можем поблагодарить компьютеры за вечно набитые самолеты.)
Я ответил:
— Очень мило, спасибо за заботу, Итен. В качестве сувениров я взял оттуда одинаковые пакетики с солью и перцем. Готов обменять их на твои очки для сна «Рубен Кинкейд».
— Не обольщайся, дружище!
На таможне Итен достал свой паспорт, и на ковер высыпалась целая куча иракских банкнот: их купила Сьюзан в сан-францисской филателии и засунула ему в паспорт ради прикола. Получилось круто: отсроченное на два месяца возмездие за то, что Итен оставил надувной пончик в виде геморроидальной шишки на стуле Сьюзан во время визита того парня из «Моторолы», в которого она была влюблена. Итен посмотрел на пирожок, потом на мистера Моторолу и сказал:
— О бедная Сьюзан. Такая боль, вы даже представить себе не можете.
А в Канаде Итена быстренько увели в глубину комнаты дознания, в то время как я не спеша отправился на свой рейс в Ватерлоо на сватовство подростков. Мне пришлось притвориться, будто я с ним не знаком, потому что мне не хотелось тоже проследовать в ЭТУ КОМНАТУ. Нет уж, спасибо.
В самолете я листал журнал, в конце которого была напечатана карта маршрутов этой авиалинии, и она выглядела прямо как научно-фантастическая карта перемещения вируса с места на место. Все эти параболические арки от города к городу, от города к городу. Если марбургский вирус когда-нибудь мутирует и начнет передаваться по воздуху — мы ОБРЕЧЕНЫ!
Канада — это такая холодная-прехолодная страна. Сидя в самолете, я увидел под нами отблеск голубой луны на белом снегу, башни, столбы, огни и мерцание — широкие просторы, вероятно, сплошь покрытые электронами. И я подумал, что скоро башни устареют. Все эти колоссы, мечтающие о своей кончине.
Вид из окна гостиницы был жалким: кучи расчищенного за все прошлые зимы снега, собранные в стога. Вспомнились антарктические пробы глубин ледяного пака, когда полярники вскрывают пласты льда и определяют возраст газов и пыльцы, попавших в ловушку времени. Только за моим окном лежало два слоя сажи, один — собачьих испражнений, снова слой сажи, и еще один экскрементов. Боже, какая же зима грубая! Не могу поверить, что эскимосам никогда не хотелось предать себя воле плавучих льдин от этой скуки. Или переехать во Флориду.
Карла послала мне факс со словами: «ЕСЛИ БЫ ТЫ ЖИЛ ЗДЕСЬ, ТО БЫЛ БЫ УЖЕ ДОМА». И я сильно заскучал по дому.
Посмотрел Си-эн-эн. Попрограммировал «Ооп!».
Мысль: однажды слово «гигабайты» будет казаться столь же маленьким, как слово «дюжина».
Суббота
Майкл договорился о нашей встрече со Штрих-кодом в студенческом кабаке.
Штрих-код, когда ему предоставилась возможность совершить соединение плоть-к-плоти, признался по мэйлу, что… оно, как Майкл и полагал, является студентом, так что по крайней мере сценарий с 48-летним-стариком-в-подгузнике-с-макаронами отпадает.
— Не будь так в этом уверен, — сказал мне Майкл по телефону из Калифорнии без единой нотки волнения в голосе. — Студенты бывают и взрослыми. Ну, нам остается только надеяться, что не…
Этот студенческий кабак в Ватерлоо получше тех, которые я видал раньше: «Бомбоубежище», целиком выкрашенное изнутри в черный цвет, на стене нарисована огромная бомба, кроме столиков есть еще телевизор с большим экраном, видеоигры, бильярд и воздушный хоккей.
Температура на улице — приблизительно минус 272 градуса, все студенты одеты в толстые, поломаскирующие одежды, защищавшие их от порывов жидкого гелия, дующих с Гудзонова залива. Я думал о том, как это характерно для Майкла, что он влюбился в чьи-то внутренности, не зная даже его внешности. Я сидел там на стуле у стены, с кружкой пива, гадая, кто же из входящих окажется… им.
