если ты не получил телефонного сообщения, то по крайней мере у тебя есть текст.
Короче, минуты три спустя зазвонил мой телефон — это был Майкл, он хотел спросить, не схожу ли я с ним вечером перекусить, но голос у него был такой неуверенный, совсем не в Майкловом духе. Он все время заикался, и я уже начал волноваться, как это бывает после того, как пройдешь таможенный контроль на границе, даже хотя тебе и скрывать-то нечего. Я согласился и готовился к тому, чтобы услышать самые ужасные новости.
Мы ехали по 101-й в Берлингейм, все ехали и ехали, и ехали, и ехали, и ехали, и я понял формулу Долины: НЕТ МАШИНЫ = НЕТ ЖИЗНИ. Мы прибыли — куда бы вы думали? — в аэропорт «Ридженси», и я спросил у него, какого черта мы тут делаем.
— Даниил, я люблю это здание. Оно похоже на самую-блин-элегантную-в-мире ядерную электростанцию: ты только посмотри на крышу, цвета оксида меди, башнеподобные постройки в центре и на его восхитительное местоположение на побережье Залива, которое обеспечивает охлаждающими водами все эти поджаристые трансурановые топливные стержни.
Выражение лица Майкла ни разу не изменилось на протяжении всей оды.
Мы поговорили об играх компании «Электроник Артс», но на задворках своих мыслей я все время пытался припомнить, может быть, я не справился с чем-то в «Ооп!». За последнее время все выполнили просто потрясающую работу (свобода и полет интеллектуального дарвинизма раскрывают во всех нас самое лучшее). Возможно, Майкл не считает, что мой вклад не настолько восхитителен, как у всех остальных, А может, так оно и есть. То есть я не только выполняю часть «Объектно-ориентированного программирования», но и думаю, что моя космическая станция станет настоящим хитом. Как же это несправедливо, особенно теперь, когда Эйб сделал нас ликвидными.
Майкл подстригал ногти на пальцах и складывал роговые полумесяцы в карман рубашки, а я впадал в ПаРАнОйю.
Мы зашли и сели в кафе «Быстрая Вода», Майкл сознательно заказал не-двухмерный кусок яблочного пирога, выставляя мне напоказ свое предательство плоскогорского пищевого кодекса. Кажется, в последнее время он его не придерживается. Похоже на срывающегося алкоголика. Он изменяется.
И тут ни с того ни с сего он спросил меня:
— Даниил, я кажусь живым?
Я был просто захвачен врасплох. Это, наверное, самый странный вопрос, который мне в жизни задавали. Я ответил:
— Какой дурацкий вопрос. Ну конечно, ты выглядишь живым, правда, иногда немного машинным, но…
Он сказал:
— Знаешь, а я правда жив. Может, у меня и нет жизни, но я хотя бы жив.
— Ты рассуждаешь, как Эйб.
— Раньше я часто думал: чувствуют ли машины себя когда-нибудь одинокими? Мы с тобой однажды говорили о машинах, но я так и не сказал всего, что хотел. Я помню, как жутко злился, читая о том, как на автомобильных заводах в Японии выключали свет, оставляя роботов работать в кромешной темноте. — Он откусил яблочный пирог, попросил у официантки солодового виски и продолжил: — Но думаю, да, я чувствую себя одиноким. Настолько одиноким! Да. Одиноким.
Я ничего не сказал.
— Или я чувствовал…
Чувствовал…
— Чувствовал? До какого момента? — спросил я.
— Да я…
— Что?
— Я влюбился, Даниил.
О Боже, вот это сплетня-бомба! (И, слава Господу, я не уволен!)
— Так это же здорово, Майкл! Поздравляю! В кого?
— Я не знаю.
— Что значит ты не знаешь, в кого?
