Кроме того, было отмечено несколько случаев, когда самолеты ВВС США сбрасывали бомбы в пределах советских территориальных вод. Одну из них какими-то неведомыми путями и занесло в якутскую тайгу.
С находкой двух сибирских охотников связана еще одна история, которая могла бы стать сенсацией.
В центральном архиве Министерства обороны имеется любопытный архивный документ, написанный от руки на японском языке:
«Радиограмма № 1074 от 27 августа 1945 г. От начальника штаба Квантунской армии. Неразорвавшуюся атомную бомбу, доставленную из Нагасаки в Токио, прошу срочно передать на сохранение в советское посольство. Отчет жду».
Радиограмму подписал генерал-лейтенант X. Хата — начальник штаба Квантунской армии, дислоцировавшейся на территории Маньчжурии. Но откуда генерал мог знать о существовании некоей третьей атомной бомбы и как смог отправить радиограмму в Токио, когда еще 20 августа город Чанчунь, в котором находился штаб квантунцев, был занят советскими десантниками?
Как выяснилось, центральной фигурой в этом деле явился оперативный офицер японского генштаба (так он обозначен в японских документах) подполковник С. Аса-эда, который прилетел в Чанчунь из столицы Японии накануне вступления в город советских войск с телеграммой генерального штаба, носившей в силу своего содержания сверхсекретный характер.
Документ содержал указания генштаба командованию Квантунской армии срочно начать переговоры с представителями Красной Армии о порядке капитуляции японских войск на материке. При этом генштаб и высшие чины армии считали целесообразным до окончательного решения совещания союзников — СССР и США — оставить без боя Советскому Союзу территории Маньчжурии, Кореи, Южного Сахалина, Северного Китая с Тянь-цзинем и островов Цусима и Сайсю, запирающих проход флота через Цусимский пролив. Как считали японские генералы, заняв эти территории, «Советский Союз будет иметь более выгодную позицию по отношению к американцам, оккупирующим собственно Японию. Кроме того, такое распространение Советского Союза предотвратит влияние американцев на материке, еще больше укрепит силу и мощь Советского Союза и его вес в международной политике».
Далее в токийской телеграмме отмечалось, что «генеральный штаб и высшие чины армии желают прекратить разоружение своих войск в Пекине и Тяньцзине американцами и „американизированными“ чунцинцами. Лучше пусть это сделает Красная Армия, к которой у японцев нет никаких враждебных чувств. Это мнение генштаба и высших чинов армии держится в секрете от военного министра, министерства иностранных дел и императорских кругов».
Следует подчеркнуть, что, по донесениям советской военной разведки, аналогичные планы территориальных уступок Советскому Союзу в обмен на его посредничество в мирных переговорах с США имелись в определенных правительственных кругах Японии еще в мае—июне 1945 года, то есть до вступления СССР в войну на Дальнем Востоке.
Задача же подполковника Асаэды состояла в том, чтобы подготовить благоприятные военные и политические условия для ускоренного продвижения советских войск на юг. Японские генштабисты тогда еще не знали, что зоны оккупации и боевых действий войск союзников уже были строго поделены на конференции в Потсдаме, и все попытки Москвы их изменить были решительно пресечены Вашингтоном. Неофициально, по заключению советской военной разведки, Асаэда должен был забрать из штаба Квантунской армии важные и секретные документы, которые бы, видимо, изобличали Японию и ее вооруженные силы в агрессивных намерениях по отношению к СССР.
Попав в оккупированный Красной Армией Чанчунь, оперативный офицер генштаба быстро выполнил стоявшие перед ним задачи и попросил у советского командования разрешение на вылет в Токио. Начальник 2-го управления ГРУ РККА генерал-лейтенант Ф. Феденко запросил по этому поводу решение Ставки Верховного Главнокомандования. Ответ пришел отрицательный. Тогда-то японцы, стремясь достичь цели любым путем, и пустили «атомную утку».
26 августа подполковник С. Асаэда попросил личной аудиенции у генерал-лейтенанта Феденко. Ожидая встречи с советским представителем в приемной, Асаэда как бы невзначай в разговоре с переводчиком Титаренко впервые изложил ему «сенсационное» предложение советской стороне забрать у японцев якобы неразорвавшуюся вторую атомную бомбу, сброшенную авиацией США на Нагасаки. Для этого необходимо было лишь слетать с ним на самолете в Токио до прихода туда американских войск. Японский генштабист охотно брался за проведение этой непростой операции. Для подтверждения своих слов Асаэда пригласил советских представителей связаться со столицей Японии по прямому проводу.
