— Мама, я никак не ожидала от Кости такого. Он вступился за меня перед папой, да так решительно, смело! — восторгалась Катя. — Это, говорит, моя жена, и я отвечаю за нее, а не вы!
— Так прямо и сказал? — переспросила Таисия. — Удивительно. На Костю это не похоже.
— Почему не похоже? — обиделась Катя.
— Потому что он всегда с такой покорностью сносил твои капризы…
— Это нисколько не умаляет его достоинств! Наоборот! Рыцари духа всегда уступали слабым женщинам! — заговорила Катя высоким слогом.
— Ух ты, — восхитилась Таисия. — Ты назвала Костю — рыцарем духа? Или с тобой что-то… Гормональные изменения, наверное. Или он изменился.
— И то, и другое, мама. И Костя изменился. И я стала другой. Я его люблю.
— Ну слава Богу. Ты его любишь. Он тебя любит. А я рада, что у моего внука будет отец! — подвела итог Таисия.
Катя подумала и сказала:
— Ты знаешь, мама… Мне как-то расхотелось его обманывать. Я думаю, что Косте надо рассказать всю правду про ребенка!
— Ты бы не торопилась, Катюша, со своей откровенностью, — посоветовала Таисия. — Подумай, зачем вам сейчас, когда только-только формируются ваши отношения, такие признания!
— Да, я понимаю, о чем ты говоришь, мама… Но не сейчас, так позже. Я ему все обязательно расскажу, потому что семью на обмане не построишь!
Таисия понимала Катины сомнения:
— Может быть, ты и права. Но и правду, дочка, нужно уметь говорить. Вовремя, чтобы она не была как снег на голову.
— Но как готовить к правде человека? Как? — спросила Катя.
— Постепенно. Сначала ты должна стать для Кости необходимой, незаменимой… А потом… Потом ты сама почувствуешь момент, когда возможно будет признаться ему в каких-то ошибках прошлого.
— Да-а, — протянула Катя, — сложная ситуация. С одной стороны, ребенок не может быть ошибкой, и то, что он есть, — это правильно. А с другой…
— В жизни, дочка, не так, как в школьных учебниках, — единственный правильный ответ, записанный в конце книги. Посмотрел — и подогнал. В жизни все неоднозначно. По большому счету, конечно, твоя беременность — это огромная радость, удача. А с точки зрения отношений с Костей — это сложная информация, которую надо суметь преподнести.
— Хорошо, мама, я подумаю, как и когда это можно сделать.
Мать и дочь, действительно, были как единое целое, так хорошо они понимали друг друга.
* * *
Алеша, как и обещал Буравину, отправился к маме попрощаться. Полина обрадовалась и даже поцеловала сына.
— Какой ты молодец, что зашел, — сказала она.
— Я ненадолго. На пять минут. Поговорить.
— Я слушаю тебя, сын!
— Знаешь, мама, я долго думал о том, как и почему усложнились наши отношения в последнее время…
— Наверное, я в этом виновата, сынок, — грустно призналась Полина.
— Нет. Это я был неправ. Я слишком резко, слишком строго судил тебя. А я не имею на это права. Так не должно быть.
— Ну что ты!.. Ты правильно все сказал. Я долго думала после твоего ухода. Знаешь, сын… Любовные страсти действительно должны быть на втором месте. А на первом — наши родительские обязательства. А я… я забыла об этом.
Алеша обнял мать: "
— Нет, ты самая прекрасная мама на свете.
— Да уж. Ты так говоришь, потому что не "с —кем сравнить. Другой-то мамы у тебя нет, — улыбнулась Полина.
— Другой мамы у меня и не может быть. Ты моя единственная, а потому самая правильная мама на свете! Прости меня, ладно?
— Я счастлива, что ты готов и можешь меня понять. Только… ты так извиняешься, как будто прощаешься. Что за интонации, Лешка? — Полина понимала, что все это неспроста.
— Я на самом деле пришел к тебе попрощаться, мама, — признался Алеша. — Я ухожу в рейс, на «Верещагино».
