Подземелье расширя­ется, перед нами пещера с таким высоченным куполом, что факелы не в силах осветить ее. А под нами – без­донная дыра, откуда дует ледяной ветер; под его поры­вами мечется и тускнеет пламя.
Осторожно подходим к самому краю и видим, что крутой обрыв совершенно гладок – ни выступа, ни впадины, ни ступеньки. Смотрим друг на друга в от­чаянии – только летучая мышь могла бы спуститься в эту бездну.
Березка бросает вниз свой факел. Огонек становится все меньше и меньше и пропадает совсем, но мы так и не слышим звука падения.
– Ничего не поделаешь… – шепчу я.
– Пожалуйста, оставь меня на минутку, – говорит мне подружка и садится на краю пропасти, обхватив голову руками.
Сколько времени она сидит не шелохнувшись?
Сам не знаю, знаю только, что замерз, сильно за­мерз – из проклятого кратера ужасно сквозит, прямо мороз по коже.
Вдруг Березка поднимается.
– Я видела… – шепчет она.
– Что ты видела?
– Лизунчика. Он там, на дне, но отсюда нам не про­браться. Нужно выйти и спуститься к реке…
– Одного не понимаю: как он туда попал…
Мы молча проходим все гроты и покидаем зимнее стойбище.
Холодная выдалась ночь. Мы спускаемся по обледе­нелой, скользкой тропинке. К счастью, полная луна освещает путь.
На берегу Березка останавливается, закрывает глаза и подходит к скалам. Кажется, она нашла то, что иска­ла. Раздвигает кусты, зовет меня:
– Вход здесь.
– Вход? – возмущаюсь я. – Да здесь барсуку не пробраться…
Но она уже пролезла в отверстие. Я бреду на ощупь следом за ней. Если коридор еще сузится, нам будет не повернуться. Мы все идем вперед. Я ободрал спину, плечи болят… но вот голос Березки:
– Иди сюда, здесь просторнее.
Снова ощущаю противный холодный ветер, тот са­мый, что дул наверху, у края пропасти.
Потом – грот за гротом, галерея за галереей… Из предосторожности беру пример с Умника и каждый раз, как мы поворачиваем, ставлю на стене знак уголь­ком; и все же с тревогой смотрю на наши факелы, ко­торые вот-вот догорят.
Наконец, когда мы почти потеряли надежду, из тем­ноты раздается слабое тявканье.
– Лизунчик! – кричит Березка.
Вот она возвращается с Лизунчиком на руках, глаза сияют от счастья.
– Где ты прятался, негодник?
Щенок сам не свой от радости. Он прыгает вокруг нас, скачет, кувыркается, бросается на нас с громким лаем – ни секунды не стоит на месте. Березка убегает от него, потом резко останавливается, пытается пой­мать, но тщетно.
Я дергаю ее за шубу:
– Пошли скорее, иначе останемся в темноте.
Березка мрачнеет:
– Где же теперь мы спрячем это сокровище? Теперь все стойбище будет следить за нами.
– А… если оставить его в лесу? – предлагаю я.
– Ты с ума сошел? Такой малыш не доживет и до утра…
Березка призывает Луну:
– Мать ледниковых людей, помоги нам…
По серебряному диску проплывают облачка, Теперь Луна похожа на забавную круглую рожицу.
– Дядюшка Пенек! – кричит Березка. – Он не та­кой, как все. Он – Человек Историй! Может быть, он поможет нам спасти Лизунчика…
– Да. И он живет в пещере Ветра, на отшибе. Пошли.
Уже почти рассвело, а мы все еще сидим в пещере дядюшки Пенька.
Я только что закончил рассказывать ему замечатель­ную историю, в которой двое детишек, преодолевая не­вероятные трудности, спасают волчонка. Они защитили звереныша от злобы людей, извлекли из пропасти, ко­торая едва его не поглотила. Но теперь щенок снова в опасности, и они не знают, что делать.
– Красивая история, – замечает дядюшка Пенек, – но я не смогу рассказывать ее, пока не узнаю конца.
