Ты поняла?
Марина торопливо кивнула. Глаза её блестели.
— На, держи, — Жанна протянула Шахиду диск. — Здесь всё, что я сумела выудить из компьютера Резника.
— Вот и отлично! — обрадовался Шахид. — А чего ты такая недовольная? Радоваться надо, дорогая! Скоро я получу то, что хочу, а ты — то, что хочешь ты! Или тебя это не радует? Ты случаем не влюбилась в этого олигарха-шмалигарха?
Шахид хохотнул, уставившись на племянницу.
— Это не твоё дело, — огрызнулась Жанна. — Я не влюбилась, просто он действительно хороший человек. Гораздо лучше тебя. Да и меня — тоже.
Жанна не собиралась открывать душу перед этим мерзавцем, которого она ненавидела. И ещё неизвестно, что он придумает, чтобы насолить ей, если узнает, что она без ума от Резника, и искренне хочет стать его женой. Шахид вполне может сообщить Максу о том, кто она такая на самом деле, если замужество Жанны не входит в его планы.
У Жанны сжалось сердце, когда она подумала, каково же будет Резнику, когда он узнает об её обмане, и узнает не от неё…
— Неправильно мыслишь, — покачал головой Шахид. — Ты думай о том, что из-за него погиб твой отец, мой брат. Тебе этого мало? Из-за него наша Семья переживала трудные времена. Он покалечил моего старшего сына. Он отобрал у нашей страны нефть… Этого тоже мало?
Жанна махнула рукой. Ей хотелось увидеть Полину, а не слушать бред Шахида. Он бы ещё обвинил Резника в терроризме, в том, что война в Чечне всё не кончается, в том, что цены растут, а зарплата остаётся такой же.
Она еле сдержалась, чтобы не крикнуть, что во всех бедах Семьи Шахид виноват сам, а слепота Рафата обусловлена поступком его же отца. Он первый похитил Павлика, и держал его в заложниках, так чего же он хочет после этого? Это в Библии написано, что если тебя ударили по одной щеке, надо подставить другую. Да и в Коране тоже можно найти несколько сур на эту тему. Но в жизни всё совсем не так, и тот же Шахид первым сделал всё, чтобы разжечь войну между собой и русским олигархом. В результате он же сам и пострадал! Глупый человек.
Жанна молча обогнула его и направилась в комнату к Полине. Теперь, когда Макс переехал к ней, а перед этим даже подарил ей эту квартиру, она всерьёз подумывала, не сбежать ли ей с Полиной от Шахида. В то же время она понимала, что всё зашло уже слишком далеко. Даже теперь, если она расскажет Резнику обо всём, то не уверена в его лояльности. Неизвестно, какое он примет решение. Как он отреагирует на то, что она списывала информацию с жёсткого диска его компьютера, на то, что она передавала его слова Шахиду, на то, что она рассказала о финансируемой им политической сделке? Она слишком часто предавала его. Возможно, если бы она рассказала ему обо всём с самого начала, он бы остался с ней. Но тогда, с самого начала, она его ещё не любила. А потом всё глубже и глубже увязала во лжи и собственной подлости. И теперь, конечно же, он ей этого не простит! Жанна совсем запуталась. Она и хотела выйти замуж за Макса, и страшно этого боялась, одновременно надеялась, что он не узнает о её предательстве, а если узнает, то простит, и вместе с этим была уверена, что он сразу же её бросит, узнав, как она его обманывала.
Жанна вошла в детскую, и снова увидела Тамару возле кроватки Полины. Она что-то напевала, наклонившись над ребёнком. Нянечки рядом не было.
— Я отпустила её пообедать, — улыбаясь, сообщила Тамара, выпрямляясь и глядя на Жанну. — Ты же не против, что я захожу к Полинке? В этом доме можно было бы умереть со скуки, если бы не она!
— Зачем же тогда ты тут живёшь? — вырвалось у Жанны.
Тамара помрачнела.
— Так уж получилось. Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю, и ты меня поймёшь, как женщина. Я уверена, что ты всё поймёшь, — поправилась она. — А пока могу сказать, что я люблю Шахида. Я знаю, какой он, и всё равно люблю.
Жанна сочувственно взглянула на эту женщину. Если она знает, каков Шахид на самом деле, но при этом продолжает его любить, то ей, должно быть, тяжело приходится!
Впрочем, не тяжелее, чем Жанне. Почему она должна кого-то жалеть?
— Я благодарна тебе, что ты присматриваешь за моей дочерью, — вздохнула Жанна. — Но теперь я дома, и хотела бы остаться с Полиной вдвоём.
Она смотрела, как Тамара кладёт игрушку, которую держала в руках, на одеяльце девочки, и осторожно прикрывает за собой дверь.
— Ну, вот мы и вдвоём, — Жанна наклонилась, чтобы взять дочь на руки. — Иди ко мне, любимая моя девочка, и я расскажу тебе о твоём папе…
Полина заулыбалась во весь редкозубый ротик, стала что-то лопотать, и замахала руками, когда Жанна вытаскивала её из кроватки.