Я уже начал было впадать в сентиментальность и одиночество, скучая по Карле, как вдруг сзади меня за горло схватила рука и прижала к стене, как пришелец из фильма «Чужие». Черт! Какой ужас я испытал! Рука была маленькой, но — боже мой! — просто стальной; голос, девичий голос прошептал мне:
— Поговори со мною, детка. Я знаю, кем ты не являешься. Так что говори; дай мне знак, пошли код, чтобы я поняла, что ты это ты.
О Господи, мне встретилась Женщииа-С-Когтями… и с Официальным Браслетом «Чикс»!
Я лишился дара речи. Единственное слово, которое пришло мне на ум, это пароль Майкла для встречи.
— Пластинки сыра, — выдавил я сквозь сдавленные голосовые связки.
Хватка ослабела. Я увидел голую руку. Я заметил татуировку штрих-кода ниже следа от прививки. Затем я увидел и саму Штрих-код, наконец-таки явившую себя, когда она отпустила мое горло и оказалась в поле моего зрения: меньше, чем Карла, мускулистее, чем Дасти, и одетая так круто, что Сьюзан в сравнении с ней показалась бы южной красавицей. Крутая грязная жилетка поверх жирного топика на бретельках, стильные штаны, ботинки рабочего автозаправки, стрижка, выполненная швейцарским армейским ножом, с обоих глаз капала тушь, перемешанная с тающим снегом… все это под древней канадской курткой ручной вязки с плетеной форелью спереди и сзади. Она была маленькой и подтянутой, естественным воплощением всего того, во что Карла, Дасти и Сьюзан сознательно пытались себя превратить. Она была самой агрессивной представительницей женского пола, которую я когда-либо видел, и такой молодой, и, блин, ТАКОЙ КОМАНДИРШЕЙ!
Она огляделась по сторонам. Потом посмотрела мне в глаза. Сказала:
— Ты друг «Пластика Крафта»? — Она прищурилась. — Ты здесь для того, чтобы допросить меня? Почему Крафт не пришел сам/сама?
— Это… хм-м… он… скажу тебе честно: я пришел, потому что он думал, что не понравится тебе, если ты увидишь его.
Она с размаху швырнула бутылку об пол, чем испугала меня до смерти.
— Блин, за какую же дуру он меня принимает? Будто мне есть хоть какое-то дело до того, как он выглядит? — Но потом ее поведение изменилось. В одну секунду она сделалась такой милой. — Так это он? И ему не все равно, что я о нем думаю?
— «Пластик Крафт», как ты его называешь, очень упрямый. Ты должна об этом знать.
Она немного расслабилась.
— Ты мне рассказываешь! «Крафт» — самое, мать твою, упрямое существо.
Она захихикала:
— Она… (пауза) Он…
— Ты хочешь сказать, — я вдруг начал понимать, — что не знала, кто он такой… что это он? Ну, в смысле, извини за тормознутость, но ты тоже не знала?
— Не вгоняй меня в краску! — Она взяла пустую банку от «7-Ап», расплющила ее о коленку, а затем снова стала милой. — А Крафт… м-м-м… ну типа… женат или вроде того?
— Нет.
Я заметил, что она почувствовала облегчение, и до меня стало доходить, что Майкл не единственный, кто влюбился сам не зная в кого.
— Ты хочешь посмотреть фотографию, Штрих-код… а у тебя есть другое имя?
— Эми.
— Ты хочешь посмотреть фотографию Майкла, Эми?
Очень тихо:
— А она у тебя есть?
— Ну да.
— Так его зовут Майкл?
— Ну да.
— А как зовут тебя?
— Дэн.
— Можно мне взглянуть на него, Дэн?
— Вот.
