Разве после ТАКОГО вообще можно жить? Смотреть другу в глаза, улыбаться ему, человеку, который из Вовки Ковалёва, из пустяка, из ничего, сделал депутата, человека, к которому прислушиваются, сделал Владимира Ильича Ковалёва, уважаемого члена независимой партии?
Как же он сможет жить после этого, общаться с Резником, и постоянно и мучительно думать, как же так получилось, почему так получилось, что случилось, что так получилось…
И Ковалёв понял, что после этого никогда в жизни он не осмелится приблизиться к Резнику даже на сотню шагов. Он снова доказал своему другу, какое же он, Ковалёв, полное ничтожество. Нечто, не сумевшее сберечь не просто деньги, а глубокое доверие, оказанное ему. Он просто плюнул и растоптал этого человека, который вот так вот запросто, ничего не беря взамен, указал ему верную дорогу и вдобавок ещё и осветил её ярким факелом, чтобы Ковалёву не было страшно идти по этой дороге, и чтобы он ни разу не споткнулся.
И это ещё не всё. Как ему жить дальше с мыслью, что его дочь — воровка? Что Мила, которую он вырастил, стала настоящим исчадием ада? Она живёт в доме у Резника, она его невестка, она должна знать, как трудно в данный момент приходится Резнику. И к тому же она знает про эти деньги, раз неожиданно появилась у отца, которого не навещала очень долгое время. Не случайно же она пришла вчера вечером, когда Ковалёв уже спал!
Марина сегодня с утра упомянула об этом. Сказала, что Мила брала какие-то вещи и какие-то книги в его кабинете. Марина в это время складывала свои шмотки перед отъездом, и не следила за его дочерью.
Ковалёв знал, что этих денег Мила уже не вернёт. Она ни за что не признается, что взяла их. Возможно, даже будет отрицать, что появлялась у него. Но Ковалёв знал точно, что это была она. Не могли же деньги исчезнуть сами по себе, или видоизмениться в старые газеты и журналы?
Он выпил кофе с наслаждением, так, словно пил его либо первый, либо последний раз в своей жизни. С таким же удовольствием выкурил ещё одну трубку, а потом направился в свой кабинет. Ещё раз посмотрел на чемоданчик, но теперь не стал его открывать, и подумал, что принял единственное верное решение. В любом случае на нём теперь стоит клеймо — вор, вне зависимости, брал ли он эти деньги, или нет. Ему было оказано доверие, которого он не оправдал. Ему незачем жить, он этого не достоин. Так зачем же тянуть время?
Самое удивительное, ему ни на секунду не пришло в голову, что деньги могла взять его драгоценная Марина…
— Что с тобой, Макс? — испугалась Жанна, увидев, как ввалившийся в дверь Резник держится за стену в прихожей, не в силах удерживаться на ногах.
Не дожидаясь ответа, она мигом подскочила к любовнику, обхватила его одной рукой за талию, и, опираясь на стену, потому что Резник обмяк, и грузно повис на ней, повела его в комнату. Жанна усадила его в кресло, ослабила галстук и расстегнула несколько верхних пуговиц рубашки. Затем, подумав, направилась к бару, достала оттуда бутылку коньяка, плеснула немного в чистый пузатый бокал и заставила Резника выпить содержимое бокала. Впрочем, с таким же успехом она могла бы подсунуть ему всё, что угодно — вплоть до детской микстуры от кашля и рыбьего жира. Анатолий Максимович послушно выпил жидкость, даже не задаваясь вопросом, что же она представляет собой. Руки его дрожали, лицо посерело, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, глаза ввалились. Жанна, видевшая его только сегодня утром, совсем недавно, буквально три — четыре часа назад, не могла поверить, что видит перед собой всё того же Резника. И как хорошо, что она не успела уйти, что решила прибрать в квартире и провозилась три часа. Иначе что было бы с Максом, когда он, появившись в квартире, не застал бы её? Он в таком состоянии, что ему, возможно, потребуется даже медицинская помощь. Он просто шокирован. Но чем?
— Макс, — тихо позвала Жанна, и подождала, пока он сфокусирует на ней взгляд помутневших глаз. —Расскажи мне, что произошло?
— Мой друг повесился, — послушно, совершенно спокойно, не повышая тона, даже как-то равнодушно, сообщил Резник и требовательно посмотрел на пустой бокал.
Жанна вернулась к бару, снова достала бутылку коньяка и на сей раз прихватила ещё один бокал, для себя.
— Сам повесился, просто так? — спросила она. — Или обстоятельства заставили?
— Точно не знаю, — пожал плечами Резник, явно начинающий приходить в себя, — но если исчезнувшие три миллиона долларов можно считать обстоятельствами, то это они и есть.
— Погоди, — поразилась Жанна, — у него исчезли три миллиона, и он из-за этого повесился?
— Да не у него, а у меня, — туманно ответил Резник и зевнул.
Кажется, напряжение, в котором он находился какое-то время, начинало спадать, и теперь его потянуло в сон. Либо его зевота была признаком сердечной недостаточности.
