— Ты думаешь?
— Разумеется, если он воротился и пишет своим друзьям, чего, конечно, не делают, когда находятся под; влиянием любви.
И Рокамболь, у которого на уме было совсем другое, не сказал больше ни слова о Роллане де Клэ. Но через сутки, то есть на следующее утро, это письмо пришло ему на память, и он отправился завтракать к виконтессе д'Асмолль.
Роллан де Клэ сидел уже в кабинете виконта вместе с Фабьеном, когда туда вошел Рокамболь.
— А, ты пришел очень кстати, — заметил Фабьен, увидя своего шурина, — ты сейчас услышишь историю Роллана… а она, право, стоит того, чтобы ее послушать.
— Ну, в чем дело? — спросил мнимый маркиз, пожимая руку де Клэ.
— Ты говорил мне вчера, что влюбленные не пишут своим друзьям?
— Это, по крайней мере, мое предположение.
— Ты ошибаешься.
— В самом деле? — заметил Рокамболь и посмотрел на Роллана.
Лицо этого юноши было серьезно и задумчиво.
— Неужели же я ошибся? — проговорил маркиз. — И вы все еще до сих пор влюблены?
— Увы.
— Но заметь, — добавил, смеясь, Фабьен, — должно быть, теперь мода менять предметы своих страстей.
— Клин клином вышибай! — пошутил Рокамболь.
— Сравнение вполне верно.
— Представьте себе, что бедный Роллан уезжает из Парижа в отчаянии и клянется, что не воротится в Париж, пока не исцелится совершенно.
— Недурное лекарство.
— Без всякого сомнения, так как он излечился всего в какие-нибудь три месяца, если даже не меньше того… Не в начале четвертого он неожиданно почувствовал сердечную пустоту, он жаждет любви, в дело вмешивается, вероятно, сам черт, и вот мой бедный друг возвращается домой с новой страстью.
Рокамболь вздрогнул.
— Я еще не знаю всех подробностей, — добавил Фабьен, — но ведь любовь нуждается в излиянии, и Роллан, вероятно, расскажет нам про них.
— Боже! — проговорил печально Роллан. — Я и сам не знаю до сих пор никаких подробностей.
— Ты смеешься над нами?
— Нет, женщина, которую я люблю… Он остановился в нерешимости.
— Как это хорошо звучит: женщина, которую я люблю! — заметил насмешливо Рокамболь.
— Я видел ее только мельком, — договорил, наконец, Роллан.
— И влюбился?
— До безумия!
— Право, и это выражение очень недурно, — заметил опять Рокамболь.
— О, пожалуйста, не смейтесь, — проговорил печально Роллан, — но я, право, очень страдаю.
— Так ты приехал, верно, лечиться от этой любви в Париж? — сказал Фабьен.
Роллан покачал головой.
— Я видел ее, но никогда не говорил с ней.
— Да вы просто бочонок с порохом! — воскликнул Рокамболь. — Что за черт, влюбиться до безумия в женщину, которую видел только мельком и с которой даже никогда не говорил, — ведь это может случиться только в романах!
— Это и есть полный роман.
— Можно прочесть его?
— Я, пожалуй, сам расскажу его вам, так как он очень немногосложен: когда я приехал в Баден, то один из моих случайных приятелей потащил меня на бал в Maison de conversation для того, чтобы показать мне первую красавицу всего сезона — графиню Артову.
При этом имени Рокамболь чуть не вскрикнул.
— Приятель этот, — продолжал Роллан, — сказал мне, что графиня Артова была известна прежде в Париже под именем Баккара… я прежде слышал уже об этой женщине и потому с большим любопытством отправился на этот бал, где провальсировал с нею и тут же влюбился в нее до безумия.
— Вы, однако, скоро влюбляетесь! — заметил, улыбаясь, Рокамболь.
— Любовь рождается мгновенно, — ответил Роллан. — Вы сказали почти правду, назвав меня бочонком с порохом… достаточно было только одной искры!..
