https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/sayni/
– При складывающихся обстоятельствах.
Саймон осмотрительно хранил молчание, выжидая ее следующий выпад.
– У меня такое ощущение, что помолвка расстроилась, – продолжала Мюриэл. – Я это поняла по лицу Эллен в ресторане. И я имею честь благодарить за это вас. Так, Саймон?
Отвечать ей не было никакой нужды. Для этого вполне хватало его молчания.
– Вы не тот, кого я разумела для Эллен.
Саймон нагнулся подобрать свои ботинки.
– Брэд Митчелл, может, и богат, и со связями, – сказал он, – но это чванливый подонок. Эл заслуживает лучшего.
– Вы считаете, что вы лучше?
Ее презрительный тон больно жалил. Но в данном случае, когда дело касалось холодного ублюдка, Саймон был готов потерпеть. Чтобы заставить Брэда Митчелла поволноваться, он мог снести все оскорбления, какие бы она ему ни бросила. Он их вполне заслужил.
Кубики льда загремели в бокале, когда Мюриэл снова отпила свой коктейль.
– Я-то думала, – сказала она, – что моя дочь отхватила себе мужчину, который останется с ней всю ночь и завтра будет здесь. К утреннему кофе. Но посмотрите на себя, Саймон. Исчезать тайком под покровом темноты! Некоторые вещи не меняются. Это уже навсегда.
В голову ему внезапно пришла одна мысль. Коктейль с виски, который пила Мюриэл Кент, вероятно, был у нее не первым. Потому, к своему несчастью, он может услышать от нее больше, нежели ему хотелось бы знать о себе.
– Ну да ладно, – пробормотала она. – Моя бедная крошка должна попытать счастья, как все мы это делаем. Но если вы сбежите от нее, вы последний трус. И тогда у меня к вам вообще нет никакого расположения.
Осуждение в ее голосе раздражало Саймона. Он сел на ступеньки спиной к ней и рывком натянул ботинок.
– Что касается Эл, мне привычно действовать по ночам, подобно вору. Вы никогда не хотели видеть меня рядом с ней, еще когда мы были детьми. Так что же вы ожидаете?
– Я ожидаю, что вы не будете вести себя как школьник, – сказала Мюриэл. – Я всегда знала, что вы появляетесь к несчастью. С того самого дня, когда вы перешли жить к Гасу. Достаточно было только увидеть вас, как это сразу стало ясно.
– Помилуйте, мне тогда было только девять, – сдержанно сказал Саймон. – Сделайте на это скидку.
Мюриэл цокнула языком.
– Почему я должна делать скидки, если это правда? Все совершенно закономерно. Любой мальчик, оставшийся без матери, воспитывающийся таким неудачником, как Гас Райли, обречен стать озлобленным человеком с трудным характером. К тому же по вашей внешности уже тогда было видно, что вы вырастете очень красивым. Даже чересчур красивым, как для собственной безопасности, так и кого-либо еще. И я знала, что это сочетание будет непреодолимым соблазном для такой доброй, беззащитной девочки, как моя Эллен. Мотылек… гм… стремится к пламени. Помните всю эту чепуху?
Саймон со вздохом натянул второй ботинок.
– Миссис Кент, вы…
– Но что толку в моем знании! Это не принесло ничего хорошего моей малютке. Разве что-то изменилось? – Мюриэл снова подняла бокал и сделала большой глоток. – Судьба, – сказала она. – От нее никуда не убежишь. Чему быть, того не миновать.
Он оставил Эл свернувшейся на кровати и плачущей, лежащей спиной к нему. Саймона пробрал озноб, когда он подумал о ней. Он потер лицо и туго затянул шнурки.
– Я пробуду здесь недолго, – сказал он, – так что возможности мои ограничены. Ущерб, который я…
– Болтун! – прервала его Мюриэл. – Не оскорбляйте мою сообразительность.
