Строители насчитали восемь фургонов, следующих друг за, другом. Ими управляли темные большие фигуры в шлемах и доспехах, как и у проверяющих, но эти люди казались крупнее. Уже был различим стук колес по камням, несмотря на шепот строителей и шелест ветра.
Теперь, наконец, станет понятно, хорошо ли сделан мост. Джорди надеялся на успех. Действительно, приятно смотреть и осознавать, что ты тоже принимал участие в таком добром деле. Для полного счастья не хватало только уверенности, что такой вес сможет выдержать построенная конструкция.
Вскоре первая телега въехала на настил, и толпа рабочих медленно расступилась, освобождая проезд. Джорди тоже оказался на мосту. Постепенно он смог разглядеть первых возчиков. Они сидели бок о бок на одном сидении.
Один погонял животных, другой, видимо, отдыхал, ожидая своей очереди.
Когда они проезжали мимо, Джорди отметил, что они вооружены.
У проверяющих тоже было оружие, но не такое большое и тяжелое. Джорди полагал, оно необходимо для отпугивания диких животных, которые по ночам изредка наведывались к мосту. Звери ни разу ни на кого не напали, но это не означало, что они не способны охотиться на людей. А эти повозки могли проезжать через районы, где дикие животные более активны и могут проявить свою агрессивность каждую минуту.
Могут...
Но Джорди не верил в это. Что-то во взглядах возчиков, заметных через узкие глазные щели, заставляло задуматься о другом: а не используется ли оружие для иных целей. Конечно, никакого смысла в убийстве строителей нет.
Ведь они помогают, дают возможность проехать на другую сторону ущелья.
Джорди убедил себя в безопасности происходящего и чуть-чуть успокоился, но третья повозка заставила снова вернуться к мысли об истинном назначении оружия.
Если в первых двух телегах груз закрывался брезентом, то в третьей весь оказался на виду. Такую поклажу нельзя укрыть тентом, потому что это были живые существа.
Джорди стало как-то неуютно и холодно, когда до него дошло, что везут людей. Эти двое очень походили на него самого и имели по две ноги и по две руки. Только отсутствовал зрительный прибор на глазах, но он уже давно пришел к выводу о своей уникальности.
Пленных связали парами, спина к спине. Проезжая мимо, они смотрели на строителей с той же смесью любопытства и опасения, с какой рассматривали их самих. У одного из связанных по виску стекала кровь, хотя рана не казалась глубокой, потому что раненый четко реагировал на происходящее крутом. Даже в своем жалком положении он держался с привычным достоинством.
В следующих повозках тоже находились пленные. Большинство из них имели ранения. В некоторых случаях – очень серьезные, судя по тому, как они стонут при каждом толчке транспорта на неровностях моста.
Что это значит? Кем являются эти люди? Почему их так безжалостно связали? Что с ними станет?
После всех этих вопросов к Джорди вернулись старые опасения. Он снова почувствовал, как перед ним зияет бездонная дыра... Снова ему пришлось вытаскивать себя из нее, ухватившись за мысль, что он не спит и все происходящее ему не грезится.
"Это неправильно! – подумал он. – Они же – люди! Их нельзя связывать и перевозить, как неодушевленные предметы. Они должны быть свободными!"
И тут до Джорди дошло, в чем состояла его цель... Его и всех строителей... Они должны облегчить перевозку этих бедняг, содействовать их порабощению!
Как же он оказался не прав! Невероятно не прав! До сих пор, присоединяясь к толкавшим бревно, Джорди верил, что мост не может служить плохим делам. А теперь ему пришлось убедиться в обратном.
Его словно грязью облили. Мужчина почувствовал отвращение к самому себе, оглянулся... Некоторые рабочие тоже выражали признаки смущения, недоумения и негодования одновременно. Но, правда, не в такой степени, как Джорди. Может быть, они встречались раньше с подобным обращением с людьми?
А может быть... уже привыкли к подобному зрелищу?
Первая повозка тем временем съехала с моста и остановилась. Извозчики слезли с телег размять суставы, когда следующий фургон остановился рядом.
Джорди поглядел в небо, отмечая положение солнца. Скоро стемнеет. А уступы, если обоз отправится дальше, менее пригодны для ночлега, чем строительная площадка.
Когда и третья повозка со своим страшным грузом подъехала к первым, стало очевидно: охранники решили расположиться лагерем и провести здесь ночь.
Джорди простоял на мосту до тех пор, пока не проехал последний экипаж. Он постарался запомнить, как расположились повозки, особенно те, с пленными, хотя еще не знал, зачем делает это.
* * *
– Мутировала? – переспросил Райкер, изумленно глядя на Фреди и Вандервентера через прозрачный барьер лазарета.
– Да, – подтвердил Буртин. – В организме размножалась культура, абсолютно не реагирующая на наш антибиотик. И она, в отличие от первоначальной, заразна, как вы сами видите.