— Нужно было беречься огня и не подходить близко к камину, — ответил хладнокровно Рокамболь.
— Ну-с, в этом-то и заключается ваш роман? — спросил Фабьен.
— Нет.
— Так продолжайте же!..
— По выходе с этого бала мне казалось, что я сойду с ума.
— Ты давно уже сошел! — заметил Фабьен.
— Ну, не мешай! — проговорил Рокамболь. — Продолжайте, господин Роллан, продолжайте…
— На следующий день я поклялся, что буду преследовать графиню и что заставлю ее рано или поздно полюбить меня, хоть бы мне пришлось для этого выполнить двенадцать египетских работ и завоевать весь мир.
— И схватить при этом с неба несколько звезд для ее ожерелья? — перебил Рокамболь, бывший в веселом расположении духа. — Как все это прекрасно и какая веселая вещь — эта любовь!
— На следующий день, — продолжал Роллан, — я бродил целый день по аллее Лихтенталь, на гулянье, около Maison de conversation, в надежде встретить графиню. В пять часов я был в английской гостинице, где она остановилась, и, к великому своему прискорбию, узнал там, что она еще утром уехала из Бадена.
— И, конечно, в Париж?
— В Гейдельберг.
— Вы, вероятно, последовали за ней?
— Без сомнения.
— И опять встретились с нею?
— Я спас ей жизнь, — ответил самодовольно Роллан.
— Позвольте, — перебил Рокамболь, — вы спасли жизнь графине?
— Да.
— А только что перед этим говорили, что видели ее мельком и даже не говорили с ней?
— Совершенно верно I
— Скажите, пожалуйста! Как это мило!..
— А я, — заметил в свою очередь Фабьен, — положительно не понимаю ничего и предполагаю даже, что сумасшествие моего друга Роллана перешло в мономанию.
Роллан пожал плечами.
— Ты поймешь все, — сказал он, — когда узнаешь, что со мной случилось.
Но Фабьен не дал ему продолжать.
— Пойдем лучше завтракать, — сказал он, — а после ты доскажешь нам свои интересные приключения.
Рокамболь пошел вслед за ними.
— Черт возьми! — подумал он. — Кажется, сам дьявол начинает помогать мне, и если он потребует у меня какого-нибудь вознаграждения за свои услуги, то мне придется свести с ним прескверный счетец!
По окончаний завтрака виконт Фабьен д'Асмолль увел опять в кабинет своего шурина и своего бывшего Друга.
У Роллана де Клэ хватило такта не упоминать во время завтрака о Баккара.
— Любезный друг! — заметил Фабьен, предлагая своим гостям сигары. — Не думай, что ты отделаешься дешево от нас.
— То есть как это?
— Мы желаем слушать продолжение твоих любовных похождений.
— А я, — добавил Рокамболь, — кроме того, горю нетерпением узнать, каким образом вы спасли жизнь женщине, которую вы видели только мельком.
— И с которой ты никогда не говорил…
— Извини, мы обменялись с ней несколькими словами.
— Когда ты спасал ей жизнь?
— Нет, когда я вальсировал с ней. Фабьен и маркиз расхохотались.
— Пожалуйста, не смейтесь, — заметил Роллан.
— Да ведь, право, нельзя не смеяться.
— Неужели?
— Еще бы, я не раз слышал о Баккара, но она не была тогда немой.
— Да и на бале же она говорила, — добавил со своей стороны Рокамболь.
— Конечно, нет, — возразил Роллан, — но ведь она была такой только тогда, когда я спас ей жизнь.
— Это почему?
— Оттого, что она лежала тогда в обмороке.
— Резон! — заметил Рокамболь.
— Но надеюсь, что она пришла же в себя?
— Конечно.
— И не поблагодарила тебя?
— Меня уже не было там, я даже ретировался не добровольно, а меня просто прогнали.