Саймон проглотил все остальное, что собирался сказать.
– Я хочу знать точно, – продолжала Мюриэл Кент. – А именно, сколько времени вы думаете играть чувствами моей дочери, прежде чем снова убежать в какое-нибудь злосчастное место с рвущимися бомбами? Скажите мне, Саймон, чтобы я могла себя подготовить.
Он поднялся и понудил себя отвечать ей всерьез.
– Я должен убраться в доме Гаса. Привести в порядок дела и выяснить ряд вопросов. Я вернулся сюда главным образом потому, что хочу понять… почему…
– Почему он застрелился? – Мюриэл покачала головой. – Желаю удачи. Здесь найдется не много людей, которые смогут рассказать вам о нем. С тех пор как вы уехали, он порвал все связи. Он перестал делать покупки в городе и даже за крупой ездил в Уитон. После того пожара на кого он только не злился!
– Я его понимаю, – сказал Саймон. – Я помню, как это было. Все косо смотрели в нашу сторону и осуждали нас. Как и вы, миссис Кент.
– О, это обоюдно, молодой человек, – засмеялась она с иронией в голосе. – Знаете, Гас тоже нас осуждал. И был беспощаден.
Саймон был так удивлен, что даже не подумал об ответе.
– Я пошла в школу в один год с вашей матерью, как вам известно, – сказала Мюриэл. – Юдифь была такая красивая девочка. Умная и очень одаренная. Мы с ней были подругами. Гас был на несколько лет старше, но я была с ним знакома.
– Да, я понимаю, – сказал Саймон, не имея мужества спросить, какое это имеет отношение к интересующему его вопросу.
– Потом она ушла в колледж, и мы потеряли связь, – продолжала размышлять вслух Мюриэл. – Я рано вышла замуж, а ваша мать пошла по линии нетрадиционного искусства. Наши пути разошлись, но я ужасно жалела, узнав, что она умерла.
Саймон по-прежнему молчал, пытаясь найти связующие звенья в ее рассказе.
– Однажды я встретила вас вместе в городе. Вам было тогда, может, года четыре. Юдифь вами очень гордилась. Она воспринимала вас в некоем роде будущим гением.
– Это показывает, как она была прозорлива.
– Не болтайте! – осадила его Мюриэл. – Это ребячество. И непочтительность.
– Извините, – сказал Саймон.
– Но, возвращаясь к нашему вопросу, я хочу сказать вот что. Гас осуждал всех и вся, Ларю, в частности, за провинциальность. Поэтому он называл город ретроградом. Но что он ожидал от такого маленького города? Это все равно что осуждать апельсин за то, что он круглый. Гас осуждал моего мужа за то, что он успешный бизнесмен. Фрэнк был гораздо старше меня, поэтому он осуждал и меня, говоря, что я вышла замуж за деньги. Он был убежден, что мы, как все буржуа, гребем деньги лопатой, и считал нас роботами, которые готовы променять душу на новый кухонный комбайн.
– Гм… – Саймон был озадачен. – Я понимаю.
– А после Вьетнама он сделался еще хуже. Он был сердит на весь мир. Отрастил бороду до пупа и в таком виде шастал вокруг, сверкая глазами. А потом судил людей за то, что они его боятся. Он был тот еще тип, этот Гас. Такой надменный, дальше некуда!
Саймон усиленно пытался совместить эту информацию со своими собственными воспоминаниями.
– Гас был надменный и всех осуждал, – задумчиво произнес он. – И этого достаточно, чтобы его устранить и обставить это как самоубийство?
Качающаяся дверь на крыльце больше не скрипела. Мюриэл, шокированная, умолкла, и кубики льда перестали греметь в ее бокале.
– Господь с вами, Саймон! – пробормотала она наконец. – Что вы такое говорите?