– Насколько заразна?
Буртин вздохнул.
– Хороший вопрос... Пока заразился только Вандервентер. Он находился в близком контакте с Фреди порядочное время. Но это не обязательно что-то должно значить. Вполне возможно, достаточно краткого прикосновения... В таком случае любой человек, с которым общался голландец в последнее время, – кандидат на получение той же болезни. Ну и, что вполне понятно, те, с кем входили в контакт вышеназванные лица.
Райкер посмотрел на него.
– Значит, вы утверждаете фактическую возможность заражения на корабле любого члена экипажа? Если этого, конечно, уже не произошло...
– Именно, – подтвердил Буртин. – Вот поэтому мне необходимо поговорить с вами лично, а не по интеркому. – Он постучал по барьеру пальцами. – Я смогу справиться с дюжиной случаев заболевания, может, еще с двумя-тремя, без особых осложнений... Пока переливаем кровь, они, по крайней мере, не умрут, но сама эпидемия захватит весь корабль, и я не смогу справиться. Ведь на борту находится ровно столько устройств, переливающих кровь, сколько положено по стандарту, а у нас возникла явно не ординарная ситуация... Да и места в госпитале не хватит.
Плотно стиснутые челюсти Райкера, прикрытые бородой, задвигались от напряжения и осознания сложившегося положения.
– Я понимаю ваше беспокойство, – сказал первый офицер, нахмурившись.
– Значит, вы хотели бы, чтобы мы вернулись на ближайшую Звездную Базу, где сможем получить все необходимое для борьбы с эпидемией и большое количество крови для переливания. Верно?
– Да, – произнес Буртин. – Даже если мы не получим разрешения на телепортацию наших пациентов вниз, чтобы избежать инфицирования населения Базы, нам можно будет рассчитывать на их ресурсы.
– Однако если я выполню вашу просьбу о возвращении, мне придется оставить здесь капитана Пикара и всю спасательную команду, не говоря уже о людях, ради которых мы, собственно, и прилетели к этой планете. Вы хоть понимаете это?
– Понимаю, – ответил доктор. – Поверьте, я все прекрасно понимаю... А также помню, что одна из пропавших – Кэт Пуляски. Но у меня долг перед экипажем корабля, перед тысячью с лишним человек, которые находятся с нами здесь... И, в соответствии с обязанностями, я делаю официальное заявление: нам нужно улететь отсюда, старший помощник, пока мы держим ситуацию под контролем.
Райкер взглянул прямо в глаза Сэму и вздохнул;
– Ну и задали вы мне задачку!
– Я выполняю свою работу, – ответил Буртин. – Для этого здесь и нахожусь.
– Разумеется... Но пока что у вас нет твердых убеждений и доказательств, что дело обернется эпидемией. Вы сами сказали: возможно, для заражения необходим длительный контакт с больным. В то же время угроза для спасательной команды очевидна. Если я оставлю их, есть большая вероятность их гибели в этих кровавых побоищах, прежде чем мы успеем вернуться.
Буртин сохранял молчание, высказав свои предложения, и пришла пора действий первого офицера.
– Я думаю, – произнес наконец Райкер, – что нам лучше всего остаться на время здесь. – Он бросил внимательный взгляд через прозрачный барьер на Фреди и Вандервентера. – Но вы должны постоянно информировать меня об их состоянии. Также дайте мне знать, если кто-нибудь еще подхватит эту чертову болезнь или если бактерия начнет снова мутировать... Договорились?
– Хорошо, – отозвался доктор. – Тем не менее, я собираюсь занести свое требование в медицинский журнал корабля. Таковы правила.
Лицо первого офицера смягчилось.
– Не вижу проблем... Поступайте так, как считаете нужным в данной ситуации, доктор.
И Райкер развернулся, собираясь уйти.
– Старший помощник? – остановил его Буртин.
Вилл обернулся.
– Извините, что поставил вас в такое положение, – произнес Сэм. – Мы не очень близко знакомы друг с другом, но знаете, я не из тех врачей, кто кроме своих больных ничего не замечает. Мне понятно ваше колебание при принятии решения...
Старпом улыбнулся.
– Не волнуйтесь... Вы просто дали мне понять срочность и необходимость моих ближайших действий. Я благодарю вас за это.
Закончив фразу, Райкер удалился из лазарета походкой делового человека. Двери мягко закрылись за ним.
Буртин почувствовал, как задеревенели мышцы шеи от напряжения, и помассировал их. Он знал заранее, каким будет решение старпома. Если бы доктор сам сидел сейчас в командирском кресле, то поступил бы точно так же.
Наверное, он сделал свое заявление официальным из-за паники, неожиданно охватившей его. Тем более, вздумал заносить его в журнал...
