Я дам тебе товар, если хорошо меня обслужишь. Толпа заулюлюкала.– Я польщен, – сказал я. – Но что от меня проку такой великолепной особе, окруженной столь мужественными самцами?Самцы зааплодировали. Самки заулюлюкали.– Мне надоели эти неуклюжие щенки, – сказала она. – Одни и те же движения. Раз, два, три. Не понимают, что мне нужно.Она шагнула ко мне. Я попятился, но толпа не пускала.– Разве ты не хочешь меня? – И она бессовестно меня окатила, точно продавщица косметики.Пульс у меня участился, крылья затрепетали. Это невозможно.– Я просто маленький гунн, который не хочет тебя разочаровать.Повторный выброс ее феромонов меня ослепил; ноги свело судорогой. Ее усы терлись об мои, точно ножи об сталь. И я знал, кто будет индейкой. Мои внутренности будто смазали маслом и вынули. Крылья расправились, и здравый смысл покинул меня. Я не думал о боли, об извращенности моей угнетательницы, даже о том, как уродлива вся эта сцена. Я думал лишь о том, ч секс возможен. Видал я и более странные союзы: Айра и Цыганка, Содом и Гоморра.А затем я произнес одну из наиболее прискорбных реплик в жизни:– Ладно, Американская Женщина, делай, что хочешь.Я ждал прикосновения ее рта к моей железе. Зрение вернулось, и я увидел снижающийся подъемный кран. Я припал к полу. Но она нежна. Сила моей химии нас уравняет. В любом случае скоро Американская Женщина станет моей рабыней. Я приведу ее к Айре, и она выбросит из моего шкафчика Бена Франклина, словно песчинку. Можно будет вообще плюнуть на план с человеческим романом. А затем – кто знает? Семья?Внезапно Американская Женщина подняла меня в воздух. Я испугался, что моя железа останется у нее в пасти. Я непроизвольно брыкался, взлетая над деревянным полом, и монстры зашлись в новом приступе хохота. В железе обжигающе пульсировало – Американская Женщина тоже смеялась.– Горяченького парня ты заполучила, – заметил Седой.Она меня выплюнула. Я упал на пол. Над раздутой железой не смыкались крылья.– Пробовал грязь в мыльнице? – ответила она, улыбаясь и отплевываясь. – Вот он на вкус такой же.Пока они забавлялись, я скользнул между ног. Даже если не успею добежать до выхода, может, найду щель и там пережду. Они уже развлеклись, я им скоро наскучу.Я недалеко ушел, и тут раздался голос Американской Женщины:– Куда ты собрался, мой принц? Ты сказал – делай, что хочешь, а твое слово для меня закон. – И она властно преградила мне путь.Я подлез под нее; все равно, что спрятаться в гараже. Я понятия не имел, как же мне до нее достать.– Американская Женщина, – сказал я. – Там, где я рос, говорят: «Она склоняется, чтобы победить». Но в Риме, аморе, поступают, как Тамбеллини.Хорошо бы Тамбеллини раздавили их всех своими ножищами.По очертаниям тени Американской Женщины я попытался вычислить, где у нее гениталии, и пристроил свои. Мой фалломер, мой крюк никогда не расправлялся полностью; в этом не было нужды. Но на этот раз ему предстоял долгий путь.– Спустись ближе или плюнем на это, – сказал я.Она глянула вниз. Судя по ее лицу, игры кончились. Я прицелился. Фалломер преодолел рекордную дистанцию. Я впервые чувствовал, как напряглись мускулы. Когда стало больно, я принялся нащупывать ее отверстие. Безуспешно. Американские дикари гоготали. Я оглянулся: я проделал не больше половины пути до Американской Женщины. Рядом с ее сверкающими конечностями мой честный фалломер колыхался пушинкой.– Осторожней, не то его монстр тебя порвет! – крикнул тип со шрамом.