— Только ты у меня и осталась, — прошептала Жанна. — Только ради тебя я пошла на всё это…
Ковалёв, посвистывая, ехал домой по вечерней Москве. Водителя он уже отпустил, когда вдруг спохватился, что Мариночку завтра надо с утра везти в аэропорт, а потом он уже не успеет заехать к Резнику, ведь лидер фракции, с которым он вёл переговоры насчёт одобрения нужного другу проекта, назначил ему встречу на десять утра. Толик предлагал ему либо с утра заехать в банк и обналичить чек, либо заехать за кейсом с деньгами к нему на работу также утром, чтобы сразу же отвезти их по назначению. Но Ковалёв, во-первых, не любил обналичивать чеки, ведь такую сумму надо заказывать заранее, а во-вторых, предпочитал минимум проблем. Для него было проще взять кейс у Резника. Конечно, есть небольшой риск в том, что деньги будут находиться всю ночь у него дома, но ведь в его кабинете есть сейф. А, кроме Марины, в квартире больше никого нет. А она никогда не суёт нос в его дела и его вещи. И вообще, завтра с утра она улетает к морю. Ковалёв сегодня с утра дал ей денег на тур в Турцию, в пятизвёздочный отель, на две недели, потому что она неожиданно очень захотела отдохнуть и куда-нибудь поехать в одиночестве. Как назло, дата этой так называемой «горящей» путёвки совпадала с днём, когда Ковалёв договорился о встрече с лидером фракции. Сам он никак не мог пока что вырваться из Москвы. Пусть хоть девочка загорит и проведёт отличные две недели на средиземном море!
Он и так виноват перед ней: в последние месяцы так загружен работой, что не имеет возможности выводить её в свет, так сказать. А она совсем молоденькая, ей хочется и в кино, и в ресторан, и в модный ночной клуб. В конце концов Ковалёв милостиво дал согласие на то, чтобы Марина ходила во все эти злачные места с подругами. Правда, девочка не усердствовала и уходила веселиться лишь изредка.
— Мне с ними скучно, — жаловалась она, поджав губки. — Я хотела пойти с тобой, понимаешь?
Ковалёв понимал. Но поделать ничего не мог. Партия независимых депутатов, в которой он состоял, должна была влиться в крупную фракцию, чтобы увеличить количество голосов на тот момент, когда будет читаться законопроект о невмешательстве государства в крупный бизнес. И для этого кратковременного вливания требовалось подготовить плацдарм, чем он так усердно и занимался в последнее время. Но наконец, всё готово, и Резник очень скоро сможет вздохнуть спокойно. Государство решило устроить над ним и Теллурикой показательный процесс, так пусть же оно захлебнётся, поперхнётся принятым законопроектом. Ковалёв не сомневался, что лоббирование пройдёт успешно. Слишком уж серьёзные люди взялись за дело. И деньги тоже были слишком серьёзными.
Он снова переключился на Марину, с тоской подумав, что целых две недели не увидит её. Он сам решил отвезти девушку с утра в аэропорт, чтобы побыть с ней подольше. А оттуда поедет передавать деньги по назначению.
Вроде бы всё было отлично, но какая-то мысль не давала Ковалёву покоя. Вот оно что: Мариночка уже неделю не заговаривает о женитьбе. Сначала он оправдывался трауром по погибшей жене, но несмотря на это Мариша продолжала клянчить у него обручальное колечко каждый день. А потом вдруг перестала. Неужели она его разлюбила? Ковалёв тревожно выехал на шоссе, ведущее к дому. Да нет, успокоил он себя, быть того не может! И прошлая ночь как нельзя лучше свидетельствует о том, что Мариночкина страсть к нему не угасла!
Он самодовольно улыбнулся и припарковался у подъезда. Вышел из машины, прихватив с собой драгоценный кейс, и поднял голову. Марина стояла на балконе, и улыбалась ему. С такой высоты он не мог чётко разглядеть её лица, однако же видел её улыбку. И она ему махала. Он в ответ поднял руку и тоже помахал. Все тревожные мысли испарились из его головы.
Ковалёв, проснувшись, обнаружил, что до отлёта самолёта Марины остаётся около полутора часов.
— Боже мой, — вскричал он, вскакивая с постели, — Марина, почему ты меня не разбудила раньше? Мы же опаздываем! Или ты решила не лететь? — смягчился он.
Марина, уже накрашенная и при полном параде, сделала удивлённое лицо.
— Как это — не лететь, ты что, Вовчик? Я как раз собиралась тебя будить. Просто ты так сладко спал, дорогой… Всё равно ты меня отправишь без очереди на регистрацию и без таможенного досмотра, правильно? Мы же с тобой уже проходили так, через депутатский зал, или как там это называется?
Марина вопросительно смотрела на него, а Ковалёв только раздражённо хлопал ресницами.
— До аэропорта ехать всего сорок минут, — снова начала Марина, — ну не расстраивайся, дорогой! Ты вчера себя плохо чувствовал, и я беспокоилась, вот и всё. Как тебе сегодня, лучше?