Решение передать бомбу Москве представитель японского генштаба аргументировал следующими словами: «…Если Америка будет обладать монополией на атомное оружие, то мы пропали: она поставит нас на колени, закабалит, превратит в свою колонию, и мы никогда уже не сможем вновь подняться. А если атомная бомба будет у них и у вас, то мы глубоко уверены, что в самом недалеком будущем Япония вновь поднимется и займет подобающее нам место среди великих держав».
В тот же день подполковника Асаэду принял Ф. Феденко. Судя по имеющимся документам, на встрече речь ни о какой бомбе не шла. Разговор касался только вышеназванных предложений японского генералитета об ускорении наступления Красной Армии на юг и выдаче разрешения оперативнику на вылет в столицу. Феденко запросил главкома советских войск на Дальнем Востоке маршала А. Василевского, не следует ли ему направить Асаэду на самолете к нему. Главком ответил: «Передайте Феденко, что с Асаэдой я встречусь 29—30, будучи в Чанчуне». Вот тогда-то, утром 27 августа в подтверждение мнимой подлинности своих слов об атомной бомбе Асаэда и X. Хата, очевидно, и составили заведомо ложную вышеупомянутую радиограмму в Токио.
По всей видимости, советское командование и военная разведка оперативно организовали проверку достоверности этой информации.
Часто новые образцы техники и вооружений добывали офицеры Советской Армии, участвующие в локальных конфликтах по всему земному шару. Фрагмент официального перечня стран, где воевали наши военнослужащие в период «холодной войны»:
«Боевые действия в Китае: с марта 1946 г. по апрель 1949 г.; с июня 1950 г. по июль 1953 г. (для личного состава воинских подразделений, принимавших участие в боевых действиях в Северной Корее с территории Китая);
Боевые действия в Алжире: 1962—1964 гг; Боевые действия в Египте (Объединенная Арабская Республика): с октября 1962 г. по март 1963 г.; июнь 1967 г.; 1968 г.; с марта 1969 г. по июль 1972 г.; с октября 1973 г. по март 1974 г.; u
Боевые действия в Йеменской Арабской Республике: с октября 1962 г. по март 1963 г.; с ноября 1967 г. по декабрь 1969 г.;
Боевые действия во Вьетнаме: с января 1961 г. по декабрь 1974 г.;
Боевые действия в Сирии: июнь 1967 г.; март—июль 1970 г.; сентябрь—ноябрь 1972 г.; октябрь 1973 г.;
Боевые действия в Анголе: с ноября 1975 г. по ноябрь 1979 г.;
Боевые действия в Мозамбике: 1967—1969 гг.; с ноября 1975 г. по ноябрь 1979 г.;
Боевые действия в Эфиопии: с декабря 1977 г. по ноябрь 1979 г.;
Боевые действия в Афганистане: с апреля 1978 г. по 15 февраля 1989 г.;
Боевые действия в Камбодже: апрель—декабрь 1970 г.; Боевые действия в Лаосе: с января 1960 г. по декабрь 1963 г.; с августа 1964 г. по ноябрь 1968 г.; с ноября 1969 г. по декабрь 1970 г.;
Боевые действия в Сирии и Ливане: июнь 1982 г.».
В список попали только те страны, где войсковая разведка реально могла добыть трофеи. Например, личному составу кораблей советского ВМФ в Бангладеш (1972—1973 годы) охотиться за оружием было крайне проблематично.
Первый военный конфликт, после окончания Второй мировой войны — война на Корейском полуострове (1950—1953 годы), где советские военнослужащие охотились за образцами иностранной техники.
В 1950 году в небе над Кореей впервые в истории авиации развернулись воздушные бои реактивных истребителей. Со стороны Северной Кореи участвовали в боях советские МиГ-15, а на вооружении сил ООН были американские истребители F-86 «Сейбра». Эти машины были созданы в середине 40-х годов, во многом были похожи друг на друга, но имели и различия. За ними велась взаимная охота советской и американской разведок. Рассказ о том, как советские МиГи попадали в США, — тема для отдельной книги.
В апреле 1951 года по распоряжению главкома ВВС СССР в Северо-Восточный Китай прибыла группа представителей ВВС, имевших приказ посадить F-86 «Сейбра» на советский аэродром. В группу «Норд» из 16 человек под командованием генерала А. С. Благовещенского входили, в частности, летчики НИИ ВВС В. Н. Махонин, Л. Н. Курашов и А. П. Супрун. Однако их четырехмесячное нахождение на фронте окончилось неудачей и группа вынуждена была вернуться домой.
К моменту окончания войны в Корее СССР располагал двумя экземплярами истребителя «Сейбра». Первый из них, F-86A (серийный № 49—1319), был сбит командиром 196-го истребительного полка полковником Е. Г. Попеляевым 6 октября 1951 года, а второй зенитчиками.