Она жадно схватила наш групповой снимок на барбекю у мамы с папой, сделанный недавно в этом году. Нас на фотографии было девять, но она тут же вычислила Майкла. По-моему, я только что совершил самую эксцентричную сводническую сделку за всю историю любви.
— Вот он… здесь.
— Ага.
— Дэн, ты, конечно, подумаешь, что я тупица, но мне приснился сон и я точно знала, как он выглядит. В течение долгих недель я клала дискету под подушку в ожидании знамения, и оно пришло ко мне, и вот он здесь. Я забираю фотографию.
— Она твоя.
Она смотрела на изображение Майкла и казалась такой нежной и девчачьей.
— Сколько ему лет? — В конце фразы тон ее голоса поднялся.
Я был уже слегка пьян, засмеялся и сказал:
— Он влюблен в тебя, если ты это хочешь узнать.
Она снова стала нахальной.
Схватила мою правую руку и крикнула:
— Армрестлинг! — И после двухминутной возни (слава Богу за спортзал!) сдалась только потому, что к нашему столику подвалила группа пьяных инженеров и один из них сблевнул за соседним столиком, подрезав момент, — и мы опять заговорили.
— Ничья, — сказала она мне, — но помни: я младше тебя и только набираюсь силы. Так расскажи мне о… Майкле. — Она притихла, обдумывая это имя. — Да. Расскажи мне о Майкле.
Официантка принесла нам по пиву. Эми чокнулась с моей кружкой так сильно, что я думал, стекло разобьется вдребезги, и сказала:
— Скажи-ка еще раз, что Майкл чувствует? Ну, ты понимаешь, насчет… меня?
— Он влюблен.
— Скажи это еще раз.
— Он влюблен. Любовь. Л-Ю-Б-О-В-Ь. Любовь, он любит тебя. Он сойдет с ума, если не встретится с тобой.
Она была такой счастливой, каким я не видел еще ни одного человека в жизни. Мне доставляло удовольствие говорить от чистого сердца.
— Продолжай, — просила она.
— Ему все равно, кто ты. Он знает только твое нутро. Он умный. Он добрый и всегда был мне хорошим другом. На земле нет такого, как он, и он утверждает, что ты единственная причина, по которой он остается прикованным к этой планете.
А потом я рассказал ей о сценарии с 48-летним-стариком-в-подгузнике-с-макаронами. Она вскочила со стула.
— Черт возьми, да я сейчас взорвусь! Дэн! Вот что я тебе скажу: я влюблена и влюблена, как атомная бомба, детонирующая над индустриальным Онтарио, так что, мир, берегись!
Я понял, что Майкл — первая любовь Штрих-кода и что я стал свидетелем чего-то уникального, словно все цветы мира согласились одновременно расцвести для меня одного и единственный раз в жизни, и я сказал:
— Ну, похоже, это взаимно. А теперь, Эми, не могла бы ты немного расслабиться, потому что, честно говоря, ты пугаешь меня до чертиков, а моя правая рука не выдержит еще одного поединка.
Она немного притихла, сияя от счастья. Она сидела и улыбалась студентам, которые, как мне казалось, относились к ней с немалой примесью страха. Уверен, Штрих-код должна быть какой-нибудь легендой этого городка.
— Дэн, ты глашатай классных новостей, и я навсегда тебя за это запомню.
Она поцеловала меня в щеку; тут я вспомнил о Карле и мое сердце наполнилось счастьем, несмотря на то что я был вдали от нее.
— Блин, я так счастлива, что могу обделаться, — сказала она. — Эй, вы, инженеры за тем столиком, сейчас мы вас побьем!
Суббота
(неделю спустя)
Майкл и Штрих-код, извините, Эми, теперь обручены. Оли устроили себе маленький медовый месяц в стиле Джона и Йоко в гостинице «Резиденс Сьютс» в Маунтин-Вью. Мы с Карлой ездили к ним в гости; весь их номер был засорен коробками из-под пиццы, банками диетической колы, грязным бельем, нечитанными газетами и фантиками от жвачек. Майкл превратился из одинокой машины во влюбленную машину.