Жанна тревожно, во все глаза смотрела на него. Она отставила бутылку в сторону. Резнику не надо пить, если у него больное сердце.
— Ты не хочешь рассказать подробнее, что же случилось?
— Я дал своему другу, он депутат, эти деньги. У меня сейчас неприятности, очень большие неприятности, я тебе о них говорил, — Резник смотрел внутрь бокала с остатками коньяка, не поднимая глаз на Жанну, — и я дал эти деньги Вовке Ковалёву, чтобы он проплатил аванс за нужное мне голосование партии. Извини, ты, наверное, ничего не помнишь, женщины совсем не интересуются политикой.
— Почему же, — вздохнула Жанна, — всё я прекрасно помню и понимаю. Даже лучше, чем ты думаешь. Чтобы депутаты пролоббировали нужный тебе закон, ты решил изрядно потратиться, так?
Резник с удивлением взглянул на неё, а потом, подумав, кивнул.
— Да, я дал ему эти деньги — вчера вечером. Я сам обналичил эту сумму, потому что надо было сделать это срочно, а Вовку бы заставили ждать в банке, ведь это большие деньги. Он заехал, взял их и… Я говорил ему, чтобы он взял деньги утром, но с утра у него были какие-то дела, и он забрал их поздно вечером. Сказал, что с самого утра поедет в Думу… Мы должны были созвониться после того, как операция по оплате будет произведена, но прошли все сроки, а он не звонил. Его мобильный не отвечал. Я позвонил лидеру его фракции, оказалось, что сегодня в Думе Ковалёва не видели. А закон, тот самый, за который я должен был заплатить, проходит уже какое-то там чтение. И не в мою пользу. Тогда я стал звонить своим ребятам, они ждали Ковалёва внизу, у подъезда, чтобы сопровождать его…
Он посмотрел на Жанну, а она, в свою очередь, опустила глаза. Ей тоже было плохо — потому что было плохо Максу.
— Они поднялись в его квартиру, взломали дверь, и увидели его в кабинете. Он висел на люстре…Я тоже приехал туда. Ребята вызвали милицию, но не стали снимать его, вдруг это убийство? Он выглядел таким беззащитным, — бормотал Резник.
Жанна закрыла глаза. Она страдала, понимая, ЧТО пришлось пережить Максу.
— Самое страшное, что я видел однажды нечто подобное. Мой сын… также висел…
— Павел повесился? — Жанна подскочила с места и во все глаза уставилась на Резника.
— Нет, нет, он жив, — поспешил тот её успокоить, даже не замечая, что его Ирина чересчур встревожена. Конечно, смерть сына любовника кого угодно потрясёт, но не до такой же степени!
— Просто однажды Павлик решил, что не хочет больше жить, и задумал положить всему этому конец. Это произошло после трагедии в его личной жизни, его любимая девушка трагически погибла в собственной машине. Но мы тогда успели, откачали его. А сейчас… сейчас я уже ничего не смог сделать. Вовка был мёртв, наверняка уже несколько часов, это было видно невооружённым глазом. А в том самом дипломате, в котором были деньги, лежала записка, о том, что деньги исчезли, и что он меня не обокрал и не обманул…И что он не может жить после этого…
Жанна молчала. Теперь её больше волновал Павел. Неужели он мог бы прервать собственную жизнь ради неё самой? Почему он пошёл на это? Неужели и вправду не хотел жить без неё? И какое счастье, что он всё-таки жив. Он — отец её дочери, и, кто знает, может быть, когда-нибудь они увидятся, Павел и Полина. Потом, когда ей уже нечего будет опасаться, и когда Павел привыкнет жить без неё…
Тут же Жанна взглянула на Резника-старшего. Сколько же пришлось ему пережить!
Она обняла его и прижалась лицом к его щеке.
— Бедный мой, бедный мой Макс, — прошептала она.
— Бедный Йорик, — вдруг произнёс Резник и нервно хихикнул. — А я не бедный, Ира, совсем не бедный. Я могу сделать для тебя всё, что угодно. Теперь, когда моя компания рушится у меня на глазах, и её крах неизбежен, мне уже не надо работать, как проклятому. Всё равно Теллурика идёт ко дну. И я вместе с ней…
Жанна ещё крепче прижалась к любовнику. Она искренне ему сопереживала и страдала вместе с ним.
Внезапно Анатолий Максимович оторвал её руки от себя, схватил Жанну в охапку и усадил себе на колени.
— Ирина, родная моя, давай уедем, — горячо зашептал он. — Давай уедем отсюда, бросим всё, начнём новую жизнь, на другой родине!
— Но я не могу бросить дочь, — вырвалось у Жанны.
— Я не говорю про твою дочь, — с досадой покачал головой Резник, — бери всё, что хочешь, и кого хочешь. Я говорю про то, чтобы покинуть эту страну! Страну, которую я любил, за которую был готов сражаться, которой я платил, наконец! Страну, которая так и не признала меня и мои заслуги перед ней, страну, которая выживает меня из созданной мною компании, страну, которая хочет видеть меня на коленях… Я больше не патриот, Ирочка. Мне больше незачем здесь оставаться. У меня тут никого не осталось, после того, как Павел уехал в Англию.
