– Прости, – сказал он.
– За что? За то, что стоял у самой двери?
Он легко улыбнулся.
– За то, что не запер дверь, поэтому заставил тебя считать, будто ванная свободна, – он кивнул на зеркало, запотевшее после того, как он принимал душ. – Я открыл дверь, чтобы открыть доступ воздуху. Я не мог найти…
Я нажала на рычаг за дверью и в ванной тут же послышалось гудение.
– А, вентилятор, – понял он.
– Устроено не очень удачно. Я буду у себя в комнате. Просто постучи, когда закончишь.
До того, как я успела уйти, Кортес схватил меня за руку, затащил в ванную и закрыл дверь. Затем он притянул меня к себе и накрыл мои губы своими. Вся неловкость, которая бывает «утром после», тут же исчезла.
Я тоже его поцеловала, обвив шею руками. Я перебирала влажные пряди, в нос мне ударил запах мыла. Когда мой язык проскользнул ему в рот, я почувствовала запах мяты. Зубная паста.
Я отпрянула назад и шлепнула себя по губам.
– Мне нужно почистить зубы. – В зеркале я увидела свою прическу. Волосы растрепались так, что можно было только сказать «как у ведьмы». – Кошмар! Мои волосы!
Кортес запустил в них руку и склонился, чтобы поцеловать меня в шею.
– Я люблю твои волосы.
– Но про мое дыхание ты этого сказать не можешь. Когда я потянулась за зубной пастой, он меня развернул.
– С твоим дыханием все в порядке.
Словно чтобы доказать это, Кортес снова меня поцеловал, на этот раз глубже, приподнял меня, посадил на полку и прижался ко мне. Я засунула руки ему под расстегнутую рубашку и попыталась скинуть ее с плеч, но мужчина схватил меня за запястья.
– Сейчас, насколько я понимаю, совращаю я, – объявил Кортес. – Конечно, я не собираюсь отбивать у тебя охоту брать на себя инициативу в будущем. Не хочу отбивать у тебя охоту раздевать меня или раздеваться самой, в особенности… таким завлекательным образом, как ты сделала прошлой ночью, но…
– Ты меня совращаешь или только болтаешь об этом?
Он улыбнулся.
– Я мог бы об этом поговорить, если хочешь. Выбирая слова, более подходящие к ситуации.
– Искушает, – заметила я. – Очень искушает. Если бы я не беспокоилась, что Саванна проснется…
– Все правильно. У нас еще будет достаточно времени на разговоры.
Его губы опустились к моим, он развязал мой пояс. Затем Кортес завел руки мне под кимоно и медленно провел пальцами по бокам вверх, потом взялся за мою грудь. Когда его большие пальцы нашли мои соски, я выгнула спину и застонала.
Что-то ударилось в дверь, причем достаточно сильно, и мы оба подпрыгнули, потом я рухнула в объятия Кортеса.
– Есть тут кто-нибудь? – спросила Саванна между ударами кулаком в дверь.
Кортес взглянул на меня. Я жестом показала, чтобы он ответил.
– Я, – сказал он.
– Ты заканчиваешь?
– М-м-м, нет, боюсь, что нет, Саванна. Я только начал.
– О боже, – застонала она.
Дверь заскрипела, затем послышались скрежет и глухой удар – Саванна опустилась на пол. Мы подождали еще минуту. Саванна не только не ушла, но издаваемые ею звуки, выражающие нетерпение, лишь усилились и участились.
Кортес склонился к моему уху.
– Ты уверена, что хочешь оставить ее у себя?
Я улыбнулась, покачала головой и жестом показала ему на дверь.
– А ты? – спросил он одними губами.
Я соскользнула с полки, отступила в уголок у унитаза и прошептала слова заклинания, делающего тебя невидимой. Кортес кивнул, затем открыл дверь.
– Наконец-то! – воскликнула Саванна. – Знаешь ли, в этом доме только одна ванная!
Он прошел мимо нее, не произнося ни звука, его шаги эхом отдавались в холле.
– Мы сегодня утром не в духе, – крикнула она ему вслед.
Саванна закрыла дверь и занялась собой. Но то, что она делала, не имело никакого отношения к утреннему туалету, как следовало бы ожидать. Вначале она расчесала волосы – моей щеткой. Затем она попробовала новую помаду – мою. Потом она пошуровала в нижней части шкафчика и достала мой припрятанный запас дорогого шампуня и кондиционера – причем продукции, хочу заметить, предназначенной для вьющихся волос. Наконец девчонка схватила мои духи и побрызгалась ими так, словно это был освежитель воздуха. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не заорать.
Затем она решила принять душ. Когда Саванна начала раздеваться, я отвела взгляд и стала смотреть в другую сторону. Через несколько минут в таком положении у меня на глаза навернулись слезы. Когда я наконец снова посмотрела на Саванну, она стояла перед зеркалом. Просто стояла там, рассматривала себя и хмурилась. Я снова отвернулась.
– Ну, теперь я женщина, – пробормотала она своему отражению. – Эх, скорее бы у меня стало нормальное тело! Ну, сколько еще ждать?!
