«Военное изобретательство, выделенное в самостоятельный отдел Наркомата обороны, оторвано от управлений, ведающих вопросами вооружения и технического снабжения. Вследствие этого ценные изобретения задерживаются с внедрением в армию и своевременно не определяются.
Отдел изобретений занимается только рассмотрением поступающих изобретений, не имея возможности реализовывать их.
Управления НКО по своей специальности не уделяют должного внимания представляемым изобретателями предложениям» .
Советско-германское сотрудничество в военно-технической сфере с 1918 по 1941 год — феномен, который ждет своих исследователей. С одной стороны, Германия стала той страной, которая помогла Советскому Союзу создать мощный военно-промышленный комплекс. Во всех сферах, начиная от авиации и заканчивая химическим оружием, мы можем обнаружить яркий немецкий «след». При этом сотрудничество шло на легальной основе. Партнер не только поставлял в СССР (разумеется, в пределах разумного) новейшие технологии и единичные образцы для исследования, но и старательно не замечал того, как активно копировались немецкие наработки. Причины, заставившие Германию все эти годы следовать такой политике, тема для отдельного разговора.
С другой стороны, в Советском Союзе активно использовали весь арсенал средств научно-технической разведки, воровали даже то, что немцы могли бы предоставить на законной основе, если бы их об этом попросили. И такую политику, правда в меньших масштабах, можно было наблюдать по отношению к Франции, Великобритании и США.
Дело в том, что эти три западные страны в 30-е годы охотно продавали СССР лицензии на производство отдельных видов вооружения, хотя масштаб технической помощи был значительно меньше, чем от Германии. И здесь тоже порой трудно отделить мероприятия научно-технической разведки от легальной помощи в модернизации производства и освоении новых технологий.
Даже во время Второй мировой войны Советский Союз старательно использовал немецкие достижения в военной сфере. Правда, приходилось рассчитывать только на свои силы, внимательно изучая трофеи.
В 1943 году Красная Армия захватила на Восточном фронте образцы первых немецких механических карабинов (Maschinen-karabiner). Технические идеи, реализованные в этом прообразе автомата, заинтересовали русских конструкторов, еще в конце 30-х годов экспериментировавших с оружием и использовавших увеличенный пистолетный патрон.

Немецкий автомат МП-43
Изучив немецкий автомат и 7,9-мм короткий патрон, советские конструкторы сразу же поняли, какое преимущество дает это оружие танковому десанту: автомат, обладавший скорострельностью пистолета-пулемета, за счет использования увеличенного патрона имел эффективную дальность выстрела, приблизительно в 8 раз превосходящую ту, которую давал оружию стандартный пистолетный патрон 7,62x25. В срочном порядке были закончены работы по созданию «промежуточного» патрона 7,62x39 образца 1943 года; в августе 1944 года начальник отдела артиллерийского вооружения Главного артиллерийского управления генерал-майор Талакин докладывал начальнику ГАУ генерал-лейтенанту Чечулину о «необходимости… увеличения боевой эффективности пистолетов-пулеметов и повышения дальности выстрела… приблизительно до 500 метров с соответствующим увеличением точности».
Российский «промежуточный» патрон 7,62x39, известный как «патрон образца 1943 года» (М43 по западной классификации), был создан на основе немецкого короткого патрона калибра 7,9 мм. Созданный в конце Второй мировой войны в больших количествах он стал выпускаться только начиная с 1946 года.

Автомат Калашникова
Другой пример. 122-мм гаубица Д-30 впервые появилась в начале 60-х годов. Судя по всему, конструкторское бюро под руководством Ф. Ф. Петрова воспользовалось трофейными немецкими разработками: трехстанинный лафет позволял менять угол горизонтальной наводки в пределах 360°, не передвигая станины. Гаубица Д-30 была одной из самых распространенных артиллерийских систем в армиях государств — бывших членов Восточного блока; кроме того, она широко экспортировалась и выпускалась по лицензии в некоторых странах.

«Немецкий след» в отечественной артиллерии. 122-мм гаубица Д-30
За шесть месяцев на отечественной элементной базе под руководством П. Н. Куксенко по чертежам, полученным разведкой, был изготовлен так называемый прибор ночного видения.
Бортовую радиолокацию мы «позаимствовали» у англичан. Во время обороны Москвы бортовой радиолокацией были оснащены две или три авиаэскадрильи. Аналогичная ситуация — с морскими локационными системами.