Эта сука не двигалась. Я напрягся, к заду прилила кровь. Но моя конституция не могла предотвратить это унижение.– Дьявол!Свист аборигенов напоминал падающие бомбы. Американская Женщина опустилась на меня. Ощутив ее вес, я согнул фалломер и направил его внутрь. Она больше не смеялась. Но вход был так огромен, а подкладка так мощна, что я не мог зацепиться. Фалломер обшарил ее дырку дважды, но затем обессиленно выпал, судорожно сокращаясь.– Она склоняется, чтобы победить, – прошептала Американская Женщина. – Ты прав, отличная идея. – И она всем весом навалилась мне на спину.Ноги у меня по-крабьи разъехались. Меня прижало к полу такой тяжестью, какой я не чувствовал никогда в жизни. Американская Женщина улеглась и поерзала, запечатывая мне дыхальца. Скоро я уже едва дышал. Чего она хочет? Есть методы убийства и попроще.– Полегче с ней, жеребец, – сказал Шрам. – Без жестокостей!Все мои силы уходили на то, чтобы выдержать ее вес. Шум нарастал. Скоро вокруг уже дико выли. Американцы скакали, точно обезьяны. Я никогда не встречал такого поведения у высших форм жизни.– Бык! Тяжеловес! Он ее на всю жизнь изуродует!Я не имел представления, о чем они; по-моему, толпиться вокруг моего зада – излишняя грубость. В арьергарде у меня все, как полагается. Я напряг мускулы, чтобы лишний раз проверить.И тогда я понял. Случилось немыслимое. Тяжесть Американской Женщины и мои старания ее удержать выдавили на пол мой честный фалломер, точно тюбик зубной пасты. Там он и лежал, дряблый и бесполезный.Я был бессилен предотвратить окончательное падение.– Тревога! Тревога! Германия сбрасывает атомную бомбу в шесть часов!И вот так мой драгоценный сперматофор, генетический гарант моего вида, предмет вожделения множества прелестных самок Блаттеллы, постыдно шлепнулся на грязный пол Тамбеллини. Вой достиг кульминации.Американская Женщина встала. Освобождение было прекраснее любого оргазма, что я когда-либо испытывал. Она перекатилась на спину и засучила ногами, подвывая:– О, малыш, со мной такое впервые!Я желал лишь одного: пусть Гек и Ви заберут нас, пусть обрызгают спреем. Толпа сгрудилась вокруг моего сперматофора, будто озверевшие дети, а я прихватил панцирь ранней модели Американской Женщины и потащил к выходу. Я его заслужил.Я волок панцирь по коридору. Он оказался тяжелее и толще, чем я предполагал.– Мой сладенький Гек, – промурлыкала Ви. Послышались легкие шлепки по обвисшей плоти. – Ты же не идиот, чтобы соглашаться работать на Леттермана. Оставайся на почтамте. Может, марки подорожают.– О, Ви, ты Магдалина!Телевизор выключили. Смачный поцелуй, затем заскрипели пружины. Я помчался прочь, чтобы этого не слышать.То были странные времена: самым безопасным местом в моем мире был общий коридор на третьем этаже. Под флуоресцентными лампами я выглядел рок-звездой. Я добыл для колонии еду, хотя и не был уверен, что нас с ней не поджарят на пару, когда я позову всех к столу. А если они ее примут – что хорошего? Несколько дней пира, а затем снова летаргия и тщета. Другого шанса не будет. Из бывшей Американской Женщины следует выжать побольше.Я запихал панцирь в щель между кирпичами, где недоставало раствора. Утром придет Джеймс со шваброй, и я спрячусь за панцирем. Даже мертвая Американская Женщина внушала мне ярость и ужас, но еще, боюсь, – страсть. То была полезная пытка: я понял, как ее использовать сейчас и впоследствии. Теперь следует ждать и терпеть.Каждый день я проверял почту на коврике у двери. Письмо пришло только через две недели. Тогда я перенес Американскую Женщину к порогу. Я влез в панцирь, словно индеец под шкуру бизона, и вошел в квартиру.