Интересно, стала бы Пуляски реагировать так же, или Буртин принял слишком близко к сердцу то, к чему можно относиться спокойнее?
Черт возьми, неужели он так и будет сидеть, сложа руки?! Если не расточать любезности первому офицеру, а уйти с головой в работу, то можно найти лекарство в ближайшее время!
Вздохнув, Сэм Буртин направился в лабораторию.
* * *
Несколько дней назад несколько товарищей Ворфа предприняли попытку пробраться в крепость, спрятавшись в вражеских повозках с продовольствием.
Однако, операция не удалась.
Теперь они решили воспользоваться более прямыми методами, а самое главное – осадой. Различные группировки, включая и команду, где находился клингон, спустились с гор и соединились на пути к цитадели. Вскоре под стенами укрепления собралось более сотни отрядов, посматривающих на крепость, как хищный зверь на свою добычу.
Лестницы привезли позднее в разобранном виде, чтобы их легче было переправлять на трудных горных дорогах. Тележки толкали тощие худые люди без доспехов и без оружия. Они же и собрали привезенные осадные приспособления, прежде чем ушли.
Ворф подивился слаженности и организованности происходящего.
Кто послал гонцов для сбора многих отрядов? Кто позаботился о доставке лестниц? Поговаривали даже, что скоро появится таран. Об этом рассказал один из ветеранов, которому уже приходилось принимать участие в нескольких осадах.
Такого большого количества воинов, собравшихся здесь, не помнил никто. Ветераны клялись, что нынешнее сборище – случай беспрецедентный.
– Все меняется, – проворчал один из опытнейших бойцов в группе Ворфа, когда они ели жидкую кашу из общего котла. Его звали Харрх. Обладатель этого имени имел огромную черную копну волос, из-под которой едва виднелись крошечные розовые глаза; воин постоянно втягивал воздух через отверстие на лице, служившее ему носом. – Если бы я не знал этого, то все равно бы учуял.
Кто-то, зачерпывая очередную порцию безвкусной массы, спросил:
– Что ты имеешь в виду, говоря об изменениях? Из всех, с кем пришлось сталкиваться Ворфу, только Харрх отличался своей памятью, которая хранила удивительные события прошлых лет. Конечно имелись воины и постарше, но бывалый воин – он единственный, кто дольше всех прожил здесь, постоянно сражаясь. Этим он заработал себе изрядную долю уважения со стороны товарищей по битвам.
– Сейчас мы деремся гораздо чаще, – ответил Харрх, на мгновение встретившись глазами с Ворфом, – и большими группами. Стало больше смертей, больше крови...
– Разве это плохо? – спросил другой воин и рассмеялся.
Харрх пожал плечами.
– Нет, не так уж плохо... Если только ты не среди мертвых и не готов отправиться в рай.
Клингону показалось, что в словах ветерана есть неодобрение, даже скрытое предупреждение. Но ни Харрх, ни другие воины не могли говорить о страхе или заботиться о товарищах. Воины так себя не ведут. Все это признаки слабости, и никто не станет рядом со слабаком в бою.
К счастью, никто не помнил, как раньше Ворф пытался уклоняться от сражений. Те, кто видел это, погибли, а сегодняшние друзья просто не поверили бы в такие россказни. Как может такой яростный боец в душе оказаться трусом? Пока что все воины твердо верили: Ворф – самый отчаянный рубака и беспощадный убийца. И, конечно, никто в бою не останавливался и не подсчитывал его жертв.
За нападение Ворфа на своего же союзника никто не упрекал и не проявил к нему неприязни. Даже сам пострадавший... Слава берсерка покрыла этот случай, а для такой репутации клингону пришлось немало потрудиться.
Одно дело – знать о собственной непригодности, а другое – позволить узнать об этом другим.
Ворф осмотрел лица сидящих вокруг костра. Возможно ли, что кто-нибудь тоже уверен в своей неподготовленности к войне? В конце концов, он ведь не наблюдал за ними в бою... Не могли ли они притворяться, как и он сам? Или, все же, клингон один такой, а значит, совершенно одинок? Ворф рефлекторно обнажил зубы при этой мысли, чем вызвал опасливые взгляды сидящих напротив.
Тьфу ты, пропасть! Даже тот, одной расы с Ворфом, не выдал ни единого признака мучившего клингона чувства... Даже соотечественник, брат по расе, и тот не смог понять Ворфа и его проблемы!
В небе раздался грохот. Клингон поднял голову, взглянул на тяжелые тучи без всякого интереса; погода портилась в течение дня, сейчас начнется дождь.
Глава 13
Когда Райкер подходил к столу для заседаний и к собравшимся за ним, то инстинктивно направился к своему обычному месту. Ему пришлось остановиться и вспомнить, что теперь – он глава корабля и должен занять кресло капитана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30