– Однажды, – сказал он после короткого колебания, – когда я еще был маленький, Гас рассказал мне один случай. Какой-то парень, которого он знал по Вьетнаму, покончил с собой. Гас очень тяжело переживал и тогда же сказал: «Он был так расстроен, а меня рядом с ним не было целых два дня».
– О Боже! – В голосе Мюриэл звучало беспокойство.
– Но так или иначе, он считал, что Гари, так звали того парня, принял трусливое решение, и сказал, что сам он никогда этого не сделает. И заставил меня пообещать, что я тоже этого не сделаю. Мне было тогда только десять, но я знал, что такое смерть, и мне не хотелось стать мертвым. Поэтому я пообещал. Мы с ним пообещали друг другу, а Гас всегда держал слово.
Мюриэл отставила свой коктейль и вытерла уголок глаза быстрым смущенным жестом.
– Мне очень жаль, Саймон.
Он отвел от нее взгляд.
– Конечно, Гас тогда был пьян, но он… Ну, словом, он обещал. И это звучало серьезно, как будто он действительно был в себе уверен.
– Жизнь может изменить наши представления о вещах, – сказала Мюриэл. Сейчас, когда ее голос утратил свой обычный решительный тон, она казалась старше. – Разочарование, одиночество и боль. Старение. Все это, должно быть, просто износило его.
Гас был так же близок к износу, как стальная балка. Но Саймон только пожал плечами.
– Возможно, миссис Кент, – вежливо сказал он. – Я вполне допускаю.
Она сидела притихшая так долго, что Саймон начал думать, не сигнал ли это, что их странная беседа закончилась и пора расходиться. Он уже приготовился встать, но Мюриэл остановила его.
– Знаете, Саймон, – сказала она, – так вот, с ходу, я не знаю, на кого подумать. Не представляю, кто мог затаить на него такую злобу. Да, люди его не любили, но он никому не переходил дорогу. Какое-то время он провел в психиатрической больнице, но это было…
– В психиатрической больнице? – Саймон оцепенел. – Я никогда об этом не слышал. И почему он там оказался?
– Говорили, что это последствия черепно-мозговой травмы, но я не уверена. Я думаю, у него был нервный срыв или что-то в этом роде. Все это было очень трагично. Там было несколько противоречивых версий.
«…сейчас у меня есть доказательство, что я не сумасшедший, и теперь я могу рассказать правду каждому, включая тебя», – вспомнил Саймон, и по спине у него пробежал странный холодный озноб.
– Если я не ошибаюсь, – сказала Мюриэл, – ваша мать погибла, пока он был в больнице. Кошмарная история. Должно быть, для него это было тяжелое время.
– Гм… да, – пробормотал Саймон. – И неимоверно изнурительное, для меня тоже.
Она попыталась успокоить его сочувственным взглядом.
– Саймон, я вас так хорошо понимаю, что слова здесь излишни.
Взамен благодарности он издал недовольное ворчание.
– В свое время многие женщины Ларю сходили с ума по нему, – сказала Мюриэл. – Я вам это точно говорю. Он был несносный сердцеед. Те сверкающие глаза. Те скулы. Тот рот.
Ее слова никак не вязались с образом бородатого горца, каким Саймон помнил своего дядю, но вполне согласовывались с его снимками.
– Гас? Сердцеед?
– Правда-правда, – заверила его Мюриэл. Я не собираюсь вам льстить, молодой человек, но в те дни он выглядел очень похоже на вас теперешнего. Когда я училась в школе, он крутил любовь направо и налево. У него было множество девушек. Постойте… надо вспомнить. Фрида Джинестра. Сью Энн О'Доннелл. Диана Арчер тоже.
Фрида, Сью Энн, Диана. Эти имена фигурировали в списке злоумышленника, пытавшегося подобрать пароль к ноутбуку Гаса. Я не знаю, кто эти женщины, – сказал Саймон.
– Вы знаете Диану, мать Брэда Митчелла, – возразила Мюриэл.