С этими словами она шагнула к ванне и забралась в нее. Когда она включила душ за занавеской, я выбралась из укрытия, рванула к двери, остановилась, шагнула назад, быстро прополоскала рот и ушла.
Одевшись, я зашла в кухню и увидела там Кортеса, изучающего содержимое холодильника. Когда я вошла, он поднял голову, посмотрел за мою спину в поисках Саванны, затем притянул меня к себе, чтобы поцеловать.
– Как я предполагаю, это последний поцелуй на сегодня, – сказал он, затем принюхался. – Приятно пахнешь.
– Непреднамеренно, – пробормотала я. – Моя мама всегда предупреждала меня, чтобы я не использовала заклинание, делающее тебя невидимой, с целью по шпионить за кем-то – или можешь увидеть что-то, чего не хочешь. Я только что узнала, почему мой шампунь и духи исчезают так быстро. И теперь я знаю, почему мои друзья всегда жаловались, что их сестры или братья пользуются их вещами. – Я схватилась за дверцу холодильника. – Ты с этим сталкивался?
– Нет, – он покачал головой и заглянул в почти пустой холодильник. – Я рос единственным ребенком, как и ты.
Я замерла на месте, запутавшись. Я знала, что у него есть три старших брата. О, погодите. Я вспомнила, что Лия говорила о его появлении на свет, что он… Я не могла подобрать нужное слово. О, я знала несколько: незаконнорожденный, зачатый вне брака, ну и также одно нехорошее слово, которое я не могла произнести в присутствии Кортеса. Все они казались такими негативными, такими архаичными. Может, термины и стали архаичными потому, что в таком определении совершенно нет необходимости. Если зачатие ребенка происходит во время интрижки не состоящих в браке родителей, то можно говорить о сомнительном поведении родителей, а не ребенка. Если и можно кого-то осуждать, то только их. В двадцать первом веке мы должны быть достаточно просвещенными, чтобы это понимать. Тем не менее, если судить по тому, как об этом говорила Лия, как она подбирала выражения, как бросала колкости, я знала: остальные члены мира Кабал-кланов не позволят Кортесу об этом забыть.
– Да, немного тут всего, – заметил он, заглядывая мне через плечо. – Если яйца еще не стухли, то могу сделать омлет. Да, я помню, что делал его вчера, но мой репертуар очень ограничен. Это или омлет, или сваренное вкрутую яйцо, хотя я славюсь тем, что могу доварить их до состояния мяча для игры в гольф.
– Ты уже достаточно всего сделал. Я приготовлю завтрак. Яйца, блины или гренки, поджаренные в молоке с яйцом? – я посмотрела на хлеб, по краям которого уже пошла плесень. – Про гренки забудь.
– Готовь, что легче.
– Блины, – заявила Саванна, заходя в кухню.
– Ну тогда ты накрываешь на стол, а я готовлю.
ГОЛОСОВАНИЕ
К тому времени, как завтрак – или мне следует сказать: нечто среднее между завтраком и обедом? – закончился, уже перевалило за полдень. Кортес заявил, что сам уберет со стола, и также настоял, чтобы ему помогла Саванна. Я взяла кружку с кофе и направлялась в гостиную, когда зазвонил телефон. Кортес взглянул на дисплей.
– Виктория Алден. Подождем, пока сработает автоответчик?
– Нет, я возьму трубку. После последних нескольких дней Виктория – это проблема, с которой я в состоянии справиться… Алло, Виктория, – сказала я, снимая трубку.
Молчание.
– У меня же определитель номера на аппарате. Забыли? – спросила я. – Великое изобретение.
– Сегодня утром ты больно веселая, Пейдж.
– Да, веселая. Толпа перед домом рассосалась. Журналисты прекратили звонить. Определенно все налаживается.
– Значит, угон машины Маргарет, и вызов полиции прошлой ночью на кладбище ты считаешь улучшением ситуации?
– О, ничего страшного не случилось, Виктория. Мы были очень осторожны. Полиция не знает, что на кладбище появлялась я. Они даже не звонили.
– Я звоню относительно будущего одной из членов нашего Шабаша.
Я замолчала, затем поморщилась, моя эйфория проходила.
– О, наверное речь идет о Кайли? Она решила покинуть Шабаш? Послушайте, я с ней разговаривала и еще поговорю, когда все это закончится.
– Речь не о Кайли. О тебе.
– Обо мне?
– Услышав о твоей последней выходке, мы сегодня утром созвали экстренное совещание Шабаша. Тебя исключили из Шабаша, Пейдж.
– Что… вы… – слова высохли у меня на языке.
– Мы провели голосование, восемь ведьм против твоего членства, трос за, двое воздержались. Шабаш принял решение.
– Н-нет. Восемь против трех? Этого не может быть. Вы это подстроили. Вы вероятно…
– Если хочешь, позвони Эбигейл. Я уверена: она – одна из трех, кто голосовал за то, чтобы позволить тебе остаться. Она скажет тебе, что все было честно. Ты знаешь правила исключения, Пейдж. У тебя есть тридцать дней, чтобы покинуть Ист-Фоллс, тебе запрещается брать что-либо из принадлежавших твоей матери…
– Нет! – заорала я. – Нет!