Полина изменилась в лице:
— Какой рейс? Алеша… ты с ума сошел… Ты же еще совсем слаб… Ты жениться собрался… мы так не договаривались. Какой рейс, Алеша, какой рейс?
— Рейс долгий.
— Ну я покажу твоему отцу! — погрозила Полина Самойлову. — Нашел чем загрузить сына! Долгим рейсом!
— Отец здесь ни при чем. Я иду в рейс на судне Буравина.
— Тебя Виктор отправил? Ничего не понимаю! Как это произошло? Как он позволил…
— А что особенного? Я здоров как бык, я люблю море. А тут — отличный шанс.
Полине все это не нравилось:
— Нет, это невозможно, это неправильно. Я тебе не разрешаю!
— Мама, значит, мне придется идти в рейс без твоего разрешения. Извини, но я все решил, — твердо сказал Алеша.
Полина поняла, что надо смириться.
— А Маша-то хоть знает? — спросила она.
— Не знает. И ты ей, пожалуйста, не говори…
— Не говорить? Но почему?
— Это мое дело. И моя к тебе просьба.
Полина не собиралась выполнять эту просьбу. Только Алеша ушел, она тут же позвонила Маше.
— Здравствуйте, Полина Константиновна. Что-то случилось с Алешей? — заволновалась Маша.
— Да, Маша, случилось. QH уходит в рейс.
— Уходит в рейс? Кто?
— Алеша, Алешка уходит в рейс! — почти кричала Полина.
— Ничего не понимаю… — растерялась Маша.
— Машенька, я сама ничего не могу понять!..
— Когда? — прошептала Маша.
— Сейчас, на «Верещагине». С минуты на минуту. Останови его, Машенька! — взмолилась Полина.
Маша опустила трубку и задумалась.
— Бабушка, Алеша в рейс уходит! — сообщила она Зинаиде.
— Очень хорошо, значит, выздоровел парень, — спокойно отреагировала Зинаида.
Маша вдруг вышла из оцепенения:
— Я должна бежать!
— Куда тебе бежать, зачем? Подожди! — остановила ее Зинаида.
— Но мы с ним не попрощались! Я должна проводить его!
— Проводить — это можно. Это хорошо, — согласилась Зинаида.
Но последних слов Маша уже не слышала, потому что летела к Алеше.
* * *
Алеша и Женька уже в морской форме стояли на причале. У провожающей их Ксюхи глаза были на мокром месте.
— Успокойся, Ксюша, время пролетит незаметно, — утешал ее Женя.
— Ага, это для тебя незаметно! — захныкала Ксюха. — Для меня оно будет длиться бесконечно долго… Еще уволили так не вовремя!
— Потерпи, моя хорошая. Зато я заработаю денег, возьмем кредит, купим себе квартиру… — размечтался Женя.
— Ты мечтатель, Женька! — упрекнула его жена.
— Я не мечтатель, я реалист-моряк! — улыбнулся Женя.
Алеша невольно поглядывал по сторонам, словно ждал кого-то.
— Послушай, Лешка, тебе ведь совсем необязательно идти в рейс! Может, останешься? — спросила Ксюха.
— Нет, решено, и не надо об этом, — резко ответил Алеша.
— Ты, конечно, не прав, но я больше вмешиваться в чужие дела не буду, — пообещала Ксюха.
— Вот это правильно, — похвалил ее Женя. — Взрослеешь на глазах.
Корабль уже был готов к отплытию. Алеша и Женя перешли на палубу, а провожающие остались на причале. И вдруг Алеша увидел, что по берегу, спотыкаясь, бежит Маша. Он не мог оторвать от нее взгляда.
Буряк не был бы следователем, если бы не пришел к Кате Буравиной для выяснения обстоятельств, о которых она говорила по радио. Катя не ожидала его увидеть у себя.
— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич. Какими судьбами? — спросила она.
— Здравствуй, Катенька. По твою душу пришел.
