Также ему зачитали статью 165, о причинении ущерба собственнику в крупном размере без признаков хищения.
Слушая чётко выверенную речь адвоката, Резник удивлялся словарному запасу человека, писавшего законы. Надо же такое выдумать — причинение ущерба без признаков хищения. При чём тут ущерб и хищение, ведь это разные вещи?! И, если в статье упоминается про ущерб, зачем говорить о хищении?
Он вдруг вспомнил статью, которую когда-то давно вычитал в старом кодексе, про незаконный промысел котиков и бобров, и неожиданно для себя заулыбался. Капитан Матвеец, страшненький, с выдающейся вперёд челюстью, бросил на него неодобрительный взгляд. Наверное, будущие обвиняемые не должны улыбаться при зачитывании предъявленного в будущем обвинения.
Краем уха Резник также слышал, что его обвиняют в уклонении от уплаты налогов в особо крупном размере. Поразительно! Вексельные схемы и минимизация налогов используется фактическими всеми крупными предприятиями, почти на официальной основе. Потому что каждое отдельное подобное мероприятие не противоречит Уголовному кодексу и его действующим нормам. Правда, весь комплекс данных мероприятий, по сути, представляет собой мошенничество. Нефть продаётся от скважин во внутренний оффшор. Естественно, продаётся только на бумаге, реальной отгрузки не происходит. А уж потом, из этого оффшора, по гораздо более высоким ценам, нефть продают на переработку. Вся разница остаётся в оффшоре. Вот только остаётся вопрос: почему спросили не со всех компаний, а с «Теллурики»?
Резник грустно ухмыльнулся. Двойной стандарт — это традиционное российское правило. Репрессивные меры по отношению к Резнику и его компании, естественно, подстегнут бегство капитала из страны и отпугнут западных инвесторов надолго.
— Теперь вам понятны причины ареста? — вдруг услышал Анатолий Максимович насмешливый голос капитана.
Резник немного помолчал, глядя исподлобья на олицетворение законности — некрасивого равнодушного офицера. Наверное, он очень бодро продвигается по служебной лестнице, вряд ли рядовому сотруднику доверили производить арест.
— Мне понятно, — чётко произнёс он, — только одно: наша юстиция никогда не станет приличной дамой, а останется проституткой, избирательной и коррумпированной.
В кабинет вбежала взволнованная секретарша.
— Анатолий Максимович, — затараторила она, — Анатолий Максимович, миленький, вы не пугайтесь, но у вас в семье несчастный случай…
— С кем? — рявкнул Резник. — С Любой что-то не в порядке? Что с ней?
— Нет, это ваш сын…
— Вы ошибаетесь, — возразил Анатолий Максимович, — Павел в Лондоне. Если бы с ним что-то случилось, то первым делом позвонили бы домой, а не на работу!
— Павел сегодня прилетел в Москву, — срывающимся голосом сообщила женщина, теребя в руках платочек. — В него стреляли…
— Он жив? — перебил её Резник.
Она не отвечала, но опустила глаза. Глава «Теллурики» внезапно икнул и понял, что спиртное на него всё-же подействовало. Он вдруг почувствовал сильнейшую острую боль в сердце, как будто кто-то невидимый изо всех сил ударил его в самое сердце осиновым колом, словно вампира.
И в ту же самую секунду он рухнул на пол. Дежурный врач, весь рабочий день обретавшийся в огромном здании холдинга, констатировал обширный инфаркт.
Нина Николаевна в ужасе положила трубку. Секретарша Резника ей только что сообщила, что у Анатолия Максимовича в семье в этот проклятый день случилось ещё одно несчастье: Антон неосторожно разглядывал какое-то растение в зимнем саду, и выпал из окна. Он парализован, и что с ним будет дальше, одному богу ведомо.
Нина Николаевна приложила ладони к щекам. Она проиграла! Она поставила на Антона всё — и свои деньги, свои акции, и даже себя, и проиграла! Она-то была уверена, что ждала слишком долго, и вот ей, наконец, повезло: появился Антон. Он как нельзя лучше подходил на роль главы Теллурики. Впрочем, ей на это было плевать, главное — что она как нельзя лучше подходила на роль его заместителя. Антон должен был сделать её своей правой рукой, и сделал бы, она в этом уверена, кабы не это глупое, до слёз досадное происшествие с ним. Неужели он так напился, что вылетел в окно? Или решил, что он умеет летать, и хотел попробовать?
Нина Николаевна нервно закурила, открыла его кабинет и вошла туда. Чёрт, ну почему так получилось? Она так долго ждала удобного момента, и вот, когда наконец её будущая карьера сулила ей золотые горы, и она мечтала превратиться из секретарши в заместителя одного из директоров холдинга, бог так её наказал! Но разве она, проработавшая в этой компании пятнадцать лет, не заслуживает лучшего места?