– Конец зависит только от тебя, дядюшка Пенек, – намекает Березка.
Человек Историй улыбается, гладит ее по голове.
– Я понял, понял, – кивает он. – Ведите своего вол­чонка. Я о нем позабочусь. Думаю, история закончится хорошо.
УГОЛЕК-ХУДОЖНИК

Холодная зима, уходя, еще бьет хвостом, но в возду­хе ощущается близость весны.
Теплые ветры прилетают в нашу долину и приносят запахи далеких стран.
Мы бы веселились, ни о чем не думая, если бы де­душка Пузан не долбил беспрерывно:
– Ребята, приближаются Великие Игры. Вы знаете, как важно для племени хорошо показать себя в таких состязаниях. Но вот уже много весен побеждают Се­верные Буйволы. Что же мы, Грустные Медведи, со­всем расклеились?
В самом деле, Весенние Игры для ледниковых лю­дей – важное событие, которого все ждут: друзья, жи­вущие на расстоянии многих лун, встречаются вновь, обмениваются новостями об охоте и рыбной ловле, хо­ром поют у костра.
Да, для взрослых эти Игры – событие важное, но для нас, детей, оно еще важнее: именно мы выступаем на со­стязаниях, показывая свою силу и ловкость. В таких об­стоятельствах все стойбище поддерживает своих малы­шей: их заставляют готовиться как следует, заботятся о самых многообещающих вроде Молнии; стараются при­ободрить тех, у кого есть трудности, таких как Кротик.
Дедушка Пузан еще не сообщил нам, кто в каких со­ревнованиях участвует. Пока иод руководством дядень­ки Бобра мы занимаемся базовой подготовкой.
Все больше болельщиков приходит на тренировки. Особенно Старейшины и мамаши не пропускают ни единой: первые просто не знают, как убить день, а вто­рые болеют за своих чад, уже видя их победителями.
Состязания приближаются, и стойбище волнуется все больше и больше.
Полная Луна то и дело заклинает Тотем-Луну:
Мать-Луна, о Мать-Луна,
Так победа нам нужна!
Не оставь своих ты чад,
Своих Грустных Медвежат!
Тетушка Бурундучиха начинает готовить энергетиче­ские настойки и витаминные отвары и не отстает, пока не выпьешь все до дна.
Мама Тигра шагу не дает ступить, все пичкает и пичкает, будто я детеныш буйвола.
– Покушай бизоньей печеночки. Она укрепляет мус­кулы…
– Попробуй эти оленьи ребрышки. Полезно для кос­тей…
– Ешь хорошенько, сынок, ты такой худенький, где тебе поднять Каменюку…
– Мама, – отвечаю я, потеряв терпение, – сколько раз говорить тебе, что я в этом состязании не участ­вую? Дедушка Пузан, скорее всего, выберет Буйволен­ка и Моржа как самых подходящих.
– Какая жалость! Подумать только, я в свое время выиграла это состязание…
– Знаю, мама. Ты мне тысячу раз рассказывала.
– Славные были времена! Спроси у папы, он хоро­шо помнит!
– Во имя всех ледников, еще бы не помнить! – вступает папа. – Я был судьей, и ты уронила Каменю­ку мне прямо на ногу.
– Так мы и познакомились, – вспоминает счастли­вая мама. – Просто удар судьбы.
– Еще какой удар! – замечает папа.
– Так что же ты-то будешь делать, сынок? – допы­тывается мама.
– Ну… еще не знаю точно; думаю, дедушка Пузан включит меня в Прыжки через Бурный Поток.
– Красивое состязание, хотя немного опасное. А остальные? Ну давай рассказывай.
– Березка, конечно, будет участвовать в состязании Приласкай медведя. Она со зверями хорошо ладит, ты знаешь. Молния будет капитаном нашей команды Большого мяча… Только с Кротиком проблема: дедуш­ка Пузан не знает, куда его и поставить.
– Ну, что-нибудь найдется и для него. А ты доедай, доедай это ребрышко.
– Хватит, мама-а-а! Дедушка Пузан ждет меня на тренировку. Если я объемся, будет трудно бегать…
Сегодня в самом деле тренировка по бегу на дальние дистанции.