— Я согласна, — ни секунды не сомневаясь, произнесла Жанна. — Давай уедем! Всё равно куда, главное, чтобы вместе!
Лицо Резника просветлело. Он немного успокоился.
— Может быть, мы тоже поедем в Англию? Там сейчас живёт мой сын, он станет жить вместе с нами…
— Нет, — истерически выкрикнула Жанна, сама испугавшись своего крика.
Резник испуганно дёрнулся.
— Нет, — уже спокойно повторила она, — Макс, я не против твоего сына. Но пусть он лучше живёт в другом месте, хорошо?
— Хорошо, — немного обиделся Резник, — но почему?
— Я не могу тебе сейчас этого объяснить, как-нибудь потом, ладно?
Резник кивнул. Жанна уважала его за то, что, когда она просила его с чем-либо повременить либо обещала объяснить что-то в другой раз, он никогда не цеплялся к ней, не допытывался, не пытался влезть в душу и узнать всё немедленно.
— Нет, так нет, — выдохнул он, гладя Жанну по волосам. — Собирайся, хорошо? Мы должны выехать в начале следующей недели. У тебя есть загранпаспорт? Ах, ну да, что же я спрашиваю, ведь мы недавно летали на Багамы! — хлопнул он себя по лбу. — Дорогая, не бери много вещей, только самое необходимое. Всё, что нам будет надо, мы купим на месте. Договорились?
— Да, конечно, — пробормотала Жанна. — Я возьму только Полину и вещи, которые понадобятся ей на первое время.
Резник улыбнулся.
— Знаешь, я очень люблю детей. Когда они маленькие, то… такие беззащитные. И ты понимаешь, что можешь вырастить настоящего мужчину, или прелестную девушку. И от этого становится так хорошо…
Он прикрыл глаза.
На щеке Жанны показалась слеза, но она её быстренько смахнула. Ещё не хватало разреветься перед Максом, как последняя дура! Она и так стала слишком сентиментальна, словно любительница мексиканских сериалов, того и гляди, в любой момент пустит слезу!
Ей очень жаль друга Резника, потому что из-за его смерти так сильно страдает он сам. А его страдания — это её страдания. Жанна уже давно поняла, и не собиралась больше скрывать от себя, что влюблена. Она действительно любит Резника. Не так, как Павла, когда весь мир для неё сосредоточился в том белокуром юноше, и когда кроме Павла она и думать ни о чём и ни о ком не могла. Теперь в её новой любви не было желания всё успеть, не было горячности, не было такой испепеляющей страсти. Её новая любовь была исполнена нежности и теплоты. И пусть в ней было больше рассудочности, чем горячности, больше терпения, чем невыдержанности, больше тёплых чувств, чем безоглядной страсти. Но, наверное, именно эта любовь и станет для неё последней, что бы ни произошло.
И в этот момент она поняла, что больше не может предавать человека, который стал для неё и отцом, мудрым и добрым, и любовником, нежным и деликатным, и другом, рассудительным и всегда готовым прийти на помощь. Она больше не может наносить ему удары в спину, лгать ему и передавать всё услышанное от него Шахиду. Жанна расскажет ему всё, сейчас же, немедленно! Она уверена, что он всё поймёт, если услышит эту историю в её исполнении. Она знает, что вдвоём они что-нибудь придумают, и обведут Шахида вокруг пальца! И она уже не боялась ничего…
— Макс, я должна тебе кое-что сказать, — серьёзно сообщила она, намереваясь честно рассказать весь тот ужас, в котором жила так долго.
— Не сейчас, любимая, — попросил Резник, потирая грудь. — Знаешь, что-то сердце прихватило… Нет, не волнуйся, ничего страшного. Я просто немножко посижу с закрытыми глазами, хорошо? А ты будь рядом, я стану держать тебя за руку…
Антон ликовал. Всё получилось! У него всё получилось! Кто бы мог подумать, что стать обладателем полутора миллионов долларов так просто! Конечно, в основном всё сделала Марина, но и ей не пришлось особенно трудиться! И почему люди, у которых в руках такие огромные деньги, не приняли дополнительных мер предосторожности? Впрочем, ему ведь это на руку. Теперь он — богат! И, кроме этого, у него в общей сумме — тридцать процентов акций холдинга «Теллурика-нефть». За одну ночь, ту тяжёлую и такую длинную ночь, в которую он нетерпеливо курил на лестничной клетке Ковалёва, он стал миллионером! Теперь осталось только дождаться ареста Резника, и тогда Антон быстренько выплывет на этой волне, войдёт в совет директоров и — прощай, кабинет начальника юридического отдела, и — да здравствуй, свобода и высший административный состав холдинга! Кто бы мог подумать, что всё в жизни Антона, обычного детдомовского мальчишки, сложится настолько удачно? Да и в личной жизни у него полный порядок:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32