— И по какому вопросу, интересно? Присаживайтесь, — предложила Катя.
— Странно, что ты спрашиваешь об этом, — сказал следователь, усаживаясь в кресло. — Я пришел уточнить кое-какие детали истории, которая прозвучала в прямом эфире радиостанции «Черноморская волна».
— А что… Алеша уже написал заявление? — удивилась Катя.
— Пока нет, пока нет… — покачал головой следователь. — Насколько я знаю, от Алексея Самойлова заявления не поступало. Поэтому и мой приход к вам сейчас как бы… полуофициальный.
— Это как? — не поняла Катя.
— Я пришел, потому что считаю своим долгом выяснить, что там вышло у вас с Алешей, чтобы потом, когда делу будет дан официальный ход, не было поздно.
— В каком смысле? Я не поняла. Что может быть поздно? И вообще — почему вы пришли ко мне, как вы выражаетесь, полуофициально, если вполне официально вызвали по этому вопросу в милицию Костю?
Тут пришло время удивляться следователю.
— Что? Я не понял. Я Костю к себе не вызывал.
— Ну как же? Я своими глазами видела — официальная повестка. Если хотите разбираться — разбирайтесь честно. А то какие-то игры получаются — Костю в милицию вызвали официально, ко мне пришли разведать обстановку… Хотите подловить нас на противоречиях?
— Да не вызывал я твоего Костю к себе, Катя! — снова сказал Буряк.
— Как… не вызывали, Григорий Тимофеевич? А почему он тогда… он давно ушел… — Катя заволновалась.
— Катя, пойми, как бы я мог одновременно разговаривать с тобой и с Константином, даже разделив разговор на официальный и нет? Да и какой мне смысл обманывать тебя?
— Я не знаю… Значит, его вызвали в милицию по другому поводу… И не вы, а другой следователь… — предположила Катя.
— Я непременно выясню, кто и зачем вызывал сегодня Константина Самойлова в милицию. Но сейчас я хочу поговорить о том, как ты подсыпала Алеше снотворное.
Катя не хотела откровенничать.
— Снотворное? Какое снотворное? Никакого снотворного я не подсыпала! — заявила она.
— Но я своими ушами слышал радиоэфир, Катерина! — строго сказал Буряк.
— Мало ли что говорят в радиоэфире для красного словца, Григорий Тимофеевич, — включилась в разговор появившаяся в дверях Таисия.
Следователь подскочил с кресла:
— Здравствуйте, Таисия Андреевна!
— День добрый, Григорий Тимофеевич. Интересно знать, почему вы разговариваете с моей дочерью в таком тоне?
— В каком таком? Обыкновенный тон!
— А по-моему, очень суровый. Она у меня девочка очень впечатлительная, может разволноваться! — Таисия была готова защищать дочь всеми правдами и неправдами. Следователь понял, что разговора с Катей не получится. Таисия недвусмысленно намекнула ему, что пора уходить.
— Приятно было повидаться, Григорий Тимофеевич, — сказала она.
— Вы напрасно, Таисия Андреевна, не дали мне пообщаться с вашей дочерью. В ваших интересах…
Но Таисия его перебила:
— Нет. Вы не защитник наших интересов, Григорий Тимофеевич. Поэтому пока у вас не будет официального повода прийти в наш дом, даже и не появляйтесь.
— Таисия Андреевна! Поймите. Дети заигрались во взрослые, опасные игры. Их нужно остановить, поймите.
— И замечаний по поводу воспитания мне от вас, Григорий Тимофеевич, не нужно, — сухо заметила Таисия.
— Ну что ж… Честь имею, как говорится, — вздохнул следователь.
Когда он ушел, Таисия без сил опустилась на диван. Она никогда так не волновалась.
* * *
Сообщив Маше, что Алеша уходит в рейс, Полина сразу же направилась в офис к Буравину. Уже с порога она сказала:
— Как ты мог, Виктор?
— В чем дело? В чем я опять виноват? — поднялся ей навстречу Буравин.
