https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/Germany/
– Какой Александр Федорович?– Да Керенский же. Господи! – с неудовольствием пояснила хозяйка молодому невежде.– А как он ушел?– В дамском платье. Надо знать родную историю! …Да, так что там у вас стряслось? Раз вы пришли сюда, я должна знать.– Ну сделал я заход на экспертизу по делу Миркина, пугнул, чтоб молчала… а то, мол, придушу любимого племянника.– Какая кровожадность! – оживилась Прахова. – И что же?– Такая гадина попалась: да-да, говорит, конечно, а сама, выходит, побежала жаловаться!– M-м… нехорошо. Но что вас, собственно, толкнуло?– Борис взвешивал дома металл?– Как же иначе?– Тогда на весах найдут шлих.– Ай-я-яй!– Я хотел предотвратить.– Как жаль, что сорвалось! Задумано было талантливо. Н-да, боюсь, Борису придется туго. Впрочем, он довольно хитер.– Продать может?– Меня нет. Я его воспитала, как родного, вывела в люди. Он мне всем обязан. А вот вашего посредника… Он ведь теперь никому не нужен, только помеха, а?..– Если выберусь цел, я о нем подумаю. – Приезжий посмотрел в глаза старухе: они тоже горели молодо и зло.
* * * С немалыми предосторожностями и уловками добрался Приезжий до пивной. По всем приметам позади было чисто.В помещении, хорошо видном сквозь широкое окно, уже составляли один на другой столики, и лишь барабанщик ютился еще в уголке, сморенный ожиданием и несчетными пенными кружками, влитыми в утлую свою утробу.Растворившись в тени газетного киоска, Приезжий выждал, пока того выдворили на улицу. В растерянности он топтался у дверей, памятуя, что ведено отсюда не отлучаться. Однако пиво не греет, а лужи на глазах затягивало ледком, и спустя минут двенадцать Чистодел закоченел настолько, что презрел начальственное приказание. Он зарысил сначала вправо, но от угла повернул в противоположном направлении – в теплые недра метро.Приезжий незримо сопровождал его, молясь своему охотничьему богу, чтобы не оказалось иных сопровождающих. Нет, никого не интересовал продрогший вечерний прохожий, нырнувший в вестибюль под светящейся буквой «М».Здесь Приезжий взял Чистодела за локоть и повлек в безлюдный затишливый уголок.– Да куда ж вы делись?! Я всякое терпение потерял! Чуть не околел на морозе! Остался, как вошь без хозяина!.. – запричитал, заобижался, закапризничал Чистодел.Приезжий дал ему выговориться, отогреться и обрести способность порадоваться возвращению бесстрашного, отчаянного, мудрого товарища. Несколько ласковых фраз уверили Чистодела, что Приезжий никак не мог явиться раньше, выше головы занятый множеством хлопот.– Но дело выгорело – купца я нашел.Барабанщик преисполнился восхищения:– Да как же вам пофартило?– Секрет фирмы. А мужик что надо, возьмет товар, как у Миркина брал.– Кто ж он? – жадно спросил Чистодел– Экий шустрый! Много будешь знать – скоро состаришься. Пошли, примем на прощанье, грамм по триста – и в разные стороны.С физиономии барабанщика сползло радостное выражение.– Стало быть, меня побоку? – возмутился он. – Так, да? То был Чистодел лучший друг, а теперь под зад коленом?– Закон жизни, дорогой. Связь закоротилась, лишние руки кому нужны?– А мой парное? Я тут с вами бегал, сколько страху натерпелся. Это все за спасибо?!– Парное за мной. Доеду до места – вышлю. Тебе ведь до востребования? Координаты помню.Вроде и пообещал, но небрежно так, чтобы отделаться.– Пришлете вы, так я и поверил! – озлился Чистодел.– Слушай, мне некогда, встреча с купцом через два часа.– Вот и я с вами. Получу свое с товара – тогда до свидания.– Нельзя! Спугнешь ты мне купца, я обещал быть один.Для страховки Чистодел ухватил Приезжего за рукав.– Ничего не спугну, постою где-нибудь сбочку!Тот изобразил колебание:– Прямо не знаю… Ну, ладно, пожалею тебя, инвалида. Двигаем в Расторгуево.– Куда?!– Станция Расторгуево. На электричке.Чистодела сотряс озноб: то ли последняя порция холода выходила, то ли предчувствие пробрало. С сомнением вглядывался он в опасного своего спутника.– Вот я и говорю, – посочувствовал тот, – чего ты на ночь глядя потащишься?– Нет уж, я с вами, – решился все же барабанщик.Приезжий спрятал в воротник довольную усмешку.