— Ну, я и знаю, и не знаю. Я влюбился в существо по имени Штрих-код. И я не знаю, кто он/она такой/такая, сколько ей/ему лет и вообще ничего. Но меня очаровало… оно. Существо Штрих-код живет в Ватерлоо, Онтарио, Канада. Думаю, что оно студент. Это все, что я знаю.
— Подожди, я тебя правильно понял? Ты влюбился и человека, но понятия не имеешь, кто он такой?
— Точно. Вы тут недавно рассуждали о том. чтобы сделать татуировки с изображением штрих-кодов, и постоянно повторяли это слово — «штрих-код». Я думал, что озверею от любви. Я сдерживался изо всех сил. А потом Баг рассказал о себе так честно и открыто — я думал, что умру, и пришел к выводу: дальше так продолжаться не может.
Принесли виски для Майкла. Он отодвинул лед и хлебнул: он перешел от «Робитуссипа» к крепким папиткам.
— Штрих-код тоже ест плоскую пищу. А еще она/он написал(а) плоскогорский продукт в стиле «Ооп!» с огромным игровым потенциалом. Штрих-код — это родственная мне душа. Существует лишь одна моя половинка, и я нашел ее. Штрих-код — это мой союзник в этом мире и…
Он замолчал и оглядел ресторан.
— Иногда, когда одиночество накатывает слишком сильно, жизнь выглядит просто ужасной и я не хочу оставаться здесь. Ну, в смысле, на Земле, Я хочу быть… там. — Он показал на луч солнца, струившийся в окно, и на небо над Заливом. — Мысль о Штрих-коде — единственное, что привязывает и держит меня на Земле.
— И что ты собираешься предпринять по этому поводу, Майкл?
Он вздохнул и посмотрел на других бизнесменов в ресторане.
— Но что же ты собираешься предпринять но этому поводу? — снова спросил я.
Он поднял на меня взгляд.
— Майкл, я здесь именно поэтому? Я что, должен как-то участвовать?
— Можешь оказать мне услугу, Даниил? Я так и знал.
— Какую?
— Посмотри на меня.
— Я смотрю.
— Нет, посмотри!
Майкл поместил себя под линзу микроскопа: пухлый очкарик, плохо одетый, в футболке с короткими рукавами цвета желтой папиросной бумаги, бледный лицом, с прической под названием «Прополка сорняков» (занудский стереотип, который почти совсем уже вымер) — натуральный ботаник, молодой чертежник где-то из эры Маккарти. Но из-за свечения интеллекта, исходящего от Майкла, его можно ошибочно принять за слабоумного, или, как говорит Итен, за спалоумного. Я сказал:
— И что я должен увидеть?
— Посмотри на меня, Даниил: как в меня вообще может кто-то влюбиться?
— Майкл, это смешно. Любовь не имеет практически ничего общего с внешностью. Это когда внутренности двух людей перемешиваются.
— Ничего общего с внешностью? Вам всем легко так говорить. Мне каждый день приходится работать в нашем сходящем-с-ума-по-телу мире продукции Аарона Спеллинга. Думаешь, я не замечаю?
— К чему ты клонишь? Как я понимаю, если один человек чувствует что-то, то обычно очень велик шанс, что и другой чувствует то же самое. Так что с внешностью это вопрос спорный.
— Но когда они видят меня — мое тело, — все чувства улетучиваются.
Я уже как-то начинал терять терпение, да и кто я такой, чтобы быть экспертом в любви?
— Я думаю, ты абсолютно влюблябельный. Наш офис — это шоу дураков, что совсем не отражает всего мира в целом.
— Ты говоришь как отец, сыну которого только что поставили пластинку на зубы и наложили повязку на голову.
— Так что ты хочешь, чтобы я сделал, Майкл?
Он помолчал, посмотрел направо и налево, а потом сказал мне:
— Я хочу, чтобы ты съездил от моего имени в Ватерлоо. Встретился со Штрих-кодом. Предложил… ему… работу. Штрих-код — самый талантливый программист, с которым я когда-либо общался.