Он открыл рот от удивления. Перед глазами тотчас встало фото прекрасной, с кошачьими глазами блондинки в бикини.
– Она? И Гас? Ну и ну!
– Необузданность юности, – хихикнула Мюриэл. – Диана была одна из самых ярких красавиц в нашем округе. Трудно вообразить? Но все мы имеем свой звездный час. – Качающаяся дверь на секунду мягко скрипнула в тишине. – Но я себе не представляю, чтобы в Ларю некая матрона средних лет стала убивать Гаса в угаре безумной страсти. По прошествии тридцати лет после того, что имело место быть. Хотя, – глубокомысленно сказала она, – со мной порой случалось, когда под горячую руку я определенно чувствовала себя способной… О Боже, извините, Саймон. Эта тема совсем не для шуток.
– Все нормально, – сказал он. – Гас оценил бы это. Юмор висельника был единственный тип юмора, который он чтил.
Мюриэл снова хихикнула.
– Знаете что, Саймон? Я хочу открыть вам небольшой секрет. Что-то, о чем я еще никому не рассказывала.
Смутное опасение повергло его в панику. Он хотел вскочить и убежать.
– Гм… и что это?
– Вы с Эллен тогда были еще подростками. Так вот, одно время я была убеждена, что у нее булимия.
– Да? – удивился Саймон, дезориентированный столь резким изменением темы.
– У меня была привычка помногу готовить, – рассказывала Мюриэл, – будь то колбасный хлеб, ростбиф или лазанья. Поэтому всегда что-то оставалось от ужина, и я обычно складывала это в холодильник. Но утром я обнаруживала, что все съедено. Я удивлялась, что за напасть! Какое-то время я серьезно беспокоилась и даже водила Эллен к психологу.
– Я вспомнил, – медленно проговорил Саймон. – Она мне рассказывала.
– Так вот, психолог сказал мне, что не находит у нее никаких отклонений. Это меня успокоило, но не решило загадки. Поэтому однажды ночью я провела небольшое исследование, чтобы узнать, куда же девается пища.
– О, я понимаю, – сдержанно сказал Саймон.
Мюриэл сделала глоток коктейля.
– После этого я начала готовить еще больше. – Кубики льда вновь загремели, когда она осушила свой бокал и поднялась, прежде чем Саймон успел придумать какой-то ответ. – Я отнюдь не жестокая людоедка, какой вы меня считаете, молодой человек. Ну ладно, я потопала к себе. Посмотрим, смогу ли я хоть сколько-то поспать. Спокойной ночи, Саймон.
– Спокойной ночи, – ответил он слабым эхом.
Несколько минут Саймон тупо смотрел на опустевшее крыльцо, пока до него дошло, что ему некуда идти. Он забыл поставить палатку. Луговая трава кишела разной живностью: муравьями, уховертками, ужами. В доме Гаса у него тоже не было никаких шансов отдохнуть – слишком много призраков.
Саймон рисовал себе, как он засыпает в объятиях Эл, как ее руки скользят по его волосам. Эти мечты вызвали у него боль в глотке.
Черт побери, если негде спать, можно с успехом заняться работой!
– Эллен, что ты забилась в свою комнату и сидишь, когда на носу персиковый фестиваль? Ты не должна его пропускать, – настаивала Мюриэл. – Нужно смело смотреть в лицо сплетням. В противном случае в глазах людей ты будешь выглядеть виноватой. И потом, ты же обещала Би, что приготовишь яблочный пирог.
Эллен просеяла муку в миску и аккуратно перемешала с шортенингом.
– Пусть люди думают все, что им хочется. К тому же я не чувствую себя виноватой. – Она привстала на цыпочки посмотреть, на месте ли ее грузовой пикап. Да, он по-прежнему стоял припаркованный возле дома Гаса.
Саймон все утро куда-то ездил, туда и обратно. Видимо, решил принять ее предложение и воспользоваться ее грузовичком. В прочих ее милостях он не нуждался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Саймон осмотрительно хранил молчание, выжидая ее следующий выпад.