Сотрудничество с Германией в военно-технической сфере возобновилось в середине 1945 года. Хотя теперь условия партнеру как победитель диктовал исключительно Советский Союз. В марте при ГКО (Государственный Комитет Обороны) был организован Особый комитет под председательством Г. М. Маленкова. Членами комитета были представители Госплана, наркоматов обороны, иностранных дел, внешней торговли и различных отраслей промышленности. Его основная задача — координация мероприятий по использованию потенциала военно-промышленного комплекса Германии и подвластных ей государств — Румынии, Австрии, Венгрии и Чехословакии, оказавшихся в советской оккупационной зоне.
В 1945-1947 годах в Берлине работало конструкторское бюро Военно-морских сил. Оно занималось проектными, опытно-конструкторскими и научно-исследовательскими разработками в области кораблестроения и военно-морского оружия с привлечением немецких морских специалистов — конструкторов.
Среди тем, которыми занималось это КБ, было реактивное оружие. Его появлению предшествовал ряд событий.
Начнем с того, что кратко расскажем о причинах, заставивших СССР обратить пристальное внимание на использование реактивной техники в качестве одной из систем оружия в военно-морской сфере.
Успешное применение реактивных снарядов типа М-13 и М-8 в годы Великой Отечественной войны с кораблей ВМФ СССР, ознакомление с образцами немецкой и японской трофейной ракетной техники, а также интенсивное развертывание работ по ракетам и реактивным комплексам бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции, а позднее вероятными противниками, способствовали бурному развитию ракетной техники в Советском Союзе в первые послевоенные годы.
Для изучения и обобщения немецкого опыта в области военно-морской техники и вооружения в 1947 году была образована подкомиссия, возглавляемая вице-адмиралом Л. Г. Гончаровым, которая входила в состав правительственной комиссии, работавшей под руководством Н. Э. Носовского. Первоначально в ВМС заказчиками и организаторами работ по ракетному оружию были артиллерийское и минно-торпедное управления, в 1948 году на их базе создали специальное Управление ракетного вооружения ВМС, немного позже НИИ-4, ведавший ракет-но-артиллерийским вооружением ВМС.
К этому времени КБ-2 Минсельхозпрома провело испытания немецкой радиолокационной системы наведения «Кельн — Страсбург», применявшейся во время Второй мировой войны для управления авиационными ракетами «Хеншель» Hs-293A, а в НИИ-1 началось создание нового вида ракетного оружия — реактивных торпед.
На основании данных, переданных в январе—сентябре 1947 года заводом № 51 Министерства авиационной промышыленности (МАП), научно-исследовательские институты и конструкторские бюро Министерства судостроительной промышленности (МСП) приступили к работам по размещению самолетов-снарядов на боевых кораблях. Для этой цели собирались использовать самолеты-снаряды типа Фау-1 — 10Х (тема «Ласточка») и 10НХ (тема «Волна»).
Параллельно в 1947—1948 годах по исходным данным завода № 51, проводились работы по размещению на кораблях другого варианта самолета-снаряда типа Фау-1 — 16Х (тема «Прибой», главный конструктор В. Н. Чело-мей), оснащенного двумя маршевыми пульсирующими воздушно-реактивными двигателями (ПуВРД).
Проектные проработки размещения ракет на кораблях проводились в рамках особо закрытой темы СК-17. По ней ЦКБ-17 под руководством главного инженера В. В. Аши-ка и начальника отдела новой техники Д. И. Зачайневича выполнило проработки по надводным кораблям с управляемым ракетным оружием на базе артиллерийских крейсеров: проекты 82, 83 (недостроенный крейсер «Таллин», бывший германский крейсер «Лютцов»), 68 бис, и предложили вариант специального ракетного корабля нового типа Ф-25. В этих проектных исследованиях рассматривались различные варианты корабельных установок для запуска самолетов-снарядов 10ХН и 16Х.
Самолеты-снаряды типа 19ХН предназначались для поражения движущихся морских и стационарных береговых целей.
Несмотря на то, что результаты первых исследований проблемы установки ракетного оружия на кораблях ВМС не вызывали особого оптимизма, работы по внедрению на отечественном флоте ракетного вооружения были продолжены. В последующих научно-исследовательских и проектных проработках рассматривались для установки на кораблях немецкие трофейные самолеты-снаряды «Блом и Фосс», БР Фау-2, зенитные управляемые ракеты «Вас-серфаль» и «Флюге-бООА». Эти работы выполнялись организациями Минсудпрома в течение всего 1947 года. Но их результаты также оказались неудачными, в частности реактивный снаряд «Флюге-бООА» не был рекомендован для размещения на кораблях ВМС из-за недостаточной мощности боевого заряда. Реактивные самолеты-снаряды «Блом и Фосс», несмотря на возможность размещения большего их количества на кораблях по сравнению с ракетами Фау-1 и на возможность поражения ими корпусов кораблей противника, были признаны неэффективными из-за малой дальности действия.