— Ха, ха, ха!
— Это целая история.
— Ну, рассказывай ее.
Роллан кашлянул, принял преважный вид и, откинувшись на спинку кресла, начал свое повествование.
По его словам, оказалось, что он последовал вслед за графиней Артовой в Гейдельберг и терпеливо ожидал, в продолжение нескольких дней, встречи с ней. Однажды это ему удалось следующим образом: графиня Артова, или Баккара, ездила ежедневно кататься на лодке, гребцами которой были два бородача самого свирепого вида. Отправившись в один прекрасный день на такую прогулку, она опрокинулась вместе с лодкой и гребцами в воду. Роллан де Клэ бросился в воду и вытащил ее из воды. На другой день после этого происшествия он послал ей свою визитную карточку и взамен получил письмо, в котором графиня писала ему, что никогда не забудет того, что обязана ему жизнью, и надеется, что он пожалует к ней в Париж через две недели, где она лично поблагодарит его за спасение своей жизни.
— Это значило, — добавил он, — что она не желала видеть меня в Гейдельберге.
— Ну, что же ты сделал?
— Я еще не знал, на что мне решиться, когда получил другое письмо.
— От кого?
— От моего дяди шевалье. Ему нужно было видеть меня по одному семейному делу… Я поехал, надеясь вылечиться там от своей любви… но я страдаю теперь еще больше, чем в Гейдельберге, — графиня приедет через неделю, и я должен непременно видеть ее и добиться ее любви.
— О-го-го!.. — проговорил Фабьен. — Это «добиться» мне очень нравится.'
— И мне тоже, — заметил Рокамболь и удалился под предлогом, что ему нужно ехать…
Мнимый маркиз прошел к сэру Вильямсу.
— Дядя, — сказал он, — я нашел восторженного юношу.
— Который может влюбиться в Баккара? — написал наставник.
— Который уже влюблен в нее.
И Рокамболь рассказал сэру Вильямсу все виденное и слышанное им.
Отвратительная улыбка осветила лицо калеки.
Спустя несколько часов после продолжительного и таинственного разговора с сэром Вильямсом Рокамболь отправился в Сюренскую улицу, где находилась побочная сестра Баккара — Ребекка.
Приехав к ней, он велел ей переодеться в привезенное им платье.
Когда Ребекка переоделась, то он взял ее с собой и отвез в Пасси в улицу Помп, где и поместил ее в хорошеньком маленьком домике.
Ребекка, видя действия Рокамболя, пришла, наконец, к тому убеждению, что он действует совершенно серьезно, и решила так: ,
— Я, кажется, напала на порядочного человека, который не смотрит на издержки.
Но каково же было ее удивление, когда Рокамболь сказал ей:
— Я готов держать пари, что ты воображаешь, будто я сделаюсь твоим другом.
— Еще бы! — ответила она, нахально улыбаясь, и наливая себе стакан шампанского. — Вы, я думаю, имеете на это полное право!
— Ты находишь?
— Но если вы действуете таким образом…
— Ты ошибаешься…
— Что-о!? Что же вы хотите сделать из меня?
— Порядочную женщину… с хорошим положением в свете…
— А, — заметила, смеясь, Ребекка, — уж не филантроп ли вы, обращающий на путь истинный бедных порочных женщин?..
— Не совсем так, но я хочу сделать тебя достойным того имени, которое ты теперь должна носить.
— Вы дадите мне имя?
— Конечно.
— Какое же?
— Тебя теперь зовут графиня Артова, то есть Баккара, — медленно и отчетливо проговорил Рокамболь.
Здесь мы должны заметить, что Рокамболь, прежде чем быть у Ребекки, заехал на квартиру убитого дона Хозе и, припугнув Цампу тем, что знает всю его историю и может отправить его на эшафот, завербовал его в свои агенты и немедленно определил его слугой к герцогу де Шато-Мальи. Исполнив это, он отослал своего лакея Жермена к Роллану де Клэ и снабдил его надлежащими инструкциями, как ему действовать, когда он будет находиться в услужении у него.