Другая операция, подробности которой продолжают храниться под грифом «секретно», была проведена 7 февраля 1952 года в районе Гензана. Тогда под руководством военных советников А. Глухова и Л. Смирнова удалось захватить вертолет ВВС США. За это приказом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1952 года они были награждены: А. Глухов — орденом Ленина, Л. Смирнов — орденом Красного Знамени. При участии военного советника полковника А.Дмитриева и переводчика старшего лейтенанта Нехронова вертолет был доставлен на аэродром Аньдун.
А в 1953 году в Москву были доставлены американские танки М-24 «Чафори» и М-46 «Паттон-1».

Американский танк М24

Американский танк М46
Например, во время войны во Вьетнаме представители ГРУ, исполнявшие роль военных советников в армии Северного Вьетнама, активно охотились за образцами иностранного оружия. По труднообъяснимым причинам их коммунистическое правительство отказывалось делиться с Советским Союзом военными трофеями, вот и приходилось сотрудникам «Аквариума» создавать свои агентурные сети для получения образцов оружия.
Правда, в соответствии с соглашением, подписанным между Москвой и Ханоем в 1965 году, Вьетнам брал на себя обязательства передавать Советскому Союзу образцы трофейной техники США для их последующего изучения. За период с мая 1965 по январь 1967 года, по данным посольства СССР в Ханое, было отобрано и отправлено в Советский Союз свыше 700 подобных образцов. В справке посольства отмечалась большая польза от проведенной работы, так как по ряду отобранных и изученных образцов было принято решение ЦК КПСС об освоении их советской промышленностью.
А в 1973 году, после окончания войны в этой стране, правительство Вьетнама подарило СССР большое количество образцов военной техники США. Среди них были вертолеты (транспортный АСН-47 «Чинук» и многоцелевой UH-IB «Ирокез»), самолеты (истребитель Ф-4 «Фантом-П», штурмовик А-37 «Драгонфлай» и истребитель Ф-5Е «Тигр-II». Все они были досконально изучены в советских ОКБ и институтах, а последний был воспроизведен и испытан в НИИ ВВС.

Подарок друзей из Вьетнама — американский транспортный вертолет АСН-47А «Chinook»
Советский Союз активно участвовал в локальных конфликтах в Африке. Причины, по которым шел экспорт вооружения и военных советников из СССР в этот регион, известны. В первую очередь, это поддержка политических движений и режимов социалистической и марксистской ориентации. Вторая причина — о ней старались не говорить — это возможность испытать новые образцы военной техники в боевых условиях. Этой возможностью стремились воспользоваться также и западные страны.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что советская военная разведка активно охотилась в Африке за новейшими образцами иностранного оружия, хотя о ее конкретных достижениях на этом континенте известно очень мало. Основная причина — многие документы, раскрывающие подробности отдельных боевых операций в Африке и других регионах продолжают храниться под грифом «секретно». Ведь СССР официально туда не вводил свои войска. Еще одно объяснение — объем трофеев был незначительным, по сравнению с тем, что удалось добыть по линии агентурной разведки в США и Западной Европе.
Похожая ситуация складывалась и у основного противника Советского Союза в «холодной войне» — США. Большинство трофеев были получены не в Корее, Вьетнаме, Анголе или Афганистане, а в самой Восточной Европе.
Это не значит, что вклад войсковой разведки в добычу чужих секретов был незначительным. Были и здесь свои успехи.
В качестве примера боевой операции по добыче секретной техники малоизвестный эпизод арабо-израильской войны. В октябре 1973 года мощная группировка египетских войск форсировала Суэцкий канал, прорвала неплохо выстроенную, но слабо прикрытую войсками оборонительную линию и продвинулись в глубь Синайского полуострова на 15—20 км. Одновременно, сполна воспользовавшись праздничной субботой, на сирийском фронте был нанесен танковый удар в районе Голанских высот.
Стальной бункер на горе Хермон в течение нескольких часов держался в тылу стремительно наступающих сирийских войск. Его обороняли солдаты и офицеры израильской радиотехнической разведки — аналога («Аман») российского ФАПСИ и американского АНБ. Эти совершенно секретные «уши» и «глаза» позволяли осуществлять радиоперехват на сирийских линиях связи и наблюдать за передвижением войск вплоть до Дамаска, расположенного в 40 километрах. Разведчики оказали отчаянное сопротивление, но сталь и бетон не выдержали. Сирийские «коммандос» ворвались в бункер, убив 18 защитников, а более 30 человек было захвачено в плен. Хотя самым ценным трофеем стала сверхсекретная аппаратура, которую потом долго изучали в Сирии, Египте и Советском Союзе.
Одна из африканских стран, где советские военные специалисты присутствовали около пятнадцати лет, — Ангола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65