* * * Когда Пал Палыч, вытянув из Миркина сведения о Чистоделе, прямо с допроса передал их Мише Токареву, тот рьяно взялся за дело.На первый взгляд, чего проще: доступ к райсобесовским архивам – не проблема. Однако собесовские телефоны отзывались сонными гудками: пусто у нас тут, братец, отстань.Коротким смерчем пронесся тогда Миша по соответствующим службам, получил адрес собесовского начальника и устремился в Марьину рощу с намерением хоть из постели его вытряхнуть, но добиться проку.И снова фортуна отвернулась. В квартире царило молодое веселье: «У папы встреча ветеранов, а мама пошла в гости». Мишу не спрашивали, кто он да что, где состоится встреча, понятия не имели, но на вопрос, скоро ли отец вернется, замялись:– Он как когда… по обстоятельствам.И, видя, что Миша не понял, объяснили наиболее доходчивым жестом – щелчком по горлу.Заманчивая перспектива – получить среди ночи на руки пьяного ветерана! Не всегда Токарев применял этот принцип на практике, но помнил его твердо: кипятиться попусту вредно и глупо. «Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». И имеют право чокнуться за живых и мертвых, а если переберут, не нам их судить.…С утра пораньше Токарев торчал у запертых дверей Киевского райсобеса, включавшего территорию, где Миркин приметил Чистодела в тапочках. Вчера служащие вслед за начальником разбежались пораньше; неплохо бы сегодня явиться вовремя.Ага, кажется, первая ласточка. Зав или замзав: строгий взор, бесформенное пальто и начищенные ботинки.– Вам чего, гражданин?Удостоверение Петровки поставило его по стойке «смирно»:– Немедленно будет исполнено!Дальше, как говаривают оперативники, «было уже просто». «Просто» заключалось в том, чтобы поднять по картотеке всех Сергеевых, естественно, Петров Ивановичей. Из них отобрать тех, кто получает пенсию по болезни или травме и проживает в районе Плотникова переулка.Часа через полтора, наглотавшись бумажной пыли, Токарев облюбовал пятерых Сергеевых. Оставалось еще раз сделать «просто»: уговорить зава бросить все дела и вместе объехать кандидатов в Чистоделы.Зав уговорился, из Управления дали машину, объезд начался. Одного опасался Токарев – что Чистодел не был Сергеевым, а получало его корреспонденцию подставное лицо. Но авось до подобного уровня конспирации не додумался.(По счастью, тогда не развился еще промысел, предлагаемый ныне в объявлениях: «Сдам в аренду абонентский ящик. Конфиденциально»).Все посещаемые Сергеевы словно поджидали кого – сидели по домам, у всех накопились к собесу претензии и просьбы. Зав разрывался между их нуждами и нетерпением оперативника. Миша продолжал твердить себе, что кипятиться попусту… и т. д.Четвертое посещение пролило бальзам на его душу. Полоса невезения кончилась.– Мы из райсобеса, – зачастил зав. – Сергеев Петр Иванович здесь живет?– Живет – слишком громко, – усмехнулась молоденькая соседка. – Бывает. Отсыпается после пьянок. В таких пределах.– Он – инвалид, и у него трудовая травма?– Раз в жизни заставили работать, конечно, с непривычки надорвался… А вообще-то у него ярко выраженный синдром Тита, – состроила она глазки Токареву.Миша заинтересовался:– Синдром… ага, это сумма признаков определенной болезни. Вы медик?– Совершенно верно.– При какой же болезни этот синдром Тита?– А это, знаете… «Тит, иди молотить! – живот болит. – Тит, иди кашу есть! – А где моя большая ложка?»Зав вдруг по-детски прыснул и долго не мог уняться.– Вы плохо относитесь к нашему подопечному, – констатировал Токарев. – Он дома?– Нет. Позвонил вчера, что поздно вернется и чтоб засов не задвигали. Но по сию пору не явился.– И часто он в загуле? – осторожно поинтересовался Токарев.Вероятно, слишком осторожно, потому что девушка внимательно осмотрела Мишу.