– У меня такое ощущение, что помолвка расстроилась, – продолжала Мюриэл. – Я это поняла по лицу Эллен в ресторане. И я имею честь благодарить за это вас. Так, Саймон?
Отвечать ей не было никакой нужды. Для этого вполне хватало его молчания.
– Вы не тот, кого я разумела для Эллен.
Саймон нагнулся подобрать свои ботинки.
– Брэд Митчелл, может, и богат, и со связями, – сказал он, – но это чванливый подонок. Эл заслуживает лучшего.
– Вы считаете, что вы лучше?
Ее презрительный тон больно жалил. Но в данном случае, когда дело касалось холодного ублюдка, Саймон был готов потерпеть. Чтобы заставить Брэда Митчелла поволноваться, он мог снести все оскорбления, какие бы она ему ни бросила. Он их вполне заслужил.
Кубики льда загремели в бокале, когда Мюриэл снова отпила свой коктейль.
– Я-то думала, – сказала она, – что моя дочь отхватила себе мужчину, который останется с ней всю ночь и завтра будет здесь. К утреннему кофе. Но посмотрите на себя, Саймон. Исчезать тайком под покровом темноты! Некоторые вещи не меняются. Это уже навсегда.
В голову ему внезапно пришла одна мысль. Коктейль с виски, который пила Мюриэл Кент, вероятно, был у нее не первым. Потому, к своему несчастью, он может услышать от нее больше, нежели ему хотелось бы знать о себе.
– Ну да ладно, – пробормотала она. – Моя бедная крошка должна попытать счастья, как все мы это делаем. Но если вы сбежите от нее, вы последний трус. И тогда у меня к вам вообще нет никакого расположения.
Осуждение в ее голосе раздражало Саймона. Он сел на ступеньки спиной к ней и рывком натянул ботинок.
– Что касается Эл, мне привычно действовать по ночам, подобно вору. Вы никогда не хотели видеть меня рядом с ней, еще когда мы были детьми. Так что же вы ожидаете?
– Я ожидаю, что вы не будете вести себя как школьник, – сказала Мюриэл. – Я всегда знала, что вы появляетесь к несчастью. С того самого дня, когда вы перешли жить к Гасу. Достаточно было только увидеть вас, как это сразу стало ясно.
– Помилуйте, мне тогда было только девять, – сдержанно сказал Саймон. – Сделайте на это скидку.
Мюриэл цокнула языком.
– Почему я должна делать скидки, если это правда? Все совершенно закономерно. Любой мальчик, оставшийся без матери, воспитывающийся таким неудачником, как Гас Райли, обречен стать озлобленным человеком с трудным характером. К тому же по вашей внешности уже тогда было видно, что вы вырастете очень красивым. Даже чересчур красивым, как для собственной безопасности, так и кого-либо еще. И я знала, что это сочетание будет непреодолимым соблазном для такой доброй, беззащитной девочки, как моя Эллен. Мотылек… гм… стремится к пламени. Помните всю эту чепуху?
Саймон со вздохом натянул второй ботинок.
– Миссис Кент, вы…
– Но что толку в моем знании! Это не принесло ничего хорошего моей малютке. Разве что-то изменилось? – Мюриэл снова подняла бокал и сделала большой глоток. – Судьба, – сказала она. – От нее никуда не убежишь. Чему быть, того не миновать.
Он оставил Эл свернувшейся на кровати и плачущей, лежащей спиной к нему. Саймона пробрал озноб, когда он подумал о ней. Он потер лицо и туго затянул шнурки.
– Я пробуду здесь недолго, – сказал он, – так что возможности мои ограничены. Ущерб, который я…
– Болтун! – прервала его Мюриэл. – Не оскорбляйте мою сообразительность.
Саймон проглотил все остальное, что собирался сказать.