— И ты еще спрашиваешь? — кипятилась Полина. — Как ты мог отпустить Алешу в рейс?
— Точно так, как отпустил бы любого другого моряка. Он добровольно согласился отправиться на «Верещагино» с Женькой. Рейс коммерческий. Подзаработает.
— Как ты сказал? Подзаработает? Любой моряк? — повторила Полина. — Но он не любой!
— Я имел в виду — любой моряк из моей команды.
— С каких пор Алешка в твоей команде, объясни мне!
Насчет команды — он сам решил, — стал объяснять Буравин. — Поверь, я его не уговаривал, наоборот — спросил, как отнесется отец к тому, что он будет работать на «Верещагино».
— Как отнесется отец! — передразнила его Полина. — А ты не подумал, как отнесется к этому мать?! Обо мне ты подумал?
— Конечно. Я сказал — иди с матерью попрощайся…
— Мне кажется, ты надо мной издеваешься, Витя!
— Нет, Поленька, нет. Но Алеша — человек взрослый. Он сам так решил! Это был его осознанный выбор!
— А, я понимаю! Ты претворяешь в жизнь новую философию — жить на дистанции от детей!
Буравин видел все иначе:
— Не вмешиваться грубо в их личную жизнь.
— Но Лешка болен! — напомнила Полина. — Ему нельзя было идти в рейс! Ты что, забыл, что у него недавно был сердечный приступ!
Буравин помрачнел:
— Помню. А также помню, кто этот приступ спровоцировал — моя дочь. Но на корабле не будет моей дочери, поэтому повторения такого приступа у Алешки не будет. Будь уверена.
— Ты что, врач? — возмутилась Полина. — Это только врач может сказать, в порядке у Алешки с сердцем или нет. И вообще, он недавно с кровати поднялся. Витя, ты его не остановил, я не смогла… Какой ужас!
— Но он сказал мне, что абсолютно здоров… — растерялся Буравин.
— Он сказал… А ты поверил на слово… Тебе не кажется, что ты рассуждаешь инфантильно и безответственно?
— Но что ты от меня хочешь сейчас? — Буравин, как всегда, мыслил конкретно.
— Немедленно верни корабль! — почти приказала Полина.
— Хорошо, хорошо… — поспешно согласился Буравин, — я сделаю так, раз ты требуешь. Но… Полина, послушай. Он ведь сам решил, понимаешь? Сам!
— Он решил это по глупости. Необдуманно.
— Я пытался его отговорить. Честно.
— Бывают случаи, Витя, когда нужны не уговоры, а твердое слово, — пояснила Полина. — Тем более, все зависело от тебя. Ты ведь пошел на некоторые нарушения, верно?
— Что ты имеешь в виду? — не понял Буравин.
— Включил его в состав команды перед самым отходом судна.
— Вообще-то… да.
— Вот видишь! А мог бы сказать, что отправка невозможна…
— Но я не мог ему отказать! Он же твой сын! — воскликнул Буравин.
— Именно потому, что он мой сын, ты и должен был ему отказать. А ты, ты…
Буравин уже все понял:
— Успокойся, пожалуйста. Я сейчас верну «Верещагине». Да успокойся ты. Выпей воды.
Полина была на грани истерики:
— Никакой воды мне не нужно! Мне нужно, чтобы ты исправил свою ошибку, Виктор!
Она отвернулась от Буравина и вышла из его кабинета. Буравин посмотрел ей вслед и сказал:
— Невозможно всю жизнь только и делать, что исправлять какие-то ошибки!
Он с досадой хлопнул пачкой бумаг об стол. Бумаги разлетелись во все стороны.
* * *
Невероятно довольный Марукин вернулся в отделение милиции. Увидев его, Костя поднялся и пошел за ним следом в кабинет. Марукин указал Косте на стул. Костя покорно присел — от томительного ожидания он немного отупел, у него пропало чувство протеста.
Марукин молча открыл сейф и положил туда тяжелый черный пакет. Костя обратил на это внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36