– Вторжение! Вторжение! – завопил Психоклей. Я был польщен. Несколько граждан сиганули под плинтус. Я прошагал по коридору.Несколько Вибрамсов копались в пыли, застрявшей в дверной петле. Последние отпрыски здорового семейства, счастливая встреча. Я прижал их к двери. Самым низким басом прорычал:– Делайте, что скажу, или превратитесь в спагетти.Гош Вибрамс посмотрел на меня внимательно и сказал:– Ладно. Какая досада.– Наверх, на каминную полку.Я пропустил их вперед. Карабкаться наверх, тащить панцирь да еще сохранять маскировку – тяжкая задача. Наверху, еле переведя дух, я приказал:– Белая пешка. Передвиньте вперед на одну клетку.Ноги скользили и скребли по мрамору: пешка пересекала черту. Зря мои сограждане так ревностно служат врагу.Я отпустил их восвояси.– А почему мы все не передвинули, Псалтирь? – спросил Гош. – Вот бардак бы получился.Мы все засмеялись. Я спихнул Американскую Женщину с каминной полки и подобрал уже внизу. Затем припрятал в спальне и вернулся в гостиную.Едва Руфь вошла в квартиру, Айра сообщил:– Я получил письмо от Льва Дюбелева. Как раз собирался прочесть.– Быстро, – сказала Руфь. – Не прошло и четырех месяцев.– Я уже начал волноваться. – Он переставил шахматную доску на кофейный столик. – Боюсь, я что-то пропустил.– Не надо пессимизма. Может, у них просто оттепель на этой их транссибирской ослиной тропке.Он открыл письмо. Руфь стояла у него за спиной, положив руку ему на плечо. Айра уставился на доску и забубнил. Мне повезло – Лев сыграл в центре доски, как и мы.– Невероятно. Видишь? Королева на шестой клетке берет слона. Это его ход. Я делаю ход, и он проиграл. Пять ходов, и партии конец. Бессмыслица какая-то.– Так в чем проблема?– Он не ошибается. Это уловка.– Русские тоже ошибаются, Айра. Поэтому у них есть Клуб Гулаг.– Только не этот русский. Руфь осмотрела письмо.– Может, КГБ отпарил конверт и подменил ход, чтобы ты перестал уважать Льва и беспокоить своего конгрессмена? – Она поцеловала его в лысую макушку. – Почему бы тебе не продолжить после ужина?– Я сейчас приду.Как только она ушла, Айра вытащил из стола пачку таких же писем. В них – хроника партии с первого хода. Он переставил фигуры на исходную позицию, открыл первый конверт – он все пронумеровал – и сделал ход.Руфь оставила его в покое до самого ужина. Тем временем он сыграл почти половину партии.– Как прошел день? – спросила она за столом.– Нормально.– Финдли нашел одну невнятную оговорку в оригинале договора на аренду. Эта оговорка может сорвать мне сделку. Все носятся, как угорелые, включая меня. – Она была очень воодушевлена.– Не может быть, – уставившись в тарелку, пробурчал Айра.– Ладно, Айра. – Руфь отложила нож и вилку. – Съешь хоть кусочек.Еще полчаса ему потребовалось, чтобы дойти до текущей позиции.– Пешка!Вибрамсы превратили ход Льва в бессмысленное, некрасивое жертвоприношение: на самом деле его позиция была сильна, он нависал над Айриным королем. Айра улыбнулся: секунду его больше радовали познания Льва, чем собственное затруднительное положение. Впрочем, лишь секунду.Наступил критический момент. Полагается найти виноватого. Может, Айра не понял письмо? Может, Руфус или Оливер переставили фигуры?Айра поднялся из-за стола и пошел в кухню. Руфь вытирала посуду.– Ну, ты с ним расправился? – спросила она.– Ты ведь не принимаешь нашу игру всерьез?