Тысячи его людей замерзли заживо — многие буквально примерзали к скалам или умирали от обморожения. Про него говорили, что во время этого похода он потерял больше людей, чем за все кампании в Центральной Азии, вместе взятые.
Последним самым большим естественным препятствием на пути агрессора была могучая река Инд и разветвленная сеть ее притоков. Водную преграду общей протяженностью около 1400 миль следовало пересечь, прежде чем рассчитывать завоевать Индию. То, что эта задача не невыполнима, доказали многочисленные прежние нашествия. Но ни одному из них не приходилось сталкиваться лицом к лицу с дисциплинированной армией, руководимой английскими офицерами и обученной самым современным методам ведения оборонительной войны. Защитники располагали бы свежими силами, хорошо накормленными и снабженными всем необходимым, тогда как захватчики были бы истощены многими месяцами похода и перенесенными бесчисленными невзгодами, нехваткой продовольствия и амуниции, численность их существенно бы уменьшилась. Если бы захватчику удалось проникнуть так глубоко, то, отмечает Киннейр, существовали две очевидных точки, в которых он мог попытаться форсировать Инд. Если бы он приблизился к Индии со стороны Кабула через Хайберский перевал, как это делали многие его предшественники, то, вероятнее всего, он выбрал бы Атток. Здесь, как отмечает Киннейр, Инд был «очень широк, быстр, мутен и усыпан многочисленными островами, каждый из которых легко защитить». Однако поблизости было множество мест, где реку можно перейти в брод.
Если бы захватчик предпочел более южный путь через Афганистан, Кандагар и другой большой проход в Индию через Боланский перевал, тогда он, вероятнее всего, попытался бы пересечь Инд вблизи Мултана в 300 милях от Аттока ниже по течению. Именно в том месте в свое время преодолела Инд армия монголов, и Киннейр описывал его как «вероятно, нашу наиболее уязвимую границу». Еще более южную дорогу через Белуджистан он, видимо, сбрасывает со счета, поскольку ее практически не упоминает. Возможно, причина в том, что Кристи с Поттинджером в свое время писали, что она непроходима для армии любой величины, тогда как дорога вдоль побережья, хотя однажды и использованная Александром Македонским, представлялась слишком уязвимой с моря, чтобы захватчик ею воспользовался.
В конце концов, какую бы дорогу агрессор ни избрал, все они вели через Афганистан. Даже русские — и теперь Киннейр особо переключается на них — должны были подойти к Индии через Афганистан, двинулись ли бы они от своей новой опорной базы на Кавказе или от передовых застав в Оренбурге на границе с казахской степью. Если русские воспользуются первым маршрутом, предупреждал он, то могут избежать необходимости пересекать всю Персию и воспользоваться полностью подконтрольным им Каспийским морем, чтобы перебросить войска на восток к его дальнему берегу.
Отсюда они могли бы пройти до Оксуса, по которому подняться вверх до Балка в Северном Афганистане. Миновав Афганистан, русские могли бы подобраться к Индии через Хайберский перевал. Следует напомнить, что этим маршрутом в свое время надеялся воспользоваться Петр Первый, чтобы установить контакт с правителями Индии из династии Моголов — мечта, которая развеялась после безжалостного истребления Хивинской экспедиции. Киннейр ,явно не был осведомлен об ужасающих трудностях этого пути, ведь только много лет спустя после его смерти около 1873 года был переведен с русского детальный отчет об экспедиции и о тех трудностях, которые ей пришлось преодолеть. Фактически за пределами земель Персидской и Турецкой империй Киннейр был столь же несведущ, как и все прочие, и вынужден был признать, что относительно территории между восточным побережьем Каспийского моря и Оксусом, «несмотря на все свои усилия, так и не смог получить информацию, на достоверность которой мог бы положиться».
Киннейр, однако, признавал, что снабжение армии вторжения, пытающейся пересечь Центральную Азию, представляло бы колоссальную проблему. «Огромные орды, — писал он, — которые ранее приходили из степей Татарии, чтобы вторгнуться в расположенные южнее более цивилизованные государства, обычно гнали с собой стада, обеспечивавшие им пропитание». К тому же они не были обременены тяжелым снаряжением, необходимым для ведения современной войны. Потому они способны были совершать походы, «совершенно немыслимые для европейских солдат».