– Как соседка я на Петра Ивановича не жалуюсь. И, если человек получает пенсию, он волен расходовать ее, как ему нравится, разве нет?.. Вы правда из собеса?– Мы выборочно обследуем условия жизни… – начал Токарев, замолчал, махнул рукой. – Сдаюсь, – и показал удостоверение.– Что-то случилось? – забеспокоилась она.– Сергеев курит?– Как паровоз.– Не заметили, что?– «Беломор».– У него есть родинка над губой?– Да.– Тогда я остаюсь. Спасибо вам, – обернулся он к заву. – Скажите нашим в машине, что я остаюсь здесь.Он еще побеседует с девушкой, выяснит все, что та способна сообщить о прошлом Чистодела, его занятиях, родственниках, друзьях, а среди последних – что самое главное – нет ли кого, напоминающего шантажиста. Достойное внимания передаст Знаменскому и засядет ждать Чистодела-Сергеева. И да пошлет ему наконец судьба удачу после непрестанных его промахов в деле Миркина!
* * * Однако ждать было уже некого.Гораздо раньше, чем начал Токарев гулять под дверями собеса, в район Расторгуево срочно вызвали судебно-медицинского эксперта. Ему предстояло осмотреть и исследовать то, что где ошметками, где кровавыми кусками облепляло рельсы и валялось на шпалах. Тут по телу человека прошел товарняк. Ночным делом машинист даже ничего не заметил.Работа «судмедика» – впрочем, трудно и работой-то назвать это ежедневное пропитывание смертью в самом тяжком ее виде – порождает в эксперте самозащитный рефлекс, запрещающий ему воспринимать чьи-то останки как… чьи-то останки. Перед ним только объект изучения, материал.Материал возле Расторгуево на профессиональном жаргоне именовался «бефстроганов». И не обвиняйте «судмедиков» в кощунстве. Представьте, что вам надлежит тщательно разобрать и систематизировать «бефстроганов», дабы установить, из кого он изготовлен. Пол? возраст? телосложение? рост? какие-либо черты внешности? следы внутренних болезней? И многое другое. И быстро. И безошибочно.Эксперт все это осуществил. Кроме того, сумел сложить обрывки попавшихся там и сям окровавленных бумажек и понять, что недавно они составляли пенсионное удостоверение некоего Сергеева.И – сверх того – там же, на железнодорожных путях, пока закрытых для движения (что вызывало бурное возмущение многих людей), он проделал несколько биохимических тестов и успел обнаружить следы яда. Под поезд был сунут только что умерщвленный человек. (Через два часа в НТО уже ничего не нашли бы).
* * * Пал Палыч выслушал донесение Токарева, машина, вернувшаяся с объезда пенсионеров Сергеевых, доставила маленькую, с белым уголком карточку Чистодела. Его легко было представить бьющим в барабан на похоронах (деталь из рассказов соседки), но чтобы торговал шлихом?..Кого-то он Знаменскому смутно напоминал. Правда, не имеющего отношения к делу Миркина, так что не стоило утруждать извилины. Но ощущения подобного рода привязчивы, и Знаменский все щурился на квадратик с белым уголком. Тьфу ты, чушь какая – плакат на платформе с надписью «Берегите жизнь!». Там-то и маячил впереди локомотива похожий гражданин, только в шляпе. Что ко мне прицепился этот идиотский плакат? Прошлой ночью вдруг приснилось, что гражданина сшибло-таки локомотивом и послышался даже хруст костей. А шляпа покатилась под ноги Знаменскому… Кошмарами он отродясь не страдал, видно, история с Зиной натянула нервы до звона.– Паша! – заорал в коридоре Томин.– Да, входи.– Открой!Сам он отворить не мог: обе руки были заняты влажными еще фотографиями.– Бери сначала из левой.В фотолаборатории не постояли за форматом, и то, что осталось от Чистодела, прохватывало оторопью. Томин наскоро объяснил, что к чему.И выложил рядком фотографии из правой руки. Они не отличались резкостью и точка для съемки выглядела странно – брала чуть снизу и вполоборота – но без сомнения на Пал Палыча смотрели с двух – Чистодел и с двух – шантажист.– Откуда?! – поразился он.– Сам удивляюсь. Нашли мы, понимаешь, местечко на лестнице у Праховой, поставили, такую… ну, камеру специальную с таймером… Решили последить несколько дней, кто станет в квартиру захаживать, Миркиным интересоваться. Честно сказать, мелочь среди прочих мероприятий. Ребятам просто хотелось опробовать новую технику. И вот – на тебе!– Оба побывали у Праховой?– Вчера вечером. А пленку можно менять только ночью.Знаменский позвонил, позвал Зину: для верности пусть опознает врага.– Ну кто ожидал, что они попрутся к старухе?! – бурлил Томин.– Н-да… надо сесть и подумать.Они сидели и думали, порой нелогично и непоследовательно, но почти синхронно проходя этапы осмысления событий. Короткие реплики ставили точки над «i».– Чистодел шел первым?– Угу – пробный шар.Полминуты молчания.– Расторгуево близко от Домодедова…– Я передал словесный портрет в аэропорт.Десять секунд молчания.– Собаку не пробовали?– След не взяла.Еще минута.– Чистодел сколько пробыл?– Всего ничего.Стук в дверь – оба обернулись вопросительно: Кибрит возвещала о себе иначе.Появилась секретарша НТО. После того как шантажист с легкостью получил сведения о Зине, отделу устроили взбучку и народ ударился в бдительность.Знаменский встал между секретаршей и столом, заслоняя снимки.– Зинаиде Яновне пришла телеграмма странная…«Петровка, 38. Научно-технический отдел. Кибрит З.Я. лично. Никогда не забуду вас и ваших близких. Надеюсь встретиться», – прочел Пал Палыч вслух.Телеграмма означала, что противнику стало известно о «предательстве» Кибрит.– Спасибо. Не говорите ей пока.– И, пожалуйста, пройдите назад левым коридором, – быстро добавил Томин, ограждая Зиночку от подозрительной встречи.Знаменский переложил расторгуевские ужасы на шкаф.– А шантажист сколько?Томин наклонился к фотографиям:– Вот он на входе, а это – на выходе. Час сорок пять.Они перемолвились молча, глазами. Неожиданный поворот, но чего на свете не бывает…Знаменский нашел на календаре номер телефона.– Антонина Валериановна? Простите великодушно, что беспокою, следователь Знаменский. Никто не справлялся о Миркине, не заходил?.. Понятно… Да-да, друзья познаются в беде. Ну, извините, всего доброго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
* * * С немалыми предосторожностями и уловками добрался Приезжий до пивной. По всем приметам позади было чисто.В помещении, хорошо видном сквозь широкое окно, уже составляли один на другой столики, и лишь барабанщик ютился еще в уголке, сморенный ожиданием и несчетными пенными кружками, влитыми в утлую свою утробу.Растворившись в тени газетного киоска, Приезжий выждал, пока того выдворили на улицу. В растерянности он топтался у дверей, памятуя, что ведено отсюда не отлучаться. Однако пиво не греет, а лужи на глазах затягивало ледком, и спустя минут двенадцать Чистодел закоченел настолько, что презрел начальственное приказание. Он зарысил сначала вправо, но от угла повернул в противоположном направлении – в теплые недра метро.Приезжий незримо сопровождал его, молясь своему охотничьему богу, чтобы не оказалось иных сопровождающих. Нет, никого не интересовал продрогший вечерний прохожий, нырнувший в вестибюль под светящейся буквой «М».Здесь Приезжий взял Чистодела за локоть и повлек в безлюдный затишливый уголок.– Да куда ж вы делись?! Я всякое терпение потерял! Чуть не околел на морозе! Остался, как вошь без хозяина!.. – запричитал, заобижался, закапризничал Чистодел.Приезжий дал ему выговориться, отогреться и обрести способность порадоваться возвращению бесстрашного, отчаянного, мудрого товарища. Несколько ласковых фраз уверили Чистодела, что Приезжий никак не мог явиться раньше, выше головы занятый множеством хлопот.– Но дело выгорело – купца я нашел.Барабанщик преисполнился восхищения:– Да как же вам пофартило?