. – Думаю, наша милочка Энни хочет добиться большого успеха в бизнесе. Может, даже стать секс-символом. Желает, чтобы люди любили ее, восхищались! И ожидает, чтобы Джульетта и Офелия, и все другие героини соответствовали ей, подходили бы как новые платья, позволяли выглядеть еще лучше. Что она может дать этим персонажам, ведь они всего-навсего – витрина ее собственного «я».
– Довольно!
Рой в изумлении обернулся. Энни глядела на него огромными решительными глазами и совсем не казалась рассерженной, что делало ее замечание еще более раздражающим.
– Я бы хотела еще раз пройти это место, если можно, – заявила она.
Рой молча махнул своим экземпляром пьесы в сторону Ника Марсиано, энергичного молодого актера, игравшего эту сцену вместе с Энни, давая сигнал начать все сначала.
Ник повернулся к Энни, подал ей реплику. Они играли полную внутреннего напряжения сцену из пьесы Теннесси Уильямса «Кошка на раскаленной крыше». Энни играла роль Мэгги, девушки, захваченной горькими разочарованиями, сексуальными и душевными.
Атмосфера в комнате была словно заряжена электричеством. Ник заметил, что глаза Энни словно заволокло дымкой и, неловко поеживаясь, выжидал. Остальные не сводили с них глаз. Они не видели, что Энни была уже в другом мире. Прежняя, внезапно надвинувшаяся тьма окутала ее, напомнив об ужасной боли в ушах, которой она страдала в детстве, – такая же жестокая, неуемная, неизбежная. Но теперь уже более знакомая, и Энни знала – она уже не утонет в этой черноте. Мгновенное падение в бешеный водоворот придало ее роли, словам безумную буйную окраску, взметнуло бурю чувств, проникающих друг в друга, словно неведомые химические вещества, жгучие кислоты, способные мгновенно сжечь незащищенную плоть.
Подобное состояние владело Энни только в минуты напряжения и всегда приводило ее в ужас. Но как только она ощущала, что вызывающая дрожь лавина осталась далеко позади, страх, сжимавший сердце, постепенно исчезал, а на его место приходили сосредоточенность и озарение – и теперь давно написанные строчки звучали по-новому, словно произнесенные впервые.
Энни повернулась к Нику с незнакомой чужой улыбкой на губах и выговорила первую строчку, поразившую слушателей, словно внезапный удар грома.
Они повторили всю сцену. Энни так и не вышла из транса, пока оба не замолчали.
Студенты безмолвно наблюдали, как Ник бросился на диван. Энни сползла на пол, скрестив ноги, прислонилась к стене, опустила голову на руки.
– Ну что же, – заключил Рой Дирен. – Это уже лучше. Не так плохо. Повторим это опять в среду, и все в порядке. Дело сделано.
Он поглядел на измученную Энни. – Нужно вывести ее из себя, чтобы добиться хоть чего-то, – сухо заметил Рой остальным; на этот раз проницательные глаза светились искренней симпатией к девушке. – Но когда она показывает, что кроме хорошенького личика обладает еще и талантом, то заставляет меня чувствовать что-то. А вас?
Раздался гром аплодисментов, коротких, но искренних и дружных. Энни поблагодарила сокурсников усталой улыбкой и снова спрятала лицо в ладонях.
– Что касается нашего Ника, – объявил Рой, поворачиваясь к молодому мускулистому актеру с темными вьющимися волосами и орлиным носом, – тут дело иное.
Он несколькими точными фразами охарактеризовал игру Ника, но думал при этом только об Энни. Ее товарищи откровенно мечтали о блестящем будущем. Но они были всего-навсего людьми. Энни же совсем другая. Рой знал это с самой первой встречи.
Всего несколькими словами она могла заворожить публику, от этого чуть глуховатого голоса по спине пробегал озноб. Воспоминание о ее игре лишало сна партнера. Но такие порывы случались нечасто. Очевидно, девушка не могла постоянно находиться в этом состоянии – подобное никому не под силу. Если Энни научится вызывать вдохновение по своей воле – она станет великой актрисой. Если, конечно, раньше не сломается.
С тех пор, как Энни начала заниматься у Роя, техника ее игры совершенствовалась на глазах, хотя не видимые миру и посторонним муки постоянно терзали ее сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94


А-П

П-Я