– Я хочу знать точно, – продолжала Мюриэл Кент. – А именно, сколько времени вы думаете играть чувствами моей дочери, прежде чем снова убежать в какое-нибудь злосчастное место с рвущимися бомбами? Скажите мне, Саймон, чтобы я могла себя подготовить.
Он поднялся и понудил себя отвечать ей всерьез.
– Я должен убраться в доме Гаса. Привести в порядок дела и выяснить ряд вопросов. Я вернулся сюда главным образом потому, что хочу понять… почему…
– Почему он застрелился? – Мюриэл покачала головой. – Желаю удачи. Здесь найдется не много людей, которые смогут рассказать вам о нем. С тех пор как вы уехали, он порвал все связи. Он перестал делать покупки в городе и даже за крупой ездил в Уитон. После того пожара на кого он только не злился!
– Я его понимаю, – сказал Саймон. – Я помню, как это было. Все косо смотрели в нашу сторону и осуждали нас. Как и вы, миссис Кент.
– О, это обоюдно, молодой человек, – засмеялась она с иронией в голосе. – Знаете, Гас тоже нас осуждал. И был беспощаден.
Саймон был так удивлен, что даже не подумал об ответе.
– Я пошла в школу в один год с вашей матерью, как вам известно, – сказала Мюриэл. – Юдифь была такая красивая девочка. Умная и очень одаренная. Мы с ней были подругами. Гас был на несколько лет старше, но я была с ним знакома.
– Да, я понимаю, – сказал Саймон, не имея мужества спросить, какое это имеет отношение к интересующему его вопросу.
– Потом она ушла в колледж, и мы потеряли связь, – продолжала размышлять вслух Мюриэл. – Я рано вышла замуж, а ваша мать пошла по линии нетрадиционного искусства. Наши пути разошлись, но я ужасно жалела, узнав, что она умерла.
Саймон по-прежнему молчал, пытаясь найти связующие звенья в ее рассказе.
– Однажды я встретила вас вместе в городе. Вам было тогда, может, года четыре. Юдифь вами очень гордилась. Она воспринимала вас в некоем роде будущим гением.
– Это показывает, как она была прозорлива.
– Не болтайте! – осадила его Мюриэл. – Это ребячество. И непочтительность.
– Извините, – сказал Саймон.
– Но, возвращаясь к нашему вопросу, я хочу сказать вот что. Гас осуждал всех и вся, Ларю, в частности, за провинциальность. Поэтому он называл город ретроградом. Но что он ожидал от такого маленького города? Это все равно что осуждать апельсин за то, что он круглый. Гас осуждал моего мужа за то, что он успешный бизнесмен. Фрэнк был гораздо старше меня, поэтому он осуждал и меня, говоря, что я вышла замуж за деньги. Он был убежден, что мы, как все буржуа, гребем деньги лопатой, и считал нас роботами, которые готовы променять душу на новый кухонный комбайн.
– Гм… – Саймон был озадачен. – Я понимаю.
– А после Вьетнама он сделался еще хуже. Он был сердит на весь мир. Отрастил бороду до пупа и в таком виде шастал вокруг, сверкая глазами. А потом судил людей за то, что они его боятся. Он был тот еще тип, этот Гас. Такой надменный, дальше некуда!
Саймон усиленно пытался совместить эту информацию со своими собственными воспоминаниями.
– Гас был надменный и всех осуждал, – задумчиво произнес он. – И этого достаточно, чтобы его устранить и обставить это как самоубийство?
Качающаяся дверь на крыльце больше не скрипела. Мюриэл, шокированная, умолкла, и кубики льда перестали греметь в ее бокале.
– Господь с вами, Саймон! – пробормотала она наконец. – Что вы такое говорите?
– Однажды, – сказал он после короткого колебания, – когда я еще был маленький, Гас рассказал мне один случай. Какой-то парень, которого он знал по Вьетнаму, покончил с собой. Гас очень тяжело переживал и тогда же сказал: «Он был так расстроен, а меня рядом с ним не было целых два дня».