– Секрет фирмы. А мужик что надо, возьмет товар, как у Миркина брал.– Кто ж он? – жадно спросил Чистодел– Экий шустрый! Много будешь знать – скоро состаришься. Пошли, примем на прощанье, грамм по триста – и в разные стороны.С физиономии барабанщика сползло радостное выражение.– Стало быть, меня побоку? – возмутился он. – Так, да? То был Чистодел лучший друг, а теперь под зад коленом?– Закон жизни, дорогой. Связь закоротилась, лишние руки кому нужны?– А мой парное? Я тут с вами бегал, сколько страху натерпелся. Это все за спасибо?!– Парное за мной. Доеду до места – вышлю. Тебе ведь до востребования? Координаты помню.Вроде и пообещал, но небрежно так, чтобы отделаться.– Пришлете вы, так я и поверил! – озлился Чистодел.– Слушай, мне некогда, встреча с купцом через два часа.– Вот и я с вами. Получу свое с товара – тогда до свидания.– Нельзя! Спугнешь ты мне купца, я обещал быть один.Для страховки Чистодел ухватил Приезжего за рукав.– Ничего не спугну, постою где-нибудь сбочку!Тот изобразил колебание:– Прямо не знаю… Ну, ладно, пожалею тебя, инвалида. Двигаем в Расторгуево.– Куда?!– Станция Расторгуево. На электричке.Чистодела сотряс озноб: то ли последняя порция холода выходила, то ли предчувствие пробрало. С сомнением вглядывался он в опасного своего спутника.– Вот я и говорю, – посочувствовал тот, – чего ты на ночь глядя потащишься?– Нет уж, я с вами, – решился все же барабанщик.Приезжий спрятал в воротник довольную усмешку.
* * * Когда Пал Палыч, вытянув из Миркина сведения о Чистоделе, прямо с допроса передал их Мише Токареву, тот рьяно взялся за дело.На первый взгляд, чего проще: доступ к райсобесовским архивам – не проблема. Однако собесовские телефоны отзывались сонными гудками: пусто у нас тут, братец, отстань.Коротким смерчем пронесся тогда Миша по соответствующим службам, получил адрес собесовского начальника и устремился в Марьину рощу с намерением хоть из постели его вытряхнуть, но добиться проку.И снова фортуна отвернулась. В квартире царило молодое веселье: «У папы встреча ветеранов, а мама пошла в гости». Мишу не спрашивали, кто он да что, где состоится встреча, понятия не имели, но на вопрос, скоро ли отец вернется, замялись:– Он как когда… по обстоятельствам.И, видя, что Миша не понял, объяснили наиболее доходчивым жестом – щелчком по горлу.Заманчивая перспектива – получить среди ночи на руки пьяного ветерана! Не всегда Токарев применял этот принцип на практике, но помнил его твердо: кипятиться попусту вредно и глупо. «Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». И имеют право чокнуться за живых и мертвых, а если переберут, не нам их судить.…С утра пораньше Токарев торчал у запертых дверей Киевского райсобеса, включавшего территорию, где Миркин приметил Чистодела в тапочках. Вчера служащие вслед за начальником разбежались пораньше; неплохо бы сегодня явиться вовремя.Ага, кажется, первая ласточка. Зав или замзав: строгий взор, бесформенное пальто и начищенные ботинки.– Вам чего, гражданин?Удостоверение Петровки поставило его по стойке «смирно»:– Немедленно будет исполнено!Дальше, как говаривают оперативники, «было уже просто». «Просто» заключалось в том, чтобы поднять по картотеке всех Сергеевых, естественно, Петров Ивановичей. Из них отобрать тех, кто получает пенсию по болезни или травме и проживает в районе Плотникова переулка.Часа через полтора, наглотавшись бумажной пыли, Токарев облюбовал пятерых Сергеевых. Оставалось еще раз сделать «просто»: уговорить зава бросить все дела и вместе объехать кандидатов в Чистоделы.Зав уговорился, из Управления дали машину, объезд начался. Одного опасался Токарев – что Чистодел не был Сергеевым, а получало его корреспонденцию подставное лицо. Но авось до подобного уровня конспирации не додумался.