Сначала мы обегаем вокруг летнего стойбища, пере­прыгивая через Тотем-Луну; потом взбираемся на скрипучий шест Тотема-Солнце, прыгаем через ручей, поднимаемся на зимнее стойбище, спускаемся с помо­щью Спустиподними Умника, снова бежим вокруг лет­него стойбища, прыгаем через Тотем-Луну…
Дяденька Бобер задает ритм, стуча палкой по вы­долбленному стволу, звук разносится далеко-далеко.
Солнце стоит высоко, и многие уже выбились из сил.
Морж и Буйволенок отстали на целый круг и вот-вот сойдут с дистанции; Щеголек пыхтит. Но неумоли­мый дедушка Пузан гонится за ними, раскручивая над головой дубинку-журнал.
– Уф… но я должен буду Поднимать каменюку, не бегать на скорость, – протестует Морж.
– Беги, без разговоров. Чтобы Поднять каменюку, нужны крепкие мускулы, а не большое брюхо! – гро­мыхает учитель.
Пф-ф… кто бы говорил! вырывается у Щеголь­ка. Но тут же он срывается с места с удвоенной си­лой, потому что дедушка Пузан, совершив скачок, которому позавидовал бы и двадцатилетний, едва не догнал его.
Бег продолжается, однообразный, изматывающий.
Сначала сдаются Кротик, Щеголек, Морж и Буйво­ленок. Потом останавливаются Попрыгунья, Неандер­талочка, Березка и Медвежонок. Я едва держусь на но­гах, но продолжаю бежать: очень хочется, чтобы меня включили в команду Большого мяча.
Останавливаются Уголек, Рысь и Свисток. Вскоре и я падаю на траву, совсем обессиленный. Состязание продолжают лишь Молния, Попрыгунья и – неверо­ятно – Блошка, которая бежит себе и бежит круг за кругом.
Уже наступил вечер, когда дедушка Пузан свистит в свисток, оповещая, что тренировка закончена. Племя тут же собирается вокруг костра; начинаются неизбеж­ные комментарии.
– Сильные ребята у нас в этом году, – отмечает Жирный Бык, обгладывая кость.
– Мовет быть, но ф нафим ввеменем свавнения нет, – шамкает Беззубый Лось.
– Утрем нос этим хвастунам, Северным Буйво­лам! – восклицает Насупленный Лоб.
– Будут знать, как насмехаться над нами – дескать, мы не побеждаем никогда, – вещает Испепеляющий Взглядом.
– М-м-м… я бы не стал делить шкуру неубитого медведя, – вступает папа Большая Рука. – Побить их будет нелегко.
– Кстати, о медведе: увидите, как славно моя Берез­ка его приласкает, – соловьем заливается Полная Луна.
– Никто не сравнится с моим Щегольком. Увидите, он победит в Катании на бревне, – щебечет Шкур­ка Горностая, выставляя напоказ свой новый весенний наряд.
– Ефли дево пойдет так, как на твенивовках, пвидется поменять имя фофтязания! – кричит Беззубый Лось.
Как это? не понимает Шкурка Горностая.
– Мы его назовем Катание под бвевном! Старейшины хохочут во все горло, а Шкурка Горно­стая с презрением отворачивается и уходит.
– Смейтесь, смейтесь: зато Неандертальчик делает большие успехи в Прыжках через бурный поток, – го­ворит мама Тигра.
– Ба! Поток-то еще совсем не бурный. Я и то пере­прыгну через этакий пересохший ручей… – восклицает дядюшка Пенек.
– Ты, коротышка, даже в молодости через канаву не мог перепрыгнуть, – сердится папа.
– Может, я и коротышка, но ты попробуй меня до­гони, великий охотник! – дразнится дядюшка Пенек. Папа Большая Рука в ярости бросается на него, но дя­дюшка Пенек, проворный как заяц, уже выбежал из пе­щеры.