Последняя для русских возможность заключалась в продвижении от Оренбурга. Построенная в 1737 году крепость стала базой, с которой они поставили под свой контроль воинственных казахов, кочевавших по обширному степному региону к югу и востоку. Теперь им предстоял бы тысячемильный марш на юг до Бухары — Киннейр утверждал, «что для этого потребовалось бы сорок дней пути», но фактически нужно было бы в несколько раз больше. Потом предстояло проделать еще один продолжительный переход через пустыню и Оксус до Балха. Как достаточно справедливо писал Киннейр, по пути могло попасться множество племен, причем все они были настроены враждебно по отношению к русским. «Поэтому, — писал он, — прежде чем русские смогут вторгнуться к нам с этого направления, ими должно быть сломлено сопротивление татар ». Он был уверен, что до тех пор, пока этого не произойдет, Индии вторжение с севера не угрожает. Любопытно, что, по-видимому, Киннейр не рассматривал пересечение Афганистана как главную проблему для агрессора. Но дело в том, что агрессор должен был каким-то образом переправить свои уставшие войска плюс артиллерию, амуницию и другое тяжелое оснащение не только через Гиндукуш, но и через земли воинственных афганцев, фанатично ненавидящих иностранцев. Впрочем, в те времена это было, как правило, неизвестно даже таким людям, как Киннейр, хорошо знакомым с обширными горными массивами и соседствовавшими с Северной Индией народами. Эра великих исследователей Гималаев была еще далеко впереди.
В отличие от Вильсона, Киннейр не был убежден, что Царь Александр планирует захватить Индию: «Я подозреваю, что русские, вне всякого сомнения, горят желанием расширить свою империю в этом направлении; но она и так Уже весьма громоздка и неуправляема и, вполне возможно, вскоре может развалиться из-за своей чрезмерной величины на части». Куда более вероятной целью амбиций Александра он считал Константинополь. С другой стороны, если бы царь с минимальным риском или затратами для себя захотел нанести сокрушительный удар по англичанам в Индии, существовала другая возможность, которую Киннейр сумел предвидеть. Кончина стареющего персидского шаха открыла бы русским возможность заполучить контроль над троном, «если не целиком подчинить Персию своей власти».
«Среди сорока сыновей шаха, — писал Киннейр, — не было ни одного, кто не мечтал бы о троне. Почти половина из них, будучи правителями провинций или городов, располагала собственными вооруженными силами и арсеналами». Киннейр был уверен, что если бы Санкт-Петербург поддержал одного из соперничающих претендентов (несмотря на обязательство помочь наиболее бесспорному наследнику Аббасу Мирзе), то в ходе неизбежно возникших беспорядков «великолепно обученные и дисциплинированные русские войска оказались бы способны возвести на трон своего собственного ставленника». Как только шах оказался бы у них в кармане, для них не составило бы труда спровоцировать известных любовью к грабежам персов двинуться на Индию. В конце концов, разве не предшественник нынешнего шаха Надир-Шах заполучил таким образом Павлиний трон и алмаз «Кохинор»? Вторжение могло даже быть спланировано русскими офицерами, хотя их войска и не участвовали бы в походе, что позволило бы царю умыть руки.
Внимательное и детальное изучение Киннейром путей вторжения было первым из целого ряда подобных официальных и неофициальных отчетов, увидевших свет в последующие годы. Несмотря на постепенное стирание белых пятен на картах окружающих земель, большая часть рассмотренных им маршрутов вновь и вновь с небольшими различиями фигурировала в позднейших исследованиях. Впрочем, по мере того как ослабевала память о Наполеоне и росла боязнь русской угрозы, основное внимание постепенно смещалось к северу от Персии, к Центральной Азии. Одновременно в глазах людей, ответственных за оборону Британской Индии, до невероятных размеров разрастался Афганистан, воронка, через которую предстояло пройти захватчикам. Но все это было в будущем. Несмотря на разожженные паническим трактатом Вильсона горячие дебаты в парламенте, большинство британцев все еще не были убеждены, что официальный союзник Великобритании, Россия строит в отношении ее недоброжелательные планы или имеет какие-то виды на Индию.
Во всяком случае, на какое-то время продвижение России на юг в Персию британской дипломатии удалось заблокировать, что стало в Лондоне причиной немалого облегчения. Однако, как отмечал Киннейр, даже русский военный губернатор Кавказа генерал Алексей Ермолов начал алчно поглядывать на восток за Каспийское море, в Туркестан. Именно там ровно за сто лет до этого русские были так предательски обмануты и разбиты хивинцами. То, что последовало дальше, стало первым пробным шагом в том процессе, который за следующие полвека передал великие ханства и караванные города Центральной Азии в руки царя.