Я бросила трубку на рычаг. Не поворачиваясь, я почувствовала за спиной Кортеса.
– Они меня исключили, – прошептала я. – Они проголосовали за то, чтобы выгнать меня из Шабаша.
Если он и ответил, я не слышала. У меня в ушах пульсировала кровь.
Каким-то образом мне удалось сделать три шага до кресла, и я в него рухнула. Кортес устроился на ручке кресла, но я от него отвернулась. Никто не сможет понять, что это для меня значило, и я не хотела, чтобы кто-то даже пытался. Когда Кортес склонился надо мной, его губы зашевелились, и я приготовилась услышать неизбежное «Мне так жаль».
Вместо этого он сказал:
– Они неправы.
Я подняла голову и посмотрела на него. Он наклонился, смахнул волосы с моего лица, используя движение, чтобы погладить меня по щеке большим пальцем.
– Они неправы, Пейдж.
Я спрятала лицо у него на груди и разрыдалась.
* * *
Я знала, что Старейшинам уже ничем не поможешь, однако всем остальным ведьмам помочь еще можно. Старейшины привыкли к своему образу жизни и никогда уже его не изменят, точно также как не изменят своего мнения ни по какому вопросу, и что бы я ни предпринимала, они останутся такими, как есть. Я даже не стану терять время, пытаясь что-то изменить в их случае. Вместо них я хотела сфокусироваться на молодом поколении, типа Кайли, которая этой весной собиралась в колледж и серьезно подумывала о разрыве с Шабашем.
Спасти молодое поколение и позволить старшему спокойно увядать. В дальнейшем я смогла бы реформировать Шабаш, сделать его местом, куда ведьмы приходят, а не тем, откуда сбегают. После того, как Шабаш заново стал бы сильным и жизнеспособным, мы смогли бы связаться с другими ведьмами, предложить обучение, членство и серьезную альтернативу для ведьм типа Евы, которые видели силу только в черной магии. Я бы сделала Шабаш более гибким, более приспосабливающимся, более привлекательным и лучше подходящим для удовлетворения нужд ведьм. Определенно, это был грандиозный план, и, вероятно, я даже не успела бы его претворить за свою жизнь. Но я могла бы начать. Я могла бы попытаться.
Это стало бы воплощением всех надежд, которые у меня появлялись с тех пор, как я достаточно выросла, чтобы формулировать надежды. Я не могла представить, как покину Шабаш, буквально не могла представить это. Ни разу на протяжении всей своей жизни я не раздумывала о том, какой могла бы быть жизнь вне Шабаша. Я никогда не хотела жить где-либо, кроме Массачусетса, я никогда не мечтала о том, чтобы влюбиться и выйти замуж. Я даже никогда не мечтала о детях. Шабаш был моей мечтой, и я никогда не рассматривала ничего, что помешало бы мне осуществить ее.
Так что мне теперь делать? Повернуться к стене и рыдать? Позволить Старейшинам выгнать меня? Никогда. Когда первая боль от новости об изгнании уменьшилась, я решила логически оценить сложившееся положение. Значит, Шабаш выгнал меня вон. Они испуганы и таким образом проявляется старый страх, который вживили в них Виктория и ее подруги. Они боятся разоблачения и таким образом выбрали самый легкий путь – избавились от причины угрозы. Жители Ист-Фоллса сделали то же самое со своей петицией. Однако после того, как угроза уйдет, и те и другие примут меня назад. Ну, может «примут назад» – это слишком оптимистично, но они позволят мне остаться, в городе и Шабаше. С нужным количеством воли и целеустремленности можно добиться всего, чего угодно.
* * *
– Где… Саванна? – спросила я, вытирая слезы.
– В кухне. Заваривает чай, как мне кажется. Я села прямо.
– Похоже, все этим активно занимаются в последнее время – заботятся о Пейдж.
– Едва ли. Ты…
– Я это ценю. Но со мной все в порядке, – сказала я, сжимая его руку, и встала. – Сегодня у нас есть дела. Для начала мне следует обсудить церемонию с Саванной. Я знаю, что до нее еще целая неделя, но я должна удостовериться, что Саванна все помнит и у нас имеется все необходимое.
Кортес кивнул.
– Хорошая мысль. А пока ты этим занята, если не возражаешь, я постираю внизу.
– О, все правильно, у тебя же только два комплекта белья. Так, давай мне грязное…
– Я все сделаю сам. Ты занимайся Саванной.
– Позднее нам нужно забрать твои вещи из мотеля и перевезти сюда. – Я замолчала. – Это если мы остаемся здесь. И это нам тоже нужно обсудить.
Кортес кивнул, и я отправилась в кухню. Саванна подняла голову. Она отмеряла нужное количество чая.
– Оставь, дорогая, – сказала я. – Спасибо, что подумала обо мне, но со мной все в порядке. Как насчет того, чтобы обговорить церемонию твоей мамы? Нужно удостовериться, все ли я правильно поняла.
– Конечно.
– Ну тогда я сейчас возьму все, что требуется, и мы отправимся вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50