Не это явилось решающей причиной ареста и осуждения Тухачевского и его соратников. Дело в том, что к тому времени аресты в нашей стране среди военных приняли уже широкие размеры. Корни трагедии, уничтожившей цвет советского офицерского корпуса, уходят глубже. Сфабрикованные материалы послужили лишь удобным «основанием» для обвинений высших военачальников СССР в «сговоре» и «измене», когда в Кремле задались целью провести чистку. Авантюра гитлеровской разведки только ускорила наступление роковой развязки в трагической судьбе М. Н. Тухачевского и других видных советских военачальников. Иными словами, семя фальшивки пало на благодатную почву — это понимали нацисты и из этого они исходили, предпринимая свой политический подлог.
«Особенно серьезно осложнилось положение, — писал маршал Г. К. Жуков в своих опубликованных в 1988 году в „Правде“ воспоминаниях, — когда иностранная разведка… через свою агентуру поставляла сфабрикованные версии о якобы антисоветской деятельности наших людей, чем был нанесен непоправимый ущерб нашей Родине, обороне страны».
11 мая 1937 года в советской прессе появилось официальное сообщение о перемещениях, произведенных в Наркомате обороны СССР: первым заместителем народного комиссара назначался маршал А. И. Егоров, ранее занимавший пост начальника Генерального штаба. М. Н. Тухачевский переводился в Приволжский военный округ в качестве командующего войсками.
Спустя несколько дней М. Н. Тухачевский и четыре его «сообщника»: командарм 1-го ранга И. Э. Якир, командующий войсками Киевского военного округа; командарм 1-го ранга И. П. Уборевич, командующий войсками Белорусского военного округа; командарм 2-го ранга А. И. Корк, начальник Военной академии имени М. В. Фрунзе (до этого командовавший в разные годы войсками Белорусского, Ленинградского и Московского военных округов), комкор Р. П. Эй-деман — председатель Центрального совета Осоавиахима СССР, были арестованы.
Что касается проходивших по этому же делу комкора В. К. Путны, военного атташе при полпредстве СССР в Великобритании (по 1936 год), комкора Б. М. Фельдмана, начальника Главного управления кадров РККА, то они, как и комкор В. М. Примаков, заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа, к этому времени уже находились в заключении, будучи арестованы еще в августе 1936 года.
Широко известно, что все эти люди имели большие заслуги перед Советской страной и Коммунистической партией. Многие из них являлись участниками Великой Октябрьской социалистической революции, активными борцами за Советскую власть, беззаветно защищали ее в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны, сражались в рядах Красной гвардии и Красной Армии с момента ее создания. Большинство из них прошло путь от организаторов и командиров отдельных частей и соединений до командующих армиями и фронтами, выросли в крупных политических и штабных работников, стали гордостью Советских Вооруженных Сил.
Очевидно, отдавая себе отчет в том, насколько велика популярность этих людей, как трудно будет убедить народ в измене прославленных командармов и тем более подготовить широкую общественность к оправданию кровавой расправы над ними, И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов решили вопрос о «раскрытой» так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» в Красной Армии вынести на обсуждение Военного совета при наркоме обороны СССР, заседания которого проходили в Кремле с 1 по 4 июня 1937 года. Вероятно, теми же опасениями мотивировалась необходимость того, чтобы, вопреки сложившейся практике, Военный совет заседал в расширенном составе: кроме постоянных членов совета, в нем приняли участие члены Политбюро ЦК ВКП(б) и 116 военных работников, приглашенных с мест и из центрального аппарата Наркомата обороны. (Следует заметить, что ряды Военного совета к этому времени заметно поредели — на 1 июня 1937 года уже были арестованы как «враги народа» 20 его членов.)
С первых минут доклада К. Е. Ворошилова «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА» в зале воцарилась гнетущая атмосфера — люди с трудом приходили в себя от того, что им пришлось услышать. Опираясь на сфабрикованные в ходе скоропалительно проведенного следствия показания М. Н. Тухачевского, И. Э. Якира и других «заговорщиков», К. Е. Ворошилов, в частности, заявил: «Органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существовавшая и безнаказанно орудовавшая строго законспирированная контрреволюционная фашистская организация, возглавлявшаяся людьми, которые стояли во главе армии… ». В заключительной части своего доклада К. Е. Ворошилов призывал «проверить и очистить армию буквально до самых последних щелочек… », не останавливаясь перед тем, что в результате этой чистки «может быть, в количественном выражении мы понесем большой урон».
2 июня на Военном совете выступил И. В. Сталин, который, несомненно, был информирован о том, какой резонанс в стране и за рубежом вызвал факт ареста и предания суду признанных народом еще со времен гражданской войны видных полководцев. Очевидно, принимая во внимание это, желая, судя по всему, подготовить широкую общественность к пониманию и оправданию сурового приговора, вынесение которого было уже предрешено, И. В. Сталин особенно упирал на обоснование сделанного им вывода о существовании в стране «военно-политического заговора против Советской власти, стимулировавшегося и финансировавшегося германскими фашистами». Стремясь подчеркнуть опасность и масштабность «вскрытого заговора», он утверждал, что его руководителями были Л. Д. Троцкий, А. И. Рыков, Н. И. Бухарин, Я. Э. Рудзутак, Л. М. Карахан, А. С. Енукидзе, Г. Г. Ягода, а по военной линии — М. Н. Тухачевский, И. Э. Якир, И. П. Уборевич, А. И. Корк, Р. П. Эйдеман и Я. Б. Гамарник. «Это ядро военно-политического заговора, —сказал И. В. Сталин, — ядро, которое имело систематические сношения с германскими фашистами, особенно с германским рейхсвером, и которое приспосабливало всю свою работу к вкусам и заказам со стороны германских фашистов». Он уверял, что из 13 названных им руководителей заговора десять человек являются шпионами. Так, говоря о М. Н. Тухачевском и других арестованных из числа военных, И. В. Сталин заявил: «Он (Тухачевский. — Прим. авт.) оперативный план наш, оперативный план наше святое святых передал немецкому рейхсверу. Имел свидание с представителями немецкого рейхсвера. Шпион? Шпион… Якир систематически информировал немецкий штаб. Уборевич — не только с друзьями, с товарищами, но он отдельно сам лично информировал… Эйдеман — немецкий шпион. Корк… информировал немецкий штаб начиная с того времени, когда он был у них военным атташе в Германии».
Утверждения И. В. Сталина, как показало изучение архивных материалов, проведенное Комиссией Политбюро ЦК КПСС, основывались на ложных показаниях, полученных с применением недозволенных методов, не заслуживающих поэтому никакого доверия, причем в отношении М. Н. Тухачевского не было даже и таких показаний. В своем выступлении И. В. Сталин оклеветал многих советских военных деятелей, назвав их участниками мнимого военного заговора, созданного якобы немецким рейхсвером. Обвиняя их в причастности к шпионской деятельности, он заявил: «Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, что эти люди являются марионетками и куклами в руках рейсхвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взялись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематически доставляли им военные секреты, и эти господа сообщали им военные секреты. Рейхсвер хочет, чтобы существующее правительство было снято, перебито, и они взялись за это дело, но не удалось».
Нельзя не обратить внимание на то, как перекликаются утверждения И. В. Сталина с содержанием подброшенной ему нацистской разведкой фальшивки.
Участники Военного совета поверили утверждениям И. В. Сталина и К. Е. Ворошилова о существовании в Красной Армии контрреволюционного заговора, организованного в 1932—1933 годах по прямым указаниям германского генерального штаба. При этом, приняв за достоверные приведенные им весьма противоречивые и не внушающие доверия, полученные под пытками показания арестованных, они резко осуждали «заговорщиков» как злейших врагов народа и Советской власти, заверяли в своей безграничной преданности партии и правительству (это не помешало тому, что из 42 выступавших в прениях по докладу К. Е. Ворошилова 34 были вскоре арестованы как «враги народа»).
Основные положения доклада К. Е. Ворошилова и выступления И. В. Сталина на Военном совете были изложены в опубликованном в те дни приказе № 96 наркома обороны. Этот приказ, как оценила его тогда мировая общественность, послужил фактически призывом к широкому насаждению подозрительности и шпиономании, приведших к тому, что в течение года офицерский корпус Красной Армии сократился наполовину.
11 июня 1937 года в Специальном судебном присутствии Верховного суда Союза ССР состоялось слушание этого дела. За судейским столом в качестве членов Присутствия сидели: Маршал Советского Союза С. М. Буденный; Маршал Советского Союза В. К. Блюхер; заместитель наркома обороны, начальник Воздушных Сил РККА командарм 2-го ранга Я. И. Алкенис; начальник Генерального штаба командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников; командующий войсками Белорусского военного округа командарм 1-го ранга И. П. Белов; командующий войсками Ленинградского военного округа командарм 2-го ранга П. Е. Дыбенко; командующий войсками Северо-Кавказского военного округа командарм 2-го ранга Н. Д. Каширин; командир 6-го кавалерийского казачьего корпуса имени Сталина комдив Е. И. Горячев. (Вскоре все члены Присутствия, за исключением Буденного и Шапошникова, сами окажутся под арестом и будут уничтожены.) Председательствовал армвоенюрист В. В. Ульрих.
Подсудимым разъяснили: дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года. Это означало, что участие защитников в судебном процессе исключается, приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Тем не менее глаза подсудимых вспыхнули надеждой, когда, оказавшись в зале Военной коллегии, они увидели состав суда. Перед ними были до боли знакомые лица близких им людей, с которыми они плечом к плечу прошли дорогами гражданской войны, деля не только радость военных удач и побед, но и горечь отступлений и поражений. Весь их вмиг просветлевший лик как бы говорил сидящим в зале — вот люди, которые знают их лучше, чем кто-либо, которым прекрасно известна их беззаветная преданность Родине и делу революции, и они конечно же не допустят того, чтобы черные наветы лжи и клевета могли взять верх, опорочить их честные имена.
Однако отрезвление не заставило себя долго ждать, и наступило оно достаточно быстро. Уже первые вопросы их вчерашних боевых товарищей, вершащих сегодня суд над ними, убеждали, что веры подсудимым нет и от них ждут только одного — признания своей измены. Уже одно это позволяет с уверенностью сделать предположение, что до начала заседания Специального судебного присутствия судьи были ознакомлены с изготовленной в недрах СД фальшивкой и не могли не считаться с тем, что она безоговорочно была принята руководством страны и органами НКВД как обличающий преступные деяния «отступников» документ. Видимо, в этом кроется причина того, что судьи и не помышляли о том, чтобы в чем-то облегчить участь людей, еще только вчера хорошо известных им, но сегодня лишенных какой-либо поддержки в высшем эшелоне власти. Более того, судьи были беспощадны в своем отношении к подсудимым. Каждое их обращение, любое замечание и попросту реплика, брошенные в адрес подсудимых, сквозили откровенной неприязнью и неприкрытой враждебностью. Многое указывает на то, что, получив возможность увидеть до слушания дела сфабрикованные «письма Тухачевского», которые и были предназначены для того, чтобы убедить в том, что маршал и впрямь является главой военного заговора, ставившего своей целью свержение существующего строя, судьи ни на секунду не усомнились в их подлинности и лишь тщетно пытались постичь «гнусную природу оборотней», людей, представших перед Военным трибуналом как злейшие враги народа и Советской власти, предатели Родины, агенты иностранных разведок. Их приговор, вынесенный без колебаний своим совсем еще недавно верным товарищам по борьбе, был однозначен — смертная казнь.
Все подсудимые обвинялись в особо опасных преступлениях: находясь на службе у военной разведки одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР, они систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения о Красной Армии, совершали вредительские акты с целью подрыва обороноспособности нашей страны, подготовляли на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии, имели намерение содействовать расчленению Советского Союза и восстановлению в нем власти помещиков и капиталистов. Как отметила в своем сообщении Комиссия Политбюро ЦК КПСС, ни в следственном деле, ни в материалах судебного процесса дезинформационные сведения зарубежных разведок о Тухачевском и других военных деятелях не фигурируют. Согласно существовавшему порядку, имевшиеся в распоряжении органов НКВД агентурные сведения нельзя было предавать огласке — рассекречивать. Похоже, что этим и объясняется их отсутствие в материалах следственного дела. Но в то же время в протоколе и нет никаких конкретных фактов, подтверждающих вину Тухачевского и его «однодельцев», согласно предъявленным обвинениям.
Какие именно сведения, составляющие государственную тайну, были сообщены иностранным разведкам? Какие факты вредительства были раскрыты и в чем они выразились? Ничего конкретного, лишь простое перечисление преступлений, предусмотренных статьями Уголовного кодекса, и ничего больше.
Специальное судебное присутствие признало всех подсудимых виновными в нарушении своего воинского долга, воинской присяги и в измене Родине в интересах иностранного государства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58