6. Первый русский игрок

Летом 1819 года в столице Грузии Тифлисе — тогда там была штаб-квартира русских войск на Кавказе — в тихом уголке нового православного кафедрального собора можно было заметить молящегося молодого офицера в мундире. В тот день у него были веские причины там находиться, ему было о чем просить Создателя. В свои 24 года капитан Николай Муравьев намеревался исполнить миссию, которую большинству казалась самоубийственной. Переодетый туркменским кочевником, согласно приказу генерала Ермолова он должен был попытаться достичь Хивы, лежавшей более чем в 800 милях к востоку, причем по той самой опасной дороге, что и злополучная экспедиция 1717 года.
Если он успешно пересечет суровую Каракумскую пустыню и не будет ни убит, ни продан в рабство враждебными и попирающими все законы туркменами, то должен будет лично доставить хану Хивы вместе с ценными подарками приветственное послание от генерала Ермолова. После ста лет отсутствия всяких контактов русские таким образом надеялись открыть дорогу к дружбе с ханством. В качестве приманки Ермолов предлагал торговлю — хан получил бы доступ к европейским предметам роскоши и последним достижениям русских технологий. Это была классическая и не раз испытанная русскими стратегия Большой Игры, тогда как долгосрочной целью Ермолова была аннексия восточных территорий в любой подходящий момент.
Поэтому налаживание отношений с ханом стало только частью задачи капитана Муравьева. Она сама по себе была достаточно опасна, так как хивинский хан был широко известен как тиран, терроризирующий не только своих собственных подданных, но и окружающие туркменские племена. Но Муравьеву была доверена и еще одна роль, даже опаснее предыдущей. Он должен был внимательно изучать и тайно записывать все, что удастся выяснить относительно оборонительных возможностей Хивы — от расположения и глубины родников вдоль дороги до численности и боеспособности хивинских вооруженных сил. Заодно ему поручили собрать как можно больше информации об экономике ханства, чтобы должным образом оценить легенды о его баснословном богатстве.
В этой удаленной средневековой монархии у русских был и еще один дополнительный интерес. За многие годы на процветающих работорговых рынках Хивы и Бухары были проданы в пожизненное рабство немало русских людей — мужчин, женщин и детей. Началось все с оставшихся в живых участников экспедиции 1717 года, но теперь это были главным образом солдаты и поселенцы, похищенные или взятые в плен киргизскими племенами вблизи Оренбурга, или рыбаки и члены их семей, захваченные туркменами на берегах Каспийского моря. Об их судьбе мало что было известно, ибо бежать из рабства никому не удавалось. Так что в довершение всего Муравьеву поручили выяснить все, что удастся, относительно их положения.
Ермолов очень внимательно и заботливо выбирал своего человека. Муравьев был сыном генерала и одним из пяти братьев, служивших в действующей армии. Он уже успел зарекомендовать себя исключительно способным и находчивым человеком. Первый офицерский чин он получил всего в 17 лет, имя его пять раз упоминалось в реляциях о боевых действиях в войну с Наполеоном. Капитан обладал обширными познаниями, столь необходимыми для выполнения его миссии. Помимо того что он был квалифицированным военным топографом, он совершил целый ряд секретных экспедиций, в том числе и на территорию Персии, где странствовал с фальшивыми документами под видом мусульманского паломника. Так что капитан не только мог оценить регион глазами солдата, но и полностью осознавал все грозившие опасности.
Кроме того, напомнил Ермолов, если он потерпит неудачу и хивинцы посадят его в тюрьму, продадут в рабство или казнят, русские власти от него отрекутся. Спасти его будет невозможно: царь не мог себе позволить потерять лицо от действий мелкого центральноазиатского правителя. Муравьев обладал еще одним качеством, которым Ермолов советовал без зазрения совести воспользоваться. Капитан был исключительно обаятелен. К этому следовало добавить его беглое владение местными языками. «Ваша способность заставить себя полюбить, — сказал ему генерал, — вместе с вашим знанием татарского языка могут стать немалым преимуществом. Не рассматривайте лесть и подхалимство с европейской точки зрения. У азиатов она в порядке вещей, так что никогда не бойтесь с ней переборщить».
Когда накануне отъезда капитан молился в соборе, перспективы его благополучного возвращения выглядели весьма и весьма сомнительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83