— Какое?.. Говорите же? — раздалось с нескольких сторон.
— Генерал очень ревнив и, вероятно, сделал сцену какому-нибудь юноше, когда тот ухаживал за его женой.
Блондин передернул плечами.
— Нет, любезный, — сказал он, — вы простодушны и наивны в таких делах, как моряк…
— Но, наконец, объяснитесь же, Макс! — раздалось опять с разных сторон.
— Вероятно, вы знаете, — начал блондин, — что на балу у генеральши С. было много испанцев?
— Да, генерал в большом уважении и почете у своих соотечественников.
— Вы, конечно, знаете герцога де Салландрера?
— Знаю, — ответил маркиз, — герцогиня знакома с моей сестрой — виконтессой д'Асмолль.
Рокамболь говорил о своей сестре с небрежностью и простодушием, которые блондин называл морскими.
— Так речь идет о герцоге? — спросил он.
— Нет, об его племяннике.
— Ах, знаю! Высокий смуглый молодой человек, очень красивый собой, но, сколько мне кажется, глуповатый и даже отчасти нахальный.
— Ну, вот об нем-то и речь.
— Его, кажется, зовут доном Хозе?
— Да.
— Разве он был на балу?
— На свою беду.
— Что? Как!.. Что с ним случилось?
— Довольно серьезное происшествие — он умер.
— Что вы! Что же, с ним случился удар?
— Удар кинжалом.
— На балу?
— Ну да… после вашего отъезда… в три часа.
— Господа! — сказал Рокамболь. — Я думаю, что Макс или сошел с ума, или был вчера на представлении Густава III и грезит им до сих пор. Разве мыслимо в Париже убивать кинжалами?.. Разве, наконец, это могло случиться на балу?..
— Господа! — перебил его холодно блондин. — Повторяю еще раз, что дон Хозе убит вчера ночью кинжалом…
— На балу?
— На балу.
— Я бы желал знать подробности этого происшествия, — заметил Рокамболь.
— Да их почти не знают.
— Кто же убил его?
— Женщина.
— Из ревности?
— Да. Его любовница.
— Вот как!
— При такой кузине, как дочь герцога де Салландрера, он мог иметь любовницу!.. — вскрикнул Рокамболь.
— О, наивный моряк! — заметил Макс.
— Что же узнали еще?
— Что на бал пробралась женщина в домино и маске и следила за доном Хозе, который ухаживал за второй любовницей.
При этих словах Рокамболь выронил из рук вилку.
— Как! — вскрикнул он. — Их было две?
— Две.
— И он еще намеревался жениться! Что за Дон-Жуан — черт бы его побрал!
— Итак, — продолжал рассказчик, — она следила за доном Хозе в саду… там-то, в то время, как он стоял на коленях перед другой…
— Но кто же была эта другая?
— Погодите и позвольте мне сперва сказать, кто была первая.
— Это справедливое желание.
— Хорошенькая смуглая девушка с огненным взором — испанская цыганка, которую дон Хозе привез с собой в Париж. Нанося удар ему, она сбросила с себя домино и маску и сказала:
— Узнаешь ли ты меня, подлец?
— И убила?
— Он даже и не вскрикнул и умер мгновенно.
— Это пахнет просто мелодрамой, — заметил один из слушателей.
— Ваше сравнение гораздо удачнее, чем вы даже и думаете, — продолжал рассказчик.
— В самом деле?
— Ни одна трагическая актриса не была бы лучше этой цыганки, когда она замахнулась кинжалом и вскричала: «Я отомщена!»
— Конечно, ее арестовали?
— Сейчас же… ее обступили со всех сторон, начали расспрашивать… сначала даже все думали, что она сумасшедшая, но вдруг она побледнела, зашаталась, глухо вскрикнула и грохнулась на пол.
— Без чувств?
— Нет, мертвая.
— Господа! — крикнул Рокамболь. — Эта смерть уже совершенно излишняя для правдоподобия рассказа. Если мы сейчас же не арестуем нашего приятеля Макса, то он в двадцать минут убьет всех гостей генерала… Я хорошо сделал, что уехал раньше, а иначе…
— Любезнейший маркиз, — перебил его сухо рассказчик, заметно нахмурившись, — вы шутите очень мило, не посмотрите на меня хорошенько… Уверяю вас, что я говорю правду — кому угодно держать пари на сто луидоров — пожалуйста.
— Да ведь это неслыханная вещь! — заметили почти в один голос два или три молодых человека. — Это ведь просто страница из Crimes Celebres!
— Совершенно согласен с вами, — сказал Рокамболь, — а между тем в словах Макса звучит истина.
— Я видел, — продолжал блондин, — собственными глазами труп дона Хозе, когда его уносили, и мертвое тело цыганки, лежавшее на диване в красной гостиной.
— Но от чего же она умерла?
— Доктор утверждает, что от яда, принятого ею за несколько минут до убийства дона Хозе.
— Следовательно, она сама себя наказала, — заметил спокойно Рокамболь.
— Очень не мудрено. Теперь представьте себе весь эффект этой драмы, ужас и уныние гостей, суматоху, гвалт — и, наконец, выслушайте ее последнюю, так сказать, комическую часть.
