Азиз набросил на мадам Берту брезент, а другие в это время перепрыгнули через борт и вернулись в кабину.Поездка к границе продолжалась в тишине, пока Кохен не разразился потоком ругательств, завидев вереницу грузовиков впереди.— Мы проторчим здесь всю ночь! — в сердцах выпалил он.— И большую часть завтрашнего утра, я подозреваю, — сказал Крац. — Так что придётся смириться.Они пристроились в конец очереди.— Почему бы мне не проехать вперёд и не попробовать сблефовать? — сказал Кохен. — Несколько долларов должны сделать своё дело.— Нет, — возразил Крац. — Теперь, пока мы не пересечём эту границу в обратном направлении, нам нельзя привлекать к себе лишнее внимание.В течение следующего часа, когда грузовик продвинулся всего на пару сотен метров, Крац вновь проработал с ними план действий, предусматривавший все мыслимые ситуации, которые только могли возникнуть при их появлении в Багдаде.Прошёл ещё один час. Скотту удалось задремать благодаря вечернему бризу, который к ночи грозил стать ледяным. Погружаясь в зыбкий сон, он видел то Ханну, то Декларацию и пытался решить для себя, которую из них он предпочёл бы привезти домой, если бы ему пришлось выбирать. Ему было ясно, что Крац не сомневался, почему он изъявил желание войти в состав группы, когда шансы выжить были совсем ничтожные.— Что нужно этому клоуну? — громким шёпотом сказал Кохен. Скотт очнулся и увидел человека в форме, который разговаривал с шофёром грузовика, стоявшего перед ними.— Это таможенный служащий, — сказал Крац. — Он проверяет, чтобы у шофёров были соответствующие документы на пересечение границы.— Почему-то в качестве этих документов выступает пара небольших красненьких бумажек, — заметил Кохен.— Он направляется к нам, — сказал Крац. — Сидите с таким же скучающим видом, как у него.Таможенник подошёл к кабине и даже не глянул на Кохена, когда тот протянул ему через открытое окно документы, которыми их снабдили эксперты в Лэнгли.Он изучил их и медленно обошёл вокруг грузовика. Вновь оказавшись со стороны водителя, отдал Кохену приказ, которого никто из них не понял.Кохен посмотрел на Краца, но в это время сзади послышался голос:— Он говорит, что мы должны проехать в начало очереди.— Почему? — спросил с подозрением Крац. Азиз повторил вопрос служителю.— Нас пропускают без очереди на основании письма, подписанного Саддамом.— И кому мы должны быть обязаны этим? — спросил Крац, которого все ещё не покидали сомнения.— Биллу Орейли, — сказал Скотт, — который очень хотел поехать с нами, но ему дали понять, что в Ираке нигде не достать бочкового «Гиннесса».Крац кивнул, и сержант, следуя указаниям таможенника, выехал на полосу встречного движения и повёл грузовик в начало очереди, от которого их отделяли две мили. Следовавшим навстречу машинам приходилось съезжать на обочину, чтобы не столкнуться лоб в лоб с мадам Бертой.Когда до пограничного поста оставалось несколько метров, навстречу им выскочил разъярённый служитель таможни, размахивая кулаком в воздухе. На выручку к ним вновь пришёл Азиз, посоветовавший Крацу показать письмо.Одного взгляда на подпись оказалось достаточно, чтобы кулак сменился приветствием.— Паспорта, — сказал служитель.Крац протянул три шведских и один иракский паспорта с двумя красненькими бумажками в каждом. «Никогда не платите больше, чем принято, — предупреждал он свою группу. — Это только вызывает лишние подозрения».Паспорта были унесены в маленькую будку, изучены, проштампованы и возвращены с неким подобием улыбки. Шлагбаум на иорданской стороне поднялся, и грузовик двинулся к иракскому контрольно-пропускному пункту, находившемуся на удалении в одну милю. Глава XXVII Двое президентских гвардейцев приволокли Аль-Обайди в зал ревсовета и бросили на стул в нескольких метрах от длинного стола.Он поднял голову и увидел за столом двенадцать человек, составлявших Совет революционного командования. Никто из них не встретился с ним взглядом, за исключением государственного прокурора.Что он сделал такого, чтобы его схватили на границе, заковали в наручники, бросили в тюрьму, оставив лежать на каменном полу, и даже не дали воспользоваться туалетом?Все ещё в костюме, который надел в дорогу, он сидел теперь в собственных экскрементах.Саддам поднял руку, и на лице прокурора появилась улыбка.Но Аль-Обайди не боялся Накира Фаррара. Он не только не был виновен в приписанных ему грехах, но имел информацию, в которой они нуждались. Прокурор медленно поднялся со своего места:— Вас зовут Хамид Аль-Обайди?— Да, — ответил Аль-Обайди, глядя прямо на прокурора.— Вы обвиняетесь в предательстве и краже государственной собственности. Признаете себя виновным?— Я не виновен, и Аллах тому свидетель.— Тогда он не будет возражать, если я задам вам несколько простых вопросов.— Я буду рад ответить на любой из них.— Вернувшись из Нью-Йорка в начале этого месяца, вы продолжали работать в министерстве иностранных дел. Правильно?— Да, правильно.— И одной из ваших обязанностей была проверка состояния дел с санкциями ООН?— Да. Это входило в мои обязанности как заместителя посла при ООН.— Вполне очевидно. И когда вы проводили эти проверки, вам попадались некоторые предметы, на которые эмбарго было снято. Я прав?— Да, вы правы, — уверенно сказал Аль-Обайди.— Был ли среди таких предметов сейф?— Был.— Когда вы узнали об этом, что вы предприняли?— Я позвонил в шведскую фирму, которая изготовила сейф, чтобы уточнить его состояние и включить эти данные в свой отчёт.— И что вы обнаружили?Аль-Обайди заколебался, не уверенный, все ли было известно прокурору.— Что вы обнаружили? — настаивал Фаррар.— Что сейф в тот день был получен и вывезен господином Риффатом.— Вы знали этого господина Риффата?— Нет, не знал.— И что вы предприняли дальше?— Я позвонил в министерство промышленности, так как у меня сложилось представление, что они отвечают за сейф.— И что они сообщили вам?— Что с них эта ответственность была снята.— Они сообщили вам, кому она была передана? — спросил прокурор.— Я не помню точно.— Ну что ж, давайте попробуем освежить вашу память — или мне позвонить постоянному секретарю, которому вы звонили в то утро?— Мне кажется, он сказал, что они больше не отвечают за него, — пробормотал Аль-Обайди.— Он сказал вам, кто отвечает за него?— Мне кажется, он сказал, что документы на него вроде бы переправлены в Женеву.— Вам, наверное, будет интересно узнать, что официальное лицо, о котором идёт речь, представило письменное свидетельство, подтверждающее именно этот факт.Аль-Обайди опустил голову.— Итак, что вы сделали, узнав, что документы отправлены в Женеву?— Я позвонил в Женеву, где мне ответили, что посла нет на месте. Тогда я оставил сообщение, — Аль-Обайди несколько приободрился, — и попросил его перезвонить мне.— Вы действительно рассчитывали, что он перезвонит вам?— Я полагал, что он перезвонит.— Вы полагали. И что вы указали в своём отчёте в деле по санкциям?— В деле по санкциям? — переспросил Аль-Обайди.— Да. Вы составляли отчёт для своего преемника. Что вы указали для него?— Я не помню, — сказал Аль-Обайди.— Тогда позвольте мне напомнить вам ещё раз. — Прокурор взял со стола тонкую коричневую папку: «Министерство промышленности отправило документы по этому вопросу непосредственно в Женеву. Я звонил нашему послу там, но не смог связаться с ним. Таким образом, я ничего не могу предпринять со своей стороны, пока он не перезвонит мне. Хамид Аль-Обайди».
— Это писали вы?— Я не помню.— Вы не помните, что сказал вам постоянный секретарь; вы не помните, что писали в своём собственном отчёте, когда государственная собственность могла быть похищена или хуже того… Но я вернусь к этому позднее. Может быть, хотите убедиться, ваш ли это почерк? — Прокурор подошёл и сунул ему в лицо лист бумаги. — Это написано вашей рукой?— Да, моей. Но я могу объяснить.— Это ваша подпись стоит внизу страницы?Аль-Обайди наклонился вперёд, разглядел подпись и кивнул.— Да или нет? — рявкнул прокурор.— Да, — тихо сказал Аль-Обайди.— Были ли вы в тот же самый день у генерала Аль-Хассана, начальника госбезопасности?— Нет. Это он был у меня.— Ах, я ошибся. Это он нанёс вам визит.— Да, — сказал Аль-Обайди.— Вы предупредили его о том, что вражеский агент, возможно, направляется в Ирак, найдя способ переправиться через границу с намерением убить нашего вождя?— Я не мог знать этого.— Но вы должны были подозревать, что происходит что-то необычное.— В то время я не был уверен в этом.— Вы сообщили генералу Аль-Хассану о своей неуверенности?— Нет, не сообщил.— Вы что, не доверяли ему?— Я не знал его. Мы встречались впервые. Перед этим… — Аль-Обайди пожалел о сорвавшихся словах.— Что вы хотели сказать? — тут же спросил прокурор.— Ничего.— Понятно. Итак, перейдём к следующему дню, когда вы нанесли визит — а не наоборот — заместителю министра иностранных дел. — Это вызвало улыбки у некоторых из сидевших за столом, но Аль-Обайди не видел этого.— Да, обычный визит, чтобы обсудить моё назначение в Париж. Он ведь бывший посол.— Тут вы правы. А он разве не ваш непосредственный начальник?— Начальник, — сказал Аль-Обайди.— И вы доложили ему о своих подозрениях?— Я не был уверен, что мне есть что доложить.— Вы рассказали ему о своих подозрениях? — повысил голос прокурор.— Нет.— Вы ему тоже не доверяли? Или недостаточно знали его?