(По счастью, тогда не развился еще промысел, предлагаемый ныне в объявлениях: «Сдам в аренду абонентский ящик. Конфиденциально»).Все посещаемые Сергеевы словно поджидали кого – сидели по домам, у всех накопились к собесу претензии и просьбы. Зав разрывался между их нуждами и нетерпением оперативника. Миша продолжал твердить себе, что кипятиться попусту… и т. д.Четвертое посещение пролило бальзам на его душу. Полоса невезения кончилась.– Мы из райсобеса, – зачастил зав. – Сергеев Петр Иванович здесь живет?– Живет – слишком громко, – усмехнулась молоденькая соседка. – Бывает. Отсыпается после пьянок. В таких пределах.– Он – инвалид, и у него трудовая травма?– Раз в жизни заставили работать, конечно, с непривычки надорвался… А вообще-то у него ярко выраженный синдром Тита, – состроила она глазки Токареву.Миша заинтересовался:– Синдром… ага, это сумма признаков определенной болезни. Вы медик?– Совершенно верно.– При какой же болезни этот синдром Тита?– А это, знаете… «Тит, иди молотить! – живот болит. – Тит, иди кашу есть! – А где моя большая ложка?»Зав вдруг по-детски прыснул и долго не мог уняться.– Вы плохо относитесь к нашему подопечному, – констатировал Токарев. – Он дома?– Нет. Позвонил вчера, что поздно вернется и чтоб засов не задвигали. Но по сию пору не явился.– И часто он в загуле? – осторожно поинтересовался Токарев.Вероятно, слишком осторожно, потому что девушка внимательно осмотрела Мишу.– Как соседка я на Петра Ивановича не жалуюсь. И, если человек получает пенсию, он волен расходовать ее, как ему нравится, разве нет?.. Вы правда из собеса?– Мы выборочно обследуем условия жизни… – начал Токарев, замолчал, махнул рукой. – Сдаюсь, – и показал удостоверение.– Что-то случилось? – забеспокоилась она.– Сергеев курит?– Как паровоз.– Не заметили, что?– «Беломор».– У него есть родинка над губой?– Да.– Тогда я остаюсь. Спасибо вам, – обернулся он к заву. – Скажите нашим в машине, что я остаюсь здесь.Он еще побеседует с девушкой, выяснит все, что та способна сообщить о прошлом Чистодела, его занятиях, родственниках, друзьях, а среди последних – что самое главное – нет ли кого, напоминающего шантажиста. Достойное внимания передаст Знаменскому и засядет ждать Чистодела-Сергеева. И да пошлет ему наконец судьба удачу после непрестанных его промахов в деле Миркина!
* * * Однако ждать было уже некого.Гораздо раньше, чем начал Токарев гулять под дверями собеса, в район Расторгуево срочно вызвали судебно-медицинского эксперта. Ему предстояло осмотреть и исследовать то, что где ошметками, где кровавыми кусками облепляло рельсы и валялось на шпалах. Тут по телу человека прошел товарняк. Ночным делом машинист даже ничего не заметил.Работа «судмедика» – впрочем, трудно и работой-то назвать это ежедневное пропитывание смертью в самом тяжком ее виде – порождает в эксперте самозащитный рефлекс, запрещающий ему воспринимать чьи-то останки как… чьи-то останки. Перед ним только объект изучения, материал.Материал возле Расторгуево на профессиональном жаргоне именовался «бефстроганов». И не обвиняйте «судмедиков» в кощунстве. Представьте, что вам надлежит тщательно разобрать и систематизировать «бефстроганов», дабы установить, из кого он изготовлен. Пол? возраст? телосложение? рост? какие-либо черты внешности? следы внутренних болезней? И многое другое. И быстро. И безошибочно.Эксперт все это осуществил. Кроме того, сумел сложить обрывки попавшихся там и сям окровавленных бумажек и понять, что недавно они составляли пенсионное удостоверение некоего Сергеева.И – сверх того – там же, на железнодорожных путях, пока закрытых для движения (что вызывало бурное возмущение многих людей), он проделал несколько биохимических тестов и успел обнаружить следы яда. Под поезд был сунут только что умерщвленный человек. (Через два часа в НТО уже ничего не нашли бы).