Нина Николаевна присела на кресло Антона и прикрыла глаза. Чтобы привлечь Антона, заинтересовать его, ей пришлось стать его любовницей. Иначе вряд ли он согласился бы выслушать её и действовать согласно её плану. Нина знала, что империи рушатся и созидаются, и на крахе их можно сделать такие же деньги, как и на созидании, если не больше. У неё был продуман чёткий план, ведь секретарь всегда в курсе всех событий, так же как и в курсе потопления Теллурики. Вернее, Резника. А вот кто станет у руля Теллурики — это ещё вопрос. Нина Николаевна готова была на всё, чтобы продвинуть Антона. Возможно, кто-то сочтёт её пожелания невыполнимыми, но она-то знала, что с помощью того количества акций, которое скопилось у него, и с помощью её хитрости они вместе добьются всего, чего захотят. И для этого им вовсе необязательно продолжать быть любовниками, главное — она уже заинтересовала Антона, заставила себя выслушать, и он с ней согласился. И вот теперь, когда всё, казалось бы, на мази, когда Резника уже арестовали, в это самое время он, как последний раздолбай, бездарно выпал из окна!
Она в сердцах ударила кулаком по столу, и тут услышала в приёмной испуганный голос секретарши Резника.
— Ниночка, ты где?
Она поднялась из-за стола, и зашагала к двери. Испуганная Светлана, одна из секретарш главы Теллурики, бросилась к ней.
— Нина, в кабинете Анатолия Максимовича — обыск! Они сказали, что сейчас также обыщут кабинеты всех руководителей, представляешь, какой ужас?! Так что я тебя предупредила, а ты забери ценные вещи из кабинета шефа. А то знаем мы, как эти офицеры обыск делают, — закатила глаза Светочка. — Заберут всё, что им приглянется, а потом доказывай!
Она упорхнула, а Нина Николаевна, не мешкая, вернулась в кабинет. Она подошла к сейфу и набрала на нём комбинацию букв и цифр. Она была бы плохой секретаршей, если бы не смогла запомнить кодовое слово, которое Антон не раз набирал при ней.
Сейф открылся. Нина Николаевна распахнула дверцу и не поверила своим глазам: на полке гнездились пачки денег, много денег. Она, словно во сне, вернулась в приёмную, достала из своей сумочки пакет, с которым намеревалась после работы зайти в продуктовый магазин, и ссыпала в него все деньги. В голове у неё что-то звенело, она даже толком не понимала, что происходит: то ли это ей снится, то ли это просто какой-то розыгрыш. Может быть, Антон специально всё это подстроил, и ей солгали, что он парализован, а на самом деле он где-нибудь поблизости сидит и насмехается над ней? Нина Николаевна, словно зомби, машинально закрыла сейф и вернулась на своё рабочее место. Выключила компьютер, заперла кабинет Антона, забрала свою сумочку и вышла из приёмной.
Спустилась вниз, на вахте отдала дежурному ключ от кабинета, и вышла из здания. Через несколько шагов до неё вдруг дошло: те полтора миллиона, оказавшиеся в кабинете у Антона — настоящие! Это не розыгрыш, и эти деньги теперь принадлежат ей. С ними она может создать новую империю. Не такую мощную, как Теллурика, но зато — свою! Нина Николаевна нетвёрдым шагом направилась к своей машине, всё ещё не веря в то сумасшедшее счастье и удачу, свалившиеся на неё так неожиданно.
Любовь Андреевна сидела в кресле, обхватив себя за плечи, обтянутые палантином. Она раскачивалась, тупо глядя перед собой в одну точку. Мила подошла к ней и присела рядом.
— Не переживайте вы так, Антоша обязательно поправится! — выговорила она. — Вот увидите, надо отвезти его за границу, там делают такие операции, что и мёртвого могут на ноги поставить! И парализованных тоже лечат. Главное — заплатить, операции не дешёвые, а всё остальное…
— При чём тут Антон? — горестно оборвала её излияния Любовь Андреевна. — Мой мальчик —то жив, пусть он парализован, но он дышит. И есть надежда на то, что он встанет на ноги, пусть нескоро, но всё — же! А Павлика уже нет… Больше никогда я его не увижу, он больше никогда не назовёт меня мамой, не обнимет, не посмотрит, не улыбнётся…
Мила опустила глаза. И как только она могла так опрофаниться? Ну конечно же, ей самой тоже положено страдать по Павлу, ведь она — его жена. Пусть они собирались разводиться, но ведь официально именно Мила — его вдова.
Дом Резников опустел. Анатолий Максимович лежал в больнице с тяжелейшим инфарктом, Павла убили, а Антон каким-то нелепейшим образом выпал из окна зимнего сада. Теперь он полностью обездвижен, и тоже находится в больнице. В огромном доме остались только Мила да Любовь Андреевна.
— Как же я виновата перед ним, — всхлипывала Любовь Андреевна, — как же виновата… И почему только после его смерти я это поняла?
— Перестаньте, — попробовала успокоить её Мила, — вы ни в чём не виноваты! Он же погиб не из-за вас.