– Разумеется, я принимаю вашу игру всерьез. Я понимаю, что она для тебя значит. Я даже разрешила тебе уйти с моего лучшего ужина за всю неделю.– Тогда зачем ты передвинула пешку?– Я даже не играла ни разу. С чего мне ее двигать?– Я об этом и спрашиваю. Это единственная вещь во всей квартире, которую я просил не трогать.– Айра, не глупи. Я никогда не трогаю доску. Айра глянул на нее подозрительно.– А как же ты с нее пыль стираешь?– Я не стираю с нее пыль. Я же сказала: я никогда к ней не прикасаюсь.Айра вернулся в комнату и повозил пальцем по мрамору. Посмотрел на кончик пальца и стер с него грязь.Несколько минут спустя он снова пришел в кухню.– Я не хотел на тебя нападать. Наверное, немножко увлекся.Она легко его простила. Вновь отказалась сыграть свою роль, предъявив ему справедливые претензии. Сегодня я ей дам повод.Закончился тоскливый вечер. Айра погасил свет. Я вытащил из-под дивана кусок пленки от сигаретной пачки Руфуса и положил посреди коридора.Руфь сидела на кровати в одной из лучших своих ночных рубашек. Пышные белые кружева выгодно подчеркивали грудь. Видимо, Руфь решила, что Айра после своих обвинительных речей расстроился и нуждается в ободрении.Но педант Айра играл за меня. Снимая часы, он всегда стоял в одной и той же точке возле ночного столика. Туда я и подтолкнул Американскую Женщину.Окутанный ароматом зубного эликсира, Айра явился в спальню.– Забудь про Льва, – сказала Руфь. – Иди ко мне, сделай удачный ход.В следующий миг Айрин большой палец с чудовищным треском разломил Американскую Женщину надвое. О, если бы она была внутри! Айра схватил очки.– Блядь, какой здоровенный бирюк! – Айра запрыгнул на кровать. «Бирюк» мне очень понравился. Так унизительно. Жаль, что там, дальше по коридору, я не вспомнил слово. – Руфь, я живу в этой квартире уже двенадцать лет и ни разу не видел здесь такого громадного жука!– Что ты имеешь в виду? Он трясся.– Я только утверждаю факт. Это не первый случай. С тех пор как ты здесь появилась, спальня кишит паразитами,Руфь вернулась на свою половину кровати. Я запихнул Американскую Женщину в тень под ножку кровати.– И поскольку жизнь спонтанно не возникает…– Да? – Наконец-то, после стольких месяцев, в ее голосе завибрировала ярость.– Хочешь, чтобы я высказался прямо? Изволь. Тогда следует предположить, что это как-то связано с твоей гигиеной.– С моей гигиеной? Да как ты смеешь! А как насчет той лентяйки, которая жила здесь до меня? Я до сих пор вычищаю за ней грязь. С моей гигиеной!– Не смей мне о ней напоминать! – завизжал Айра. – Не было никаких насекомых, когда она тут жила!– Ну конечно, она была так изящна, что разводила крабов.– Не уходи от темы. Может, проводишь гостя из спальни?Руфь фыркнула. Я ее все-таки допек.– Если это избавит меня от твоей младенческой истерики – изволь. Подвинься. – Она свесилась с кровати и заглянула вниз. – Ну и где он?– Прямо у тебя под носом.Довольно внушительное пространство.– Здесь никого нет.– Я наступил прямо на него! Он должен быть там.Американская Женщина пребывала в безопасности, Руфи плевать, Айра не станет ползать на четвереньках, чтобы найти жука.– Я не буду спать, когда всякие заразные паразиты прямо по мне ползают. Я иду за спреем.Скрежеща зубами, он совершил впечатляющий прыжок с кровати к двери, затем перемахнул коридор, словно играл в гигантские шаги. Ноги он сгибал идеально, так что на четвертом шаге мой целлофан попал ему между пальцами. Руфь грузно протопала по коридору на Айрин визг.Он запрыгнул на диван в гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29