— А почему бы тебе самому не съездить, Майкл? Он посмотрел на себя, скрестил руки на груди и сказал: — Я не могу. Меня… отвергнут.
Да, если я что-то и знаю про Майкла, так это его упертость.
— Майкл, но если мне придется поехать, я ни при каких обстоятельствах не хочу притворяться, даже на одну микросекунду, что я — это ты.
— Нет! Тебе не придется! Просто скажи, что я не смог приехать и ты сделал это вместо меня.
— А что, если Штрих-код окажется сорокавосьмилетним мужиком в подгузнике, подвязанном макаронами?
— Такова любовь, хотя я надеюсь, что это не тот случай.
— Как долго вы со Штрих-кодом переписывались по мэйлу?
— Почти год.
— А Штрих-код знает, кто ты такой? Чем ты занимаешься?
— Нет. Ты же знаешь шутку: «В Интернете никто не знает, что ты собака».
— О Боже!
— У тебя получится!
— Но, Майкл, этот Штрих-код может оказаться кем угодно.
— Даниил, я уже люблю его внутренний мир. Мы уже смешались. Я приму то, что судьба мне подкинет.
— Объясни мне один момент: как можно разговаривать с кем-то около года, даже не зная его возраста или пола?
— О Даниил, в этом-то и кайф.
Вернувшись в офис, я позвал Карлу прогуляться со мной и сразу же рассказал ей о Майкле; она воскликнула, что это самая романтичная история, которую она когда-либо слышала, и поцеловала меня прямо там, посреди центральной улицы.
— Майкл такой смелый, что любит так слепо.
Когда я сказал ей, что это разговор конфиденциальный и что Майкл предпочел бы, если Дасти и Сьюзан ничего не узнают, на ее лице отразилось легкое раздражение, но она поняла. Эти двое могут быть беспощадными.
Сьюзан показала мне дюжину коробок «Сменных блестящих волос» из Барби-ряда магазина игрушек. Это было так жутко: мертвые искусственные волосы внутри розовой коробки. Все Чиксы получают по Официальному Браслету «Чикс», сделанному из связанных узлом «Пентиум» волос Барби с маленькой висюлькой, отлитой в виде силиконовой кристаллической решетки, изготовленной другом Эммета в Саннивейле.
— Круто или как?
Сьюзан объединила уже более 3500 Чиксов. Так что, похоже, «Чикс» стал реальностью. Си-эн-эн уже изменила ее мир.
Деформация времени: прошло девять месяцев с тех пор, как я приехал сюда. Сколько я тут пробыл? Сказать не могу. Через три дня улетаю в Ватерлоо.
Вторник
Я сидел в машине с мамой где-то в Мелно-Паркс и вдруг нас окружили штук девять машин «порше». Это выглядело просто нелепо. Мама сказала:
— Когда мы с твоим отцом только переехали сюда в 86-м году и я увидела все эти автомобили, то подумала: «Боже, как же тут много наркодилеров!»
— Мам, а ты покупала наркотики для айбиэмовских вечеринок отца?
Так смешно подкалывать маму. Она улыбнулась:
— О, ну, знаешь… я вырезаю новости из газет.
Этот короткий диалог напомнил мне о том, что хотя здешний автомобильный статус отличается от майкрософтовского, он не менее иерархичный и фетишистский.
Итен ничего не знает о моей своднической миссии. Он думает, что я еду в Ватерлоо, чтобы поторговаться насчет покупки некоторых подпрограмм и, возможно, нанять новичка. Он зашел к нам домой сообщить, что будет сопровождать меня до Онтарио: ему нужно поговорить с кем-то из «КорелДро» в Оттаве. Они оплачивают его поездку, что опять-таки является наживкой.
Я назвал это очень случайным совпадением, а Итен ответил, что не только само словосочетание тавтологично («случайное совпадение»), но и что он вообще не верит в случайности — по-моему, это скрытое признание в религиозности.
Итен.
Странно.
Он сказал, что вечером докажет мне.
Затем мы пустились в обсуждение Школ Зануд и конца эры «однодозового» образования, и, конечно же, это перетекло в составление списка учебных заведений, имеющих наивысшую занудскую репутацию.
• «Кал-Тех» (Экстремальные зануды, вверх по холму и за углом находится лаборатория авиационных двигателей. Ходят настойчивые слухи, что им пришлось учредить систему перехода на следующий курс по принципу «сдал-или-провалил» из-за того, что было слишком много самоубийств, связанных с общепроизводственными оценками)
• Университет Карнеги-Меллона
• Массачусетский технологический
• Стэнфорд
• Ренсселаэрский политехнический (на базе колледжа)
• Ватерлоо
• Университет Беркли
• Дартмут
• Браун — «Школа зануд-всезнаек с хорошей студенческой программой компьютерных наук»
Мы съездили в Рэдвуд-Сити поиграть в электронные дротики в винном погребе… Карла, Итен и я. Мы с Итеном выросли в пригородах и поэтому стали довольно-таки хорошими игроками в дартс (благодаря тем безумным комнатам для игр и развлечений). Карла же до этого вечера никогда не играла в дротики.
Короче, на человека было выдано по три дротика на раунд. Итен поставил на четыре четверти и выбрал раунд для четырех игроков. Мы спросили его почему, а он ответил:
— Сами увидите.
Карла кидала первой, я — вторым, Итен — третьим, а четвертым раундом у нас было то, что Итен назвал «Случайностным раундом»: это когда вместо того, чтобы прицеливаться, мы бросали дротик, стоя на одной ноге, потягивая пиво, и к тому же через спину… тупее некуда. Министерство Глупых Шатаний.
Нет надобности и говорить, что «Случайностный раунд» всегда приносил наибольшее количество очков — как минимум 100. Даже жутковато становилось.
Итен сказал, что случайность — это самая удобная стенография для описания закономерности, которая превосходит то, что мы можем удержать в умах.
— Отдаться на волю случайности — самое трудное решение, которое только может принять человек…
Итен!
Личность. Я придерживаюсь теории Тутси: если ты состряпаешь убедительную онлайновую мета-личность в Интернете, то эта личность действительно и ЕСТЬ ты. В то время как сегодня существует крайне мало источников, из которых можно черпать свою идентичность, та палитра своих индивидуальностей, которую ты создаешь в Сети — меню альтернативных тебя, — и ЕСТЬ настоящий ты. Или изотоп тебя. Или твоя фотокопия.
Опять это «Кинко» — сними с себя фотокопию!
Карла заметила, что когда копировальные аппараты только начали выходить, люди копировали свои задницы: «Теперь с помощью компьютеров мы можем скопировать саму нашу сущность».
Четверг
Итен летел бизнес-классом, а я — эконом-классом. Если бы оплачивал «Oon!», то он сидел бы в трюме с усыпленными животными.
Итен исчез у входа в аэропорт, и как только мы взлетели, голубой занавес опустился, и Итена я больше не видел до самого прибытия в Канаду. Я немного покодировал на «ПауэрБуке» в программке «ТинкСи», так что мне удалось остаться продуктивным. Аккумуляторы такие тяжелые! Они всасывают гравитацию. Они изматывают планету.
Я подумал: ведь зануды любят все, что отдает телепортацией: авиасалоны первого класса, номера в отелях с голосовой почтой… — все, что стирает расстояние и делает путешествие незаметным. Почему же авиалинии не пользуются этим?
После приземления, стоя в иммиграционной очереди в Торонто, Итен спросил у меня:
— Ну, дружище, как тебе жилось на Яичной Фабрике? (Имея в виду удушающе переполненный, судорожный и убогий мир эконом-класса;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45