– О Боже! – В голосе Мюриэл звучало беспокойство.
– Но так или иначе, он считал, что Гари, так звали того парня, принял трусливое решение, и сказал, что сам он никогда этого не сделает. И заставил меня пообещать, что я тоже этого не сделаю. Мне было тогда только десять, но я знал, что такое смерть, и мне не хотелось стать мертвым. Поэтому я пообещал. Мы с ним пообещали друг другу, а Гас всегда держал слово.
Мюриэл отставила свой коктейль и вытерла уголок глаза быстрым смущенным жестом.
– Мне очень жаль, Саймон.
Он отвел от нее взгляд.
– Конечно, Гас тогда был пьян, но он… Ну, словом, он обещал. И это звучало серьезно, как будто он действительно был в себе уверен.
– Жизнь может изменить наши представления о вещах, – сказала Мюриэл. Сейчас, когда ее голос утратил свой обычный решительный тон, она казалась старше. – Разочарование, одиночество и боль. Старение. Все это, должно быть, просто износило его.
Гас был так же близок к износу, как стальная балка. Но Саймон только пожал плечами.
– Возможно, миссис Кент, – вежливо сказал он. – Я вполне допускаю.
Она сидела притихшая так долго, что Саймон начал думать, не сигнал ли это, что их странная беседа закончилась и пора расходиться. Он уже приготовился встать, но Мюриэл остановила его.
– Знаете, Саймон, – сказала она, – так вот, с ходу, я не знаю, на кого подумать. Не представляю, кто мог затаить на него такую злобу. Да, люди его не любили, но он никому не переходил дорогу. Какое-то время он провел в психиатрической больнице, но это было…
– В психиатрической больнице? – Саймон оцепенел. – Я никогда об этом не слышал. И почему он там оказался?
– Говорили, что это последствия черепно-мозговой травмы, но я не уверена. Я думаю, у него был нервный срыв или что-то в этом роде. Все это было очень трагично. Там было несколько противоречивых версий.
«…сейчас у меня есть доказательство, что я не сумасшедший, и теперь я могу рассказать правду каждому, включая тебя», – вспомнил Саймон, и по спине у него пробежал странный холодный озноб.
– Если я не ошибаюсь, – сказала Мюриэл, – ваша мать погибла, пока он был в больнице. Кошмарная история. Должно быть, для него это было тяжелое время.
– Гм… да, – пробормотал Саймон. – И неимоверно изнурительное, для меня тоже.
Она попыталась успокоить его сочувственным взглядом.
– Саймон, я вас так хорошо понимаю, что слова здесь излишни.
Взамен благодарности он издал недовольное ворчание.
– В свое время многие женщины Ларю сходили с ума по нему, – сказала Мюриэл. – Я вам это точно говорю. Он был несносный сердцеед. Те сверкающие глаза. Те скулы. Тот рот.
Ее слова никак не вязались с образом бородатого горца, каким Саймон помнил своего дядю, но вполне согласовывались с его снимками.
– Гас? Сердцеед?
– Правда-правда, – заверила его Мюриэл. Я не собираюсь вам льстить, молодой человек, но в те дни он выглядел очень похоже на вас теперешнего. Когда я училась в школе, он крутил любовь направо и налево. У него было множество девушек. Постойте… надо вспомнить. Фрида Джинестра. Сью Энн О'Доннелл. Диана Арчер тоже.
Фрида, Сью Энн, Диана. Эти имена фигурировали в списке злоумышленника, пытавшегося подобрать пароль к ноутбуку Гаса. Я не знаю, кто эти женщины, – сказал Саймон.
– Вы знаете Диану, мать Брэда Митчелла, – возразила Мюриэл.
Он открыл рот от удивления. Перед глазами тотчас встало фото прекрасной, с кошачьими глазами блондинки в бикини.