— Как, неужели не обошлось и без комического?
— Разумеется, как и во всех драмах.
— Что же такое?
— Я уже говорил вам, что дон Хозе был убит у ног другой своей любовницы?
— Говорили.
— Вы, вероятно, заметили ее, если только были на jtom балу.
— Как она была одета?
— Польской крестьянкой.
— Вся в бриллиантах?
— Буквально.
— Она приехала с другою дамой — на четверке белых, как снег, лошадей?
— Да, да.
— Ну, так кто же она? Какая-нибудь княгиня?..
— Как бы не так! Когда дон Хозе упал, она лишилась чувств… Все бросились к ней, сняли с нее маску… и узнали… ну, да вам никогда не догадаться!.. Это была дочь генеральского привратника.
Громкий и дружный смех всей компании был ответом на эти слова.
— Ну, не смейтесь, господа! — заметил Макс серьезно. — Может случиться, что и вы тоже влюбитесь в нее. Эта женщина, из-за которой убили дона Хозе, эта дочь привратника, которую приняли за княгиню, танцевавшая с посланником и со всею аристократией, — первая красавица всего Парижа… вы все ее знаете…
— Как же ее зовут?
— Банко.
— Конечно! — заметил громко Рокамболь. — У нее есть ложа в опере.
— Она на содержании у одного русского князя. Теперь мне понятны и белые лошади и бриллианты…
— Она дочь привратника в отеле генерала С. — проговорил Макс медленно и с ударением на словах.
— Но я удивляюсь не столько этому, как тому, что она могла попасть на этот бал, — заметил холодно Рокамболь.
— Это правда!
— И право, не могу этого понять.
— Позвольте же, — перебил опять Макс, — и дайте мне досказать все подробности этой истории.
— Говорите…
— Итак, Банко лишилась чувств в ту минуту, когда дон Хозе упал мертвый… Это убийство произошло в саду, где, разумеется, было не так светло, как в залах… Сначала никто не понял того, что случилось. Видели только, как дон Хозе упал… Танцевавшие сбежались, окружили маску, которая была в обмороке, арестовали цыганку и перенесли дона Хозе на диван в гостиную. Никто из окружавших Банко не знал ее в лицо. Сначала она была предметом общих попечений об ней; ее перенесли тоже в гостиную, и дамы поспешили снять с нее маску. Наконец, Банко открыла глаза и обвела вокруг себя изумленными глазами. В это время к ней подошел молодой человек и… вскрикнул от. удивления.
— Это невозможно! — прошептал он.
— Что вы хотите этим сказать? — обратились к нему.
— Вы знаете эту даму? — спросил он вместо ответа.
— Нет… Это, говорят, какая-то иностранка.
— В таком случае, — сказал он, — она поразительно похожа…
Он' не успел договорить своих слов, как подошел другой танцор и, не задумываясь, сказал: «Да ведь это Банко!»
Это имя мгновенно пробежало в толпе и дошло до ушей самого генерала. Пораженный этим именем, генерал подошел тоже к ней.
— И узнал дочь своего привратника?
— Ну нет; ее узнал отец. Услыхав имя Банко, он подошел вместе с прочими, — право, это имело трагикомическую сторону. При виде своей дочери отец побледнел от гнева, а она расхохоталась ему в лицо. Вышел громадный скандал. Отец Банко хотел вывести ее, но она, не стесняясь, сказала ему:
— Отправляйтесь, папаша, в свою дворницкую. Эти наглые слова вызвали реакцию у генерала, и без того уже взволнованного необъяснимым и таинственным убийством дона Хозе. Он остановил привратника и, подойдя к Банко, сказал ей:
— Прежде чем вас выведут отсюда, сударыня, не угодно ли вам объяснить, как вы попали сюда?
— Милостивый государь, — ответила ему весьма хладнокровно Банко, — вы сами сделали мне честь пригласить меня!
— Пригласить вас? — повторил с презрением генерал, делая особенное ударение на последнем слове.
— Да! Ваш приятель дон Хозе привез мне сегодня пригласительный билет.
Эти слова открыли глаза генеральше. Она вспомнила ту сказку, которую накануне дон Хозе рассказывал про одну иностранную княгиню.
— Так, следовательно, Банко была действительно любовницей дона Хозе? — спросил блондина мнимый маркиз де Шамери, по-видимому, очень заинтересованный рассказом Макса.
— Кажется, что так, но она отпирается от этого… По ее словам, дон Хозе был просто одурачен ею.
— Вот как!
— И он умер прежде, чем получил награду за свою небольшую подлость. Он, видите ли, влюбился в Банко — а она обещала ему свое сердце взамен пригласительного билета… Но так как дон Хозе умер, то билет достался ей даром.
— Чем же все это кончилось?
— Да тем, что я уехал домой в самую минуту этого объяснения.
— И вы больше ничего не знаете?
— Ничего, но я могу только утвердительно сказать, что через час после убийства дона Хозе все гости уже разъехались.
— Ну, право же, — проговорил маркиз де Шамери, вставая и расплачиваясь, — я сейчас поеду к генералу, а потом в отель де Салландрера.
Вслед за этим Рокамболь пожал руки своим приