— с тревогой спросила Аня.— Если честно, практики давно не было. Мама только один раз доверила мне поставить на место вывихнутую челюсть. Но до этого я несколько раз видел, как это делают другие — предельно простая операция. Ты же знаешь, мои родители регулярно заставляют меня проходить «курс молодого бойца». Чему я только ни обучался по врачебной части! Конечно, они правы: всё это ещё не раз пригодится в жизни… Ладно, скажи этому типу, чтоб успокоился, а то ещё ненароком руку мне прокусит.Аня довольно долго втолковывала перепуганному насмерть китайцу суть их предложения. Наконец, он утвердительно закивал головой. Зеваки с огромным интересом наблюдали.Саша решительно обхватил левой рукой затылок китайца и коротким движением правой вдвинул челюсть на её законное место. Несчастный вскрикнул не столько от боли, сколько от неожиданности, и громко клацнул зубами, словно хотел откусить пальцы своему избавителю. Но Саша вовремя отдёрнул руку. В тот же момент из толпы вынырнула зловещего вида старуха в грязной одежде и быстро-быстро затараторила, показывая кривым пальцем на иноземцев.— Она говорит, что это мы накликали беду, — стала переводить Аня, — что не надо было ни в коем случае допускать иноземцев до этого несчастного, который…— Да пошла она!.. — Саша махнул рукой и, раздвинув толпу, направился ко входу в чайную.— Правильно, пошли, — направился вслед за другом Ваня. — А то ещё эта ведьма нам чакры порвёт.Сашу догнал тот самый, осчастливленный им китаец и, непрерывно кланяясь, залепетал слова благодарности. Это можно было понять без всякого знания языка, однако Аня вовремя подоспела с переводом:— Его зовут Цай Сянь. Между прочим, занимает весьма ответственную должность — помощник начальника ведомства принятия прошений. Он говорит, что не раз слышал о невероятных способностях иноземных лекарей, творящих чудеса. А однажды они вылечили его сестру от болезни кожи. Поэтому он хорошо относится к иноземцам и сейчас приглашает нас всех троих в чайную, чтобы в знак благодарности угостить вкусным завтраком.— Отлично, — сказал Ваня, — ещё и денежки сэкономим! Передай ему, что мы принимаем приглашение с искренней радостью.Перед дверью китаец учтиво поклонился, пропуская гостей вперёд.Чайная «Яшмовое сияние» представляла собой одноэтажное, довольно приземистое кирпичное здание, со стенами красного цвета и изящной деревянной резьбой в виде переплетающихся цветов. Края зелёной традиционно изогнутой черепичной крыши тоже были украшены резным орнаментом. А над самым входом висела яркая табличка с названием. В широко распахнутых дверях тихо покачивались на ветру разноцветные бамбуковые занавески.Внутри было немного сумрачно. Курильницы источали всяческие благовония, а от больших букетов в напольных вазах распространялся по всему помещению лёгкий цветочный запах. В соседнем зале играли музыканты, и слышался приятный голос певца. На каменных кушетках, покрытых пёстрыми бамбуковыми циновками, сидели, поджав ноги, хорошо одетые люди. Возле каждого — низенький бамбуковый столик с закусками. Официант в белом халате то и дело подливал им в невысокие чашки вино или тёплую рисовую водку и менял блюда.— И это чайная? — изумился Ваня. — Натуральный ресторан.Спасённый от мук Цай Сянь подвел гостей к свободному столику и предложил садиться. На жёсткой бамбуковой подстилке с поджатыми ногами было не слишком удобно, но приходилось привыкать. Тут же подбежал официант, чтобы принять заказ. И пока китайцы обсуждали меню, Ваня шепнул друзьям:— Давайте спросим его, не знает ли он кого-нибудь из слуг князя Гуна.— Ну, ты даёшь, Ванька! Тебя где воспитывали? — возмутилась Аня. — Так даже в Москве не делают. Об этом мы его спросим в самую последнюю очередь. Здесь обязательно нужно соблюдать церемонии. Он угощает — мы ведём непринуждённую беседу, а уж к делу переходим в самом конце.— Китайская церемония! — сказал Ваня как выругался. — Времени-то у нас немного — ещё неизвестно, что ждёт впереди…Тем временем официант принёс чашки с чаем. Напиток был цветочный, очень ароматный, с лепестками розы и жасмина.— Китайцы всегда начинают трапезу с чая им же и заканчивают, — пояснила Аня.Затем подали сладости: яблочную пастилу, жареные грецкие орехи и очищенные корешки.— Сладости, по мнению китайцев, возбуждают аппетит, — прокомментировала Аня.По ходу чаепития и поедания сладостей, Аня вела вполне непринуждённую беседу с Цай Сянем. Речь шла, конечно же, о медицине. Аня неплохо знала эту тему по своей прошлой жизни. Они обсуждали, например, произведения Хуа То, который считался непререкаемым авторитетом в медицине Китая. Жил он в период трёх царств Период трёх царств — 221 — 254 г. н.э. Ханьская империя развалилась на три государства: Вэй, У и Шу, между которыми постоянно шли воины. В результате, правитель царства Вэй завоевал государства Шу и У, объединил империю, назвав свою династию Цзинь. Впрочем, просуществовала эта династия недолго до 316 года, когда Китай снова оказался раздробленным.