– Она? И Гас? Ну и ну!
– Необузданность юности, – хихикнула Мюриэл. – Диана была одна из самых ярких красавиц в нашем округе. Трудно вообразить? Но все мы имеем свой звездный час. – Качающаяся дверь на секунду мягко скрипнула в тишине. – Но я себе не представляю, чтобы в Ларю некая матрона средних лет стала убивать Гаса в угаре безумной страсти. По прошествии тридцати лет после того, что имело место быть. Хотя, – глубокомысленно сказала она, – со мной порой случалось, когда под горячую руку я определенно чувствовала себя способной… О Боже, извините, Саймон. Эта тема совсем не для шуток.
– Все нормально, – сказал он. – Гас оценил бы это. Юмор висельника был единственный тип юмора, который он чтил.
Мюриэл снова хихикнула.
– Знаете что, Саймон? Я хочу открыть вам небольшой секрет. Что-то, о чем я еще никому не рассказывала.
Смутное опасение повергло его в панику. Он хотел вскочить и убежать.
– Гм… и что это?
– Вы с Эллен тогда были еще подростками. Так вот, одно время я была убеждена, что у нее булимия.
– Да? – удивился Саймон, дезориентированный столь резким изменением темы.
– У меня была привычка помногу готовить, – рассказывала Мюриэл, – будь то колбасный хлеб, ростбиф или лазанья. Поэтому всегда что-то оставалось от ужина, и я обычно складывала это в холодильник. Но утром я обнаруживала, что все съедено. Я удивлялась, что за напасть! Какое-то время я серьезно беспокоилась и даже водила Эллен к психологу.
– Я вспомнил, – медленно проговорил Саймон. – Она мне рассказывала.
– Так вот, психолог сказал мне, что не находит у нее никаких отклонений. Это меня успокоило, но не решило загадки. Поэтому однажды ночью я провела небольшое исследование, чтобы узнать, куда же девается пища.
– О, я понимаю, – сдержанно сказал Саймон.
Мюриэл сделала глоток коктейля.
– После этого я начала готовить еще больше. – Кубики льда вновь загремели, когда она осушила свой бокал и поднялась, прежде чем Саймон успел придумать какой-то ответ. – Я отнюдь не жестокая людоедка, какой вы меня считаете, молодой человек. Ну ладно, я потопала к себе. Посмотрим, смогу ли я хоть сколько-то поспать. Спокойной ночи, Саймон.
– Спокойной ночи, – ответил он слабым эхом.
Несколько минут Саймон тупо смотрел на опустевшее крыльцо, пока до него дошло, что ему некуда идти. Он забыл поставить палатку. Луговая трава кишела разной живностью: муравьями, уховертками, ужами. В доме Гаса у него тоже не было никаких шансов отдохнуть – слишком много призраков.
Саймон рисовал себе, как он засыпает в объятиях Эл, как ее руки скользят по его волосам. Эти мечты вызвали у него боль в глотке.
Черт побери, если негде спать, можно с успехом заняться работой!
– Эллен, что ты забилась в свою комнату и сидишь, когда на носу персиковый фестиваль? Ты не должна его пропускать, – настаивала Мюриэл. – Нужно смело смотреть в лицо сплетням. В противном случае в глазах людей ты будешь выглядеть виноватой. И потом, ты же обещала Би, что приготовишь яблочный пирог.
Эллен просеяла муку в миску и аккуратно перемешала с шортенингом.
– Пусть люди думают все, что им хочется. К тому же я не чувствую себя виноватой. – Она привстала на цыпочки посмотреть, на месте ли ее грузовой пикап. Да, он по-прежнему стоял припаркованный возле дома Гаса.
Саймон все утро куда-то ездил, туда и обратно. Видимо, решил принять ее предложение и воспользоваться ее грузовичком. В прочих ее милостях он не нуждался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49