* * * Пал Палыч выслушал донесение Токарева, машина, вернувшаяся с объезда пенсионеров Сергеевых, доставила маленькую, с белым уголком карточку Чистодела. Его легко было представить бьющим в барабан на похоронах (деталь из рассказов соседки), но чтобы торговал шлихом?..Кого-то он Знаменскому смутно напоминал. Правда, не имеющего отношения к делу Миркина, так что не стоило утруждать извилины. Но ощущения подобного рода привязчивы, и Знаменский все щурился на квадратик с белым уголком. Тьфу ты, чушь какая – плакат на платформе с надписью «Берегите жизнь!». Там-то и маячил впереди локомотива похожий гражданин, только в шляпе. Что ко мне прицепился этот идиотский плакат? Прошлой ночью вдруг приснилось, что гражданина сшибло-таки локомотивом и послышался даже хруст костей. А шляпа покатилась под ноги Знаменскому… Кошмарами он отродясь не страдал, видно, история с Зиной натянула нервы до звона.– Паша! – заорал в коридоре Томин.– Да, входи.– Открой!Сам он отворить не мог: обе руки были заняты влажными еще фотографиями.– Бери сначала из левой.В фотолаборатории не постояли за форматом, и то, что осталось от Чистодела, прохватывало оторопью. Томин наскоро объяснил, что к чему.И выложил рядком фотографии из правой руки. Они не отличались резкостью и точка для съемки выглядела странно – брала чуть снизу и вполоборота – но без сомнения на Пал Палыча смотрели с двух – Чистодел и с двух – шантажист.– Откуда?! – поразился он.– Сам удивляюсь. Нашли мы, понимаешь, местечко на лестнице у Праховой, поставили, такую… ну, камеру специальную с таймером… Решили последить несколько дней, кто станет в квартиру захаживать, Миркиным интересоваться. Честно сказать, мелочь среди прочих мероприятий. Ребятам просто хотелось опробовать новую технику. И вот – на тебе!– Оба побывали у Праховой?– Вчера вечером. А пленку можно менять только ночью.Знаменский позвонил, позвал Зину: для верности пусть опознает врага.– Ну кто ожидал, что они попрутся к старухе?! – бурлил Томин.– Н-да… надо сесть и подумать.Они сидели и думали, порой нелогично и непоследовательно, но почти синхронно проходя этапы осмысления событий. Короткие реплики ставили точки над «i».– Чистодел шел первым?– Угу – пробный шар.Полминуты молчания.– Расторгуево близко от Домодедова…– Я передал словесный портрет в аэропорт.Десять секунд молчания.– Собаку не пробовали?– След не взяла.Еще минута.– Чистодел сколько пробыл?– Всего ничего.Стук в дверь – оба обернулись вопросительно: Кибрит возвещала о себе иначе.Появилась секретарша НТО. После того как шантажист с легкостью получил сведения о Зине, отделу устроили взбучку и народ ударился в бдительность.Знаменский встал между секретаршей и столом, заслоняя снимки.– Зинаиде Яновне пришла телеграмма странная…«Петровка, 38. Научно-технический отдел. Кибрит З.Я. лично. Никогда не забуду вас и ваших близких. Надеюсь встретиться», – прочел Пал Палыч вслух.Телеграмма означала, что противнику стало известно о «предательстве» Кибрит.– Спасибо. Не говорите ей пока.– И, пожалуйста, пройдите назад левым коридором, – быстро добавил Томин, ограждая Зиночку от подозрительной встречи.Знаменский переложил расторгуевские ужасы на шкаф.– А шантажист сколько?Томин наклонился к фотографиям:– Вот он на входе, а это – на выходе. Час сорок пять.Они перемолвились молча, глазами. Неожиданный поворот, но чего на свете не бывает…Знаменский нашел на календаре номер телефона.– Антонина Валериановна? Простите великодушно, что беспокою, следователь Знаменский. Никто не справлялся о Миркине, не заходил?.. Понятно… Да-да, друзья познаются в беде. Ну, извините, всего доброго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12