Ковалёв укоризненно покачал головой. Вчера он и в самом деле что-то притомился и моментально уснул. Но всё равно она не должна была так рисковать, ведь самолёт не будет ждать её одну!
— Ты сейчас быстренько выпьешь кофе, — ворковала Марина, — и мы поедем, да, сладенький?
Владимир Ильич одним махом выпил маленькую чашку кофе с молоком и, сердясь на подружку за то, что он даже не успел выкурить трубку, стал поспешно обуваться. Ему очень хотелось проверить кейс с деньгами, но ведь тот находился в сейфе, значит, с ним ничего не случилось. К тому же совсем не оставалось времени. Чертыхаясь, Ковалёв подождал, пока Марина вышла из квартиры, взял обе её сумки и снёс вниз, к машине. Очень скоро подъедут ребята из охраны Резника, ему надо поторопиться.
Они действительно добрались до аэропорта за сорок пять минут. Ковалёв всю дорогу нервничал, а Марина его утешала. Она даже обиделась на него, кажется. Под конец пути депутат успокоился, и расслабился. Чего он хочет от девушки, ведь она ещё совсем ребёнок, милый и непосредственный!
Он крепко поцеловал подругу на дорожку.
— Я привезу тебе твою любимую золотую текилу, хочешь? — улыбалась Марина. — В дьюти —фри она дешевле, чем в наших магазинах!
— Ты хочешь на мне сэкономить? — шутя нахмурился Ковалёв.
Марина неожиданно снова бросилась к нему на шею, и расцеловала его. А потом, схватив вещи, быстро удалилась от него, цокая каблучками.
Владимир Ильич смотрел ей вслед с улыбкой, затем повернулся и направился к машине. У него были свои дела. Он едва успевает на встречу с представителем нужной ему фракции. Наверняка ребята, присланные Резником для охраны, уже ждут его и томятся в своей машине.
Ковалёв, ловко лавируя среди потока машин, быстро добрался до дома, и действительно увидел знакомый автомобиль, ещё вчера сопровождавший его. Помахав ребятам, он поднялся в свою квартиру, открыл дверь и прошёл в свой кабинет. Открыл сейф, увидел знакомый кейс и, прикрывая дверцу сейфа, бросился было обратно к двери, как вдруг остановился. Он даже не понял, что именно его насторожило, и насторожило ли вообще. Может быть, он просто ещё раз хотел полюбоваться на такие деньги, которые наверняка уже никогда больше не будет держать в руках?
Словом, как бы там ни было, Ковалёв открыл кейс. Тот даже на кодовый замок не закрывался, самый обычный старый дипломат. Резник не счёл нужным дополнительные предохранения, ведь для воров кодовый замок ни в коем разе не станет помехой. А чтобы чемоданчик с деньгами доехал до места назначения, он специально выделил охрану, которая сопровождала Ковалёва и вчера.
Ковалёв поднял дверцу чемоданчика и замер, увидев не строго сложенные пачки купюр, а комом лежавшие в нём газеты. Да, ещё в кейсе лежало несколько глянцевых журналов. Глупо улыбаясь, словно на передаче «Розыгрыш», Ковалёв приподнял газеты с журналами, но не обнаружил ни одной купюры. Всё так же улыбаясь — одними губами, глаза в этой гримасе не участвовали, депутат присел на краешек стула и принялся смотреть на содержимое чемоданчика, словно гипнотизируя его. Как будто от его взгляда деньги снова могли появиться в нём.
Минут через десять Ковалёв, наконец, осознал, что произошло. Он спокойно закрыл кейс со старыми газетами, и вышел на кухню. Включил электрический чайник в сеть, и принялся набивать табаком трубку, ту самую, которую не успел выкурить утром. Голова его работала ясно и чётко.
Итак, деньги пропали. Те самые деньги, на которые его друг Резник хотел купить себе покой на какое-то время. Толик, возможно, поверит, что денег нет. И что это не Ковалёв спрятал их на тайных счетах в западных банках с расчётом самому уехать туда через пару лет. Но, даже если Резник именно так и подумает, ему уже ни за что не успеть снять такую же крупную сумму, чтобы приготовить её ко встрече, которая должна состояться через… — Ковалёв взглянул на часы, — через пятьдесят пять минут. Ни за что не успеть… А никого и ни о чём просить он, Резник не будет. Вот Ковалёв просить будет, да. Чтобы нужные ему люди сделали то, о чём они договаривались ранее, но пока без денег. А деньги, мол, будут чуть позже. Только вот никто Ковалёва не послушает. Это несерьёзно, утром стулья, вечером деньги. Так дела не делаются. Утром деньги, вечером стулья, вот как всё происходит в реальной жизни. Наверное, Резника бы послушали. И, возможно, всё у них, у Ковалёва с Резником, получилось бы. Но Резник просить не станет. А Ковалёва не послушают, даже на смех поднимать не станут. Глянут презрительно и уйдут. И никаких дел с ним в дальнейшем иметь не будут. Это круг, это замкнутый круг, из которого нет выхода, напряжённо думал Ковалёв. Разве после ТАКОГО он сможет продолжать свои отношения с Резником?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32