– Фегда одно и то же, – жалуется Беззубый Лось. – Фмефто того чтоб твудиться и содевжать фтавейшин, зафодят гвупые дваки. Эй, посвуфайте, неувели в эфтом пвемени не найдется мозговой кофточки двя бед­ного бежжубого фтарика? Фто мне, с говоду помивать?
Подбегает Березка с щедрой порцией паштета из мха.
– Вот. Это все тебе. Паштет такой нежный. Беззубый Лось кривит губы и начинает вращать гла­зами: это означает, что сейчас начнется истерика.
– Фочу мозговую кофточку! Фочу мозговую коф­точку! Фочу мозговую кофточкууу! – вопит он, дергаясь как сумасшедший, пока его на руках выносят в его собственный грот.
Утро.
Полная Луна рассаживает нас вокруг Тотема-Луны и заводит проповедь.
Рядом с ним – дедушка Пузан и Счастливая Рука, мастер магического рисунка.
– Никто не сравнится с животными в ловкости и силе, – уверяет шаман. – Ах, если бы мы могли заста­вить их выступить за нас на Весенних Играх! Или пе­ренять их способности: быстроту и легкость козочки, выносливость мускусного быка, мощь бизона…

– Но это невозможно, – замечает Блошка.
– И все-таки кое-что мы можем сделать, – заявляет Полная Луна. – Есть способ похитить у них эти каче­ства.
– Какой? – осведомляется Умник.
– Остановить их навсегда в магическом рисунке, – вмешивается Счастливая Рука.
Дедушка Пузан, который стоит рядом с ним, что-то бормочет себе под нос и качает головой.
– Если рисунок достигает совершенства, мы завла­деваем Духом-Покровителем животного и он навсе­гда оказывается в нашей власти, – продолжает Пол­ная Луна.
– И главное, мы приобретаем необычайные способ­ности зверя, – объясняет Счастливая Рука.
– Bay! Грандиозно! – вскрикивает Уголек, которому не терпится приступить к рисованию.
– С какого животного вы хотите начать? – спраши­вает Полная Луна.
– С зайца, – предлагает Блошка, которая боится всех зверей.
– С мамонта, – предлагает Медвежонок, который предпочитает все делать по-крупному.
– С козочки, – настаивает Молния. – Если мы нау­чимся прыгать и бегать, как она, то на Весенних Играх в пух и прах разобьем этих проклятых Северных Буй­волов.
– Пусть будет козочка, – соглашается Полная Лу­на. – Счастливая Рука научит вас магическому ри­сунку.
– Грр! – рычит дедушка Пузан, недовольный тем, что его оттерли в сторону.
Покидаем стойбище, проходим замерзшее болото, лес, скованный льдом ручей, идем по узкой долине…
– Теперь я задам вам непростой вопрос, – начинает Счастливая Рука. – Где вероятнее всего встретить ко­зочек?
– На скалах, – тут же отвечает Молния.
– Там, где уже растаял снег, – уточняет Умник.
– Молодцы. Снег давно не выпадал, – замечает Сча­стливая Рука. – Солнечные склоны должны быть чис­тыми. Там мы и найдем козочек.
Счастливая Рука – человек особенный. Не такой крепко сбитый, как все прочие ледниковые люди, даже скорее хрупкий. Шкуры, которые он носит, покрыты разноцветными пятнами; к тому же они ему велики и при ходьбе болтаются туда-сюда. Иногда даже складыва­ется впечатление, что внутри, под шкурами, никого нет.
– Вот они! – указывает Счастливая Рука на далекий холм. – Там.
Дедушка Пузан ворчит – прогулка, похоже, затянется. Кроме того, присутствие Человека Заклинаний ему действует на нервы.
– Объясни мне, пожалуйста, зачем нам туда тащить­ся? – спрашивает он у Счастливой Руки. – Погляди вон в ту долину: там полно росомах.
– Нет, – решительно возражает Счастливая Рука. – Тема сегодняшнего урока – козочка. Легкая, грациоз­ная, стройная. Вы, ребята, должны увидеть, как она прыгает на десять, на двадцать шагов…
– Именно, – бормочет дедушка Пузан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14