В том же 1947 году под руководством главного инженера В. В. Ашика в ЦКБ-17 выполнили предэскизный проект по теме СК-17, в рамках которой предусматривались варианты размещения ракетного вооружения на тяжелых крейсерах с бронированием. Вариант Ф2-40 предусматривал размещение БР Р-1 (ракета типа Фау-2) с 16 пусковыми установками. И этот проект был признан нецелесообразным из-за больших габаритов и необходимости обеспечения вертикального взлета.
Это не значит, что использование немецкого опыта оказалось тупиковым направлением в развитии ракетных систем оружия ВМС СССР. Во-первых, отечественные конструкторы смогли познакомиться с передовыми технологиями в этой сфере. Тем самым были сэкономлены время и деньги на наработку научно-технической базы в этой сфере. Во-вторых, они выявили недостатки в существующих системах и избежали ошибок германских конструкторов. В-третьих, активно использовали отдельные узлы и детали в собственных разработках. Не все же в трофейных образцах было неудачным.
Однако правду о том, как в годы холодной войны разработки западногерманских конструкторов повлияли на развитие отечественных ракетных систем оружия ВМС, мы узнаем лет через пятьдесят.
Кроме морских ракет советские конструкторы изучали и немецкие зенитные неуправляемые реактивные снаряды (ЗНУРС). Для этого в 1947 году был создан отдел в СКВ НИИ-88 (начальник и главный конструктор Костин). Например, этим подразделением был проведен весь комплекс мероприятий по изучению ЗНУРС «Тайфун» (индекс Р-103).
При этом в распоряжении сотрудников отдела имелись:
1. Краткое описание снаряда, составленное инженером — капитаном Удовиченко. Прилагались чертежи, которые были неясны и неправильны.
2. Краткие сведения из сборника материалов по немецкой реактивной технике (том 1).
3. Чертежи и описание вариантов, восстановленных по памяти немецким инженером Ватцулем.
4. Чертежи и описание стартовой установки, смонтированной на лафете немецкой 88-миллиметровой зенитной пушки.
Плюс к этому различные детали и заготовки. По остальным трофеям была похожая ситуация. Вот и приходилось восстанавливать, используя помощь германских специалистов, фрагменты чертежей и готовых изделий. Нужно учитывать тот факт, что работы по изучению трофейной техники начались еще в Германии, в многочисленных совместных конструкторских бюро, и только потом этой проблемой стали заниматься на территории Советского Союза.
Оценить другие направления работы совместных НИИ и ОКБ в советской оккупационной зоне Германии позволяет информация, которой осенью 1946 года располагали аналитики американской Центральной разведывательной группы (предшественник ЦРУ). По их данным, в СССР активно изучали трофейные ракеты типа «земля — воздух» «Вассерфаль» и «Шметтерлинг» для нужд ПВО, а также проявляли интерес к ракетам типа «воздух—земля» Hs-293 и подводным лодкам типа серии XXL. Более подробно о том, чем именно занимались немецкие специалисты и об их дальнейшей судьбе, рассказано в главах 10 и 17.
Часто владельцы технологий совершенно случайно узнавали о том, что их ноу-хау тайно использовались в СССР. Например, начиная с 1937 года в советской военной промышленности стали применять заклепки, аналогичные тем, которые использовались на итальянских танкетках «Ансальдо» (их образец был незаконно вывезен из Италии). А по германскому типу производились конические башни к колесно-гусеничному танку БТ-7. При усовершенствовании советской 20-мм пушки 2-К отечественные конструкторы использовали описание и чертежи германского комбинированного 20-мм противотанкового зенитного орудия системы «Боффе».
В сфере танкостроения активно использовались чужие новинки еще в 20-е годы. Отметим, что до 1917 года в Российской империи не существовало серийного производства танков. Хотя и предпринимались неоднократные попытки создать такую технику, но дальше опытных образцов дело не пошло. Осенью 1919 года Совет военной промышленности РСФСР принял решение начать выпуск отечественных танков по образцу французских машин «Рено» FT.
Выбор для копирования этой модели не случаен. Бесспорно, это одна из самых выдающихся конструкций в истории. Компоновка «Рено»: двигатель, трансмиссия, ведущие колеса — сзади, отделение управления — впереди, боевое, с вращающейся башней — в центре, — до сих пор остается классической.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65