— Тебе этого не понять, — горестно покачала головой убитая трагедиями мать. — У тебя самой рыльце в пушку! Ты изменяла одному моему сыну, связавшись с другим, а я это поощряла. Словно пелена какая застила мне глаза! Если бы ты любила Павла, он бы не вернулся к той женщине! Если бы у вас всё было хорошо, он бы мог остаться жив!
Мила промолчала, хотя могла бы многое сказать. Интересно, как это Павел мог бы остаться жив, если бы в их отношениях преобладали тёплые чувства? Он что, не поехал бы к Жанне, чтобы посмотреть на дочь? Или Шахид не убил бы его, зная о том, что Павла дома ждёт Мила? Бред какой-то! И вообще, свекровь не должна её обвинять, потому что и дураку ясно: причина гибели Павла — проклятая Жанна.
Мила до сих пор не пришла в себя после того, как узнала, что эта женщина жива. Мало того, она всё время была рядом с Милой, а та и понятия не имела. Сейчас певица готова была локти кусать при мысли о том, что Жанна смеялась над ней, водя за нос. Ну почему, почему Мила не сообразила, что настолько похожих людей на свете не бывает? Что её ввело в заблуждение? То, что Жанна — Ирина жила в другом городе? То, что занималась дизайном драгоценных украшений? То, что она вела себя не так, одевалась не так, говорила не так, как настоящая Жанна?
Мила вспомнила, как откровенничала с ней, рассказывая довольно интимные истории, скабрезные и слишком личные. Жанна хохотала или сочувствовала, давала дельные советы, и Мила думала, что они — подруги. А на самом деле всё оказалось гораздо хуже. Чёрт, чёрт, чёрт… Как же она могла так подставить саму себя?
Мила готова была отгрызть себе локоть за то, что произошло, но уже ничего не изменишь. Она осталась в дураках, эта азербайджанская дрянь здорово её развела! Мало того, Мила даже намекнула Ирине, что помогла Резнику расправиться с одним из азербайджанских авторитетов. Похвасталась, называется!
Когда Ирина позвонила Миле и сказала, что Павел убит, Мила первым делом подумала, что не только Резник-старший, но и её муж, попали в сети к Ирине. Тогда она ещё не знала, что никакая она не Ирина, а та самая Жанна, по которой сох и убивался Павел.
Они встретились в вестибюле больницы, в морг которой уже был определён Павел. Мила нервничала, но она сразу заметила, что Ирина изменилась. Не было игривости в глазах, не было стойкого макияжа и тщательно уложенной причёски. На неё смотрели холодные, чёрные, как уголь, и такие же обжигающие, глаза Жанны. Мила даже вздрогнула. Ей захотелось перекреститься, чтобы отогнать от себя наваждение, но она с изумлением поняла, что перед ней не Ирина.
— Ты же умерла, — вырвалось у Милы.
— Как видишь, нет, — ровным тоном произнесла Жанна. — Но сейчас не время говорить обо мне. Твой муж мёртв.
— Значит, он умер из-за тебя? Они с отцом перестреляли друг друга, ты, шлюха?
Жанна спокойно отвесила Миле пощёчину.
— Я понимаю твоё горе, и только поэтому не сержусь на тебя, — заявила она. — Но ты всё-же следи за своим языком.
Мила прошла вслед за ней и увидела Павла, лежащего на катафалке. Его смерть неожиданно сильно потрясла её, гораздо сильнее, чем смерть собственных отца и матери. Мила даже разрыдалась возле его остывшего тела.
Она позвонила Любови Андреевне, намереваясь также позвонить и Резнику, но Жанна сказала, что уже звонила его секретарше.
Не дожидаясь появления матери погибшего, Жанна уехала. Но напоследок, в ответ на кучу обвинений, которые ей кидала в лицо Мила, сказала всего несколько фраз:
— Я могу простить тебя за то, что ты испортила мне жизнь. И прощаю, потому что моя новая жизнь подарила мне Макса. Но я никогда не прощу тебя за то, что ты привела к отцу киллера. Ты будешь наказана за это.
— Боже мой, — скривилась Мила, — прямо как в детском саду! Чем ты меня накажешь? Поставишь в угол, или на колени, на горох, чтобы было больнее? Или просто убьёшь, как уничтожила Павлика? Ведь это из-за тебя его убили! Я всё расскажу на следствии, уж будь в этом уверена!
Жанна взглянула в последний раз на Павла, а потом повернулась и пошла, даже не посмотрев в сторону Милы, которая продолжала кричать ей в спину обвинения.
А потом приехала Любовь Андреевна, и дальнейшее Мила помнит уже с трудом. Появившись дома, она первым делом полезла в буфет за бутылкой водки, но искомого объекта не обнаружилось. Там стоял лишь приторно-сладкий ликёр «Моцарт». Мила открыла его, налила жидкость молочного цвета в стакан, и залпом выпила. Она не понимала, почему до сих пор не появился Резник. Может быть, эта шлюха и его грохнула? Только поздно вечером к ним домой дозвонилась секретарь, чтобы сообщить, что с Анатолием Максимовичем беда, и он в больнице, в тяжёлом состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32