— Я не был уверен. Мне нужны были дополнительные доказательства.— Понятно. Вам нужны были дополнительные доказательства. И что вы предприняли дальше?— Отправился в Париж, — сказал Аль-Обайди.— На следующий день? — спросил прокурор.— Нет, — заколебался Аль-Обайди.— Может быть, через день? Или через два?— Может быть.— А тем временем сейф находился на пути в Багдад. Правильно?— Да, но…— А вы все ещё никому не доложили? Это тоже правильно?Аль-Обайди не ответил.— Это тоже правильно? — крикнул Фаррар.— Но ещё было достаточно времени…— Достаточно для чего? — спросил прокурор.Голова Аль-Обайди вновь поникла.— Для того чтобы добраться до нашего посольства в Париже?— Нет, — сказал Аль-Обайди. — Я направлялся в…— Да? — сказал Фаррар. — Куда вы направлялись?Аль-Обайди понял, что попал в ловушку.— Может быть, в Швецию?— Да, — ответил Аль-Обайди. — Но только потому, что…— Хотели убедиться, что сейф уже в пути? Или, как вы сказали министру иностранных дел, просто едете в отпуск?— Нет, но…— «Да, но; нет, но». Вы были в отпуске в Швеции? Или представляли государство?— Я представлял государство.— Тогда почему вы летели в эконом-классе и не обратились за возмещением понесённых расходов?Аль-Обайди не ответил. Прокурор подался вперёд:— Может быть, потому, что вы не хотели, чтобы кто-нибудь знал о том, что вы были в Швеции, тогда как ваши начальники думали, что вы были в Париже?— Да, но в своё время…— Когда было бы слишком поздно. Вы это хотели сказать нам?— Нет. Я не говорил этого.— Тогда почему вы не сняли трубку и не позвонили нашему послу в Женеве? Он бы мог избавить вас от расходов и хлопот. Или он тоже не вызывал у вас доверия? А может быть, это вы не вызывали у него доверия?— Ни то, ни другое! — закричал Аль-Обайди, вскакивая на ноги, но охранники схватили его за плечи и с силой усадили обратно на стул.— Теперь, после вашей истерики, давайте продолжим дальше. Вы отправились в Швецию, а точнее в Кальмар, чтобы встретиться с господином Петерссоном, которому вы, однако, пожелали позвонить. — Прокурор вновь заглянул в свои бумаги. — И какова была цель вашего визита, раз вы признались, что не собирались проводить там отпуск?— Попытаться выяснить, кто похитил сейф.— Или убедиться, что сейф уже находится в пути, который вы наметили ему?— Нет, конечно, — сказал Аль-Обайди срывающимся голосом. — Ведь это я обнаружил, что под фамилией Риффат скрывается моссадовский агент Крац.— Вы знали, что Риффат является агентом МОССАДа? — с притворным недоверием поинтересовался прокурор.— Да, я выяснил это, когда был в Кальмаре, — сказал Аль-Обайди.— Но вы заявили Петерссону, что господин Риффат основательный человек, которому можно доверять, — сказал прокурор, заглядывая в бумаги. — Я прав? Наконец мы нашли того, кому вы доверяете.— Это было сказано просто потому, что я не хотел, чтобы Петерссон узнал о моем открытии.— Я думаю, вы не хотели, чтобы об этом знал кто-либо вообще, что я и собираюсь продемонстрировать дальше. Каким был ваш следующий шаг?— Я прилетел назад в Париж.— И провели ночь в посольстве?— Да, но это была лишь остановка на пути в Иорданию.— Я перейду к вашей поездке в Иорданию чуть позже, с вашего позволения. А сейчас мне бы хотелось знать, почему вы сразу же не позвонили нашему послу в Женеву и не проинформировали его о своём открытии? Он не только был в своей резиденции, но и говорил по телефону с другим сотрудником представительства, когда вы легли спать.Теперь Аль-Обайди сообразил, откуда Фаррару было все известно, и попытался собраться с мыслями.— Я был заинтересован только в том, чтобы вернуться в Багдад и сообщить министру иностранных дел об опасности, которая могла угрожать нашему вождю.— Об опасности американского удара по штаб-квартире Мухбарат? — подсказал прокурор.— Я не мог знать, что планировали американцы! — закричал Аль-Обайди.— Понятно, — сказал прокурор. — Это просто счастливое совпадение, что вы спокойно спали в Париже в то время, как на Багдад сыпались «томагавки».— Но я тут же вернулся в Багдад, как только узнал о бомбардировке, — настаивал Аль-Обайди.— Вы бы, наверное, так не торопились с возвращением, если бы американцам удалась их попытка убить нашего лидера.— Но мой отчёт доказал бы…— И где этот отчёт?— Я собирался написать его во время поездки из Иордании до Багдада.— Удобная позиция. Это вы посоветовали своему другу Риффату позвонить в министерство промышленности, чтобы узнать, ждут ли его с сейфом?— Нет, — сказал Аль-Обайди. — Если бы хоть что-то из этого было правдой, — добавил он, — зачем мне нужно было так много работать, чтобы наш лидер получил Декларацию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50