Ох уж эти люди!
Эми, двадцати лет, собирается закончить обучение компьютерной инженерии и приехать к нам на работу начиная с мая. Мы все любим, трепещем и боимся ее. Вместе с Майклом они похожи на следующую неизбежную прогрессию человечества. И они так счастливы вдвоем, что когда видишь их вместе, кажется, будто видишь будущее.
О, вот еще что я забыл написать на прошлой неделе. В баре я спросил у Эми, что это такое или, точнее, как возможно, что два человека могли не знать друг друга и влюбиться и все такое. Она ответила мне, что всю жизнь к ней относились исключительно как к телу или к девчонке, а чаще — и то, и другое сразу. Общение же с Майклом в Сети было единственной возможностью для нее знать наверняка, что он разговаривает с ней, а не с ее образом.
«Раскрой в Сети свой пол — и ты попался». Она оценила свою ситуацию так:
— Это современная версия богача, притворившегося нищим и нашедшего принцессу. Но к черту дерьмовую принцессу, мы оба короли.
Мы все больше пьянели, и она сказала мне:
— Вот она, Дэн. Именно так я всегда хотела ее чувствовать. Это она.
— Кто?
— Любовь. Рай — это когда ты влюблен, и любовь никогда не перестает. И ощущение близости никогда не прекращается. Рай — это чувствовать близость любимого вечно.
Ничего не могу возразить.
Сегодня вечером Майкл ворвался в офис так, как никогда не делал прежде, хлопнул в ладони и закричал:
— Войска, давайте заставим эти машины делать то, что они никогда раньше не делали. Заставим их петь!
«Мелроуз»
«Вояджер»
«Мелроуз»
«Вояджер»
«Теперь нажмите фунт…»

7
Трансчеловечество
Восемь месяцев спустя
Лас-Вегас, Невада
Четверг, 5 января, 1995 г.
Капитан «Аляскинских авиалиний» объявил:
— Леди и джентльмены, справа под нами — город Лас-Вегас. Вскоре вы сможете увидеть пирамиду отеля «Луксор»…
737-й накренился вбок, когда весь его человеческий груз, словно марионетки, с пыхтением бросился разглядывать Город-Призрак, окончательно сбившийся с пути истинного: черная прозрачная пирамида отеля «Луксор» из вулканического стекла, а рядом с ней антисептическая, по-леговски чистая, неприлично выделяющаяся из всего окружения артурианская фантазия Экскалибура. Далее по Полосе виднелась стеклянно-нефритовая коробка «МГМ» с 3500 игорными автоматами и 150 игровыми столами, представляющая собой величайшую концентрацию денежных касс на Земле.
— Детройт постиндустриальной экономики, — провозгласил Майкл.
Было очень приятно видеть так много лиц близких мне людей, озаренных сиянием окон салона: Карла, отец, Сьюзан, Эммет, Майкл, Эми, Тодд, Эйб, Баг и его друг Зиг — их лица, почти что эмбрионально бледные и невосприимчивые к новизне мира, лежащего под нами, в который мы вскоре окунемся.
Зиг — офтальмолог из Мильбрея, убедивший Бага, что тот не слеп стереограмматически. По сравнению с Джереми этот парень — значительный шаг вперед, а Баг вдруг стал намного более самим собой, он стал непринужденнее, много прикалывается и просто… доволен. Еще в аэропорту «СФО» Зиг и Баг подхватили фишку «Джей Крю»: вместо того чтобы модничать, они «позируют». Как только мы выкрикнем слово «Крю!», они замирают в отрепетированных маниакально-улыбающихся мужланских позах моделей-мужчин. Весь полет они развлекали нас этим. А Баг чуть шею себе не свернул, выкручивая ее на 180 градусов всю вторую половину полета, пытаясь разглядеть на земле ультра секретное военное оборудование «Грум Лейк». Он сказал мне:
— Они тут хранят криогенно замороженные НЛО и гуманоидов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45