и был искуснейшим врачом. Он не останавливался даже перед операциями, когда считал их необходимыми для спасения жизни. Однажды, во время междоусобной войны, один из участников сражения был ранен в руку отравленной стрелой. Хуа То спас воину жизнь, сделав надрез и вымыв оттуда яд. Но, к сожалению, именно смелость в медицине и стала причиной его собственной гибели. Один из князей, прознав о мастере врачевания, попросил Хуа То приехать к нему и вылечить от страшных головных болей. Врач, осмотрев пациента, пришёл к выводу, что болезнь слишком серьёзна и предложил операцию на черепе. Князь был в ярости. Он заподозрил врача в покушении на убийство. Хуа То был немедленно схвачен, а через несколько дней ему отрубили голову. Рукописей уцелело немного, но они до сей поры пользуются большим успехом у медиков Поднебесной.Аня переводила ребятам не всю беседу, однако в этом месте сочла нужным пояснить, что многие открытия Хуа То актуальны не только в девятнадцатом, но и в двадцать первом веке. Не обязательно быть узким специалистом в истории медицины, чтобы знать это поистине великое имя. Она вот слышала, хоть и изучает не медицину, а биологию.А другого китайского врача по имени Сунь, уже более позднего периода, даже возвели в боги и построили храмы в его честь. Он был настолько знаменит, что буквально вся Поднебесная знала о нём. Сунь лечил даже императорских особ и весьма успешно.Но вообще, китайским врачам работать было очень сложно. Всевозможные традиции и церемонии мешали иногда элементарно осмотреть больного. Например, если врач приходил к больной женщине, он не имел права видеть её. Из-за занавески больная протягивала руку, врач щупал пульс, а потом родственники рассказывали о симптомах болезни.— Наверно, так и возникла применяемая по сей день знаменитая восточная диагностика по пульсу, — предположила Аня, вкратце пересказав ребятам и эту историю.Цай Сянь сетовал, что у них очень много врачей-шарлатанов, ведь не учат никого специально, дипломов не выдают. Любой может одеться соответствующим образом, обзавестись корешками и настойками, сделать умное лицо и легко выдаст себя за врачевателя.— Особенно обманывают народ в деревнях, — поведал Цай Сянь. — На рынках мнимые лекари восседают с деловым видом и рассказывают о чудесах исцеления при помощи якобы прекрасных лекарств. Легковерные деревенские жители часто попадаются на эту удочку.— Да, мы встречали таких шарлатанов по дороге в Пекин, — закивала головой Аня.— Но в городе есть и достойные китайские врачи, — продолжил Цай Сянь. — Они пользуются заслуженным авторитетом. И о чудесах иноземных лекарей наслышаны многие, лечение у них не такая уж и редкость сейчас. Я очень уважаю ваших врачей, они вылечили мою сестру…Цай Сянь явно пошёл по второму кругу и в итоге опять стал благодарить Сашу, а тот в ответ лишь вежливо улыбался.После сладкого официант принёс закуски: бобы в кислом соусе, чеснок в уксусе, бобовый сыр, маленькие кусочки говядины с уксусом и перцем и ещё несколько блюд тоже в остром и кислом соусе.Разговор перешёл на искусство. Поводом стала популярная ария, которую исполняли музыканты в соседнем помещении.— Цитра — поистине чудесный инструмент, — восхищённо произнёс Цай Сянь. — Она обладает восьмью совершенствами: чистота звука, звонкость, таинственность, изящество, грусть, величие, тоска и размеренность. Когда искусный музыкант играет на цитре, достигается высшая, непревзойдённая и на редкость выразительная красота звучания.Аня кивала и улыбалась, иногда пересказывала что-то друзьям. Цай Сянь говорил о любимом музыкальном инструменте, почти как о человеке.— Самую первая цитру выточил самый первый император Китая — Фу Си, — продолжил он свой рассказ. — Это было так давно, что и представить невозможно. Император видел, как животворное начало великих звёзд упало в полёте на древний платан, как фениксы слетались на это могучее дерево. А феникс — царь среди птиц. Обитая на платане, он вкушает лишь плод бамбука и пьёт из сладких источников. Фу Си повелел срубить древний платан и рассёк дерево на три части, которые соответствовали трём созидательным силам природы: небу, земле и человеку. Затем император ударил по верхней части и прислушался. Звук был слишком звонок. Ударил по нижней — слишком глух. Тогда он ударил по средней части, и этот звук устроил его. Фу Си положил кусок дерева в вечно текущую воду и вымачивал семьдесят два дня, что соответствовало семидесяти двум периодам года. Может быть, вы не знаете, что по старому лунно-солнечному календарю год делился на семьдесят два пятидневных периода? Так вот, потом он вынул дерево и высушил его в тени. Наконец, выбрав счастливый день и час, Фу Си с помощью искусного мастера разрезал дерево и выточил из него цитру. И назвал её янтарной. О, как она великолепно звучала! Её струны по желанию играющего то плакали, то весело звенели, то звучали возвышенно и величественно, как звучат мысли в текущей воде… — Цай Сянь пересказывал красивую древнюю легенду и сам рассуждал очень поэтично, а потом вдруг завершил весьма прозаической фразой: — Сначала на цитре было пять струн, а затем, уже гораздо позже, прибавилось ещё две.Наконец, официант принёс основные блюда: жареную рыбу, утиные языки, раков в чесноке с сахаром и рыбьи мозги, приготовленные фирменным способом. Цай Сянь очень оживился и так энергично объяснялся с официантом, что постоянно размахивал руками.Ваня, увидев кушанья, невольно поморщился, и Сашка ткнул его в бок:— Хватит рожи строить! Лопай, что дают. Наверняка это вкусно.— Но я не привык к такой пище, — промямлил Ваня. — Отравлюсь ещё! Мой желудок не выдержит этих деликатесов.— Думаешь, я приучен к китайской кухне? Ну, ты хоть сделай вид, что ешь, — раздражённо произнёс Саша.— Крепитесь, ребята, — ехидно улыбнулась Аня. — То ли ещё будет! Знаете, что сейчас заказывает наш новый знакомый?— И что же? — умирающим голосом спросил Ваня.— Самое дорогое и изысканное угощение. «Ласточкино гнездо» называется.— Кусок засохшей глины пополам с помётом, — предположил Ваня мрачно.— Нет. Это такой… ну как бы суп. Он действительно делается из гнёзд морских ласточек особой породы. На высоких береговых утёсах Южного Китая птички лепят гнёзда из своей слюны. Чтобы достать их, нужно быть настоящим альпинистом, потому что скалы там отвесные. Крестьяне в поисках ласточкиных гнёзд карабкаются по ним с риском для жизни. Поэтому блюдо и ценится так высоко, а к тому же у него совершенно специфический вкус.— А готовят-то его как? — не понял Саша.— Само гнездо имеет форму полушария и состоит из почти прозрачного, хрупкого вещества желтоватого цвета — застывшей слюны ласточек. Сначала гнездо замачивают в холодной воде на четыре часа, затем промывают и варят на сильном огне минут пять. Дальше опять промывают и опять варят, уже минут пятнадцать и в курином бульоне. Но это не всё. Бульон сливают, наливают новый и варят дальше, добавляя туда мелко нарезанное сырое белое мясо курицы и варёный окорок. Разваренное гнездо превращается в вязкие нити. Суп приобретает интенсивный жёлтый цвет. Ну, и конечно под конец, чтобы украсить блюдо добавляют измельчённый зелёный лук и кусочки варёного окорока. Что интересно, всякие популярные у нас приправы: корицу, гвоздику, укроп, лавровый лист, горчицу китайцы всегда считали совершенно непригодными для употребления в пищу. Зато охотно добавляли к блюдам лук, чеснок, анис, апельсиновую корку, ростки бамбука, красный имбирь и его корень, карри и различные перцы.— Ты нам зубы не заговаривай. Это ласточкино гнездо я всё равно есть не буду. Даже двадцать раз вываренное, — заявил Ваня с видом героя, идущего на казнь.— Да ты хоть попробуй, — по-доброму посоветовала Аня. — Когда ещё придется? В Москве это безумно дорого.— Если б я хоть не слышал, из чего это делается… А так… Боюсь, меня вырвет прямо на стол.— Фу, какой ты противный! — осудила Аня. — Человек хочет нас отблагодарить. Заказывает изысканное и очень, заметь, очень дорогое блюдо. А ты нос воротишь и ещё грозишься всем нам испортить аппетит.— Вань, веди себя по-взрослому, — строго сказал Саша. — Хлебнёшь один раз из пиалы и все дела. Только не забудь расхвалить это блюдо, и чтобы улыбка была натуральная, а не вымученная.Ваня сделался мрачнее тучи. Ему совсем не хотелось есть суп из засохших ласточкиных слюней. Но отказываться было действительно неприлично.— Знаешь что, — сделала сердитое лицо Аня, — будешь есть, что дают. Это, к твоему сведению, очень вкусные блюда. Если бы тебя потчевал бедный китаец, он бы тебе предложил совсем другое меню.Ваня удивлённо поднял брови.— Гордись, — продолжила Аня, увлекаясь, — всё это доступно только богатым. Бедняк накормил бы тебя мясом собаки или кошки, варёными кошачьими глазами, сушёными лягушками, поджаренной саранчой, плесенью, которая растёт на деревьях, древесными почками, личинками насекомых… Соусы и приправы были бы весьма однообразны, но обильны, и под ними ты бы не узнал, где что, не отличил бы плесень от личинок, а лягушек от кузнечиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49