Через неделю после этого мы находимся в квартире Роллана де Клэ при его разговоре с его новым лакеем Жерменом, которого он принял к себе в услужение по рекомендации мнимого маркиза де Шамери.
Жермен, посвященный в тайны своего барина, сообщил Роллану, что ему удалось узнать, что графиня Артова приехала в Париж.
— Так тебе сказала это горничная ее? — спросил Роллан де Клэ, внутренне радуясь этому известию.
— Да-с… третьего дня… инкогнито и без мужа.
— Но зачем же инкогнито?
— Этого она сама не знает.
— Но… где же она живет? .
— В Пасси, только я не мог узнать ни улицы, ни дома. Надеюсь, что сегодня вечером…
— Жермен! — перебил его Роллан де Клэ. — Если вы узнаете мне адрес ее, то я подарю вам десять луидоров.
— Помилуйте! — ответил презрительно лакей. — Я служу барину не из интересов.
— А из чего же?
— Из гордости. Я бы был очень рад, если бы моему барину удалось сделаться любовником графини, и я очень бы гордился этим.
— И я сделаюсь им! — произнес важно Роллан. Он ровно ничего не подозревал.
В это время к нему позвонили.
— Прикажете отказать? — спросил лакей.
— Нет, проси!..
— Так вы изволите дать мне надлежащие инструкции вечером?
— Да.
Через несколько минут после этого к Роллану вошел Октав. Де Клэ обернулся и увидел сзади себя своего приятеля. Он был в трауре.
— Откуда ты? — спросил его Роллан.
— Из провинции, где только что похоронил своего отца, оставившего мне после себя Пятьдесят три тысячи ливров годового дохода и отличное имение.
— Это недурно.
Затем товарищи завели обыкновенный пустой разговор, во время которого Роллан не преминул похвастаться своими успехами в отношении Баккара.
Октав, конечно, не придавал особенного значения его словам и все время шутил.
Роллан вынул письмо, полученное им от Баккара на водах, и показал его своему приятелю. Октав прочел его и важно сказал:
— Это ясно, что она любит тебя.
— Из чего же ты заключаешь это?
— Обрати Внимание на этот дрожащий почерк, которым написано это письмо, — сказал он, — и ты придешь к тому же заключению.
Роллан вздохнул.
— Ия думаю даже, что она приехала, собственно, для тебя в Париж.
— Полно, пожалуйста, — заметил скромно Роллан.
— Давай держать пари, — продолжал Октав, — что ты увидишься с ней не позже, как через два или три дня.
— Полно! — проговорил Роллан. — У меня кружится голова от твоих слов.
— Идет пари?
— От всего сердца!
И приятели держали пари на двадцать пять луидоров. Затем они собрались идти в cafe de Paris.
Но в самую минуту их выхода Жермен подал Роллану письмо.
— Я, верно, выиграл пари? — заметил, улыбаясь, Октав.
И не ошибся.
В письме было написано, что Роллана де Клэ ожидают в одиннадцать часов ночи у заставы Звезды, куда он должен приехать верхом и дозволить сделать с собой все, что найдет нужным тот человек, который проводит его к одной особе в улицу Помп.
— Ну, что? — вскричал Октав.
— Удивительно! — прошептал Роллан и позвал к себе Жермена.
— Знаком тебе почерк субретки, о которой ты мне говорил утром? — спросил он.
— Да… Как, эта дрянь осмелилась писать? — вскрикнул лакей, взглянув на письмо.
Роллан больше не сомневался, что это письмо было от Баккара.
Через час после этого приятели сидели в cafe de Paris, и Роллан, не стесняясь, рассказывал своим сотоварищам о том, что он пользуется взаимной любовью графини
Артовой, которая единственно для него приехала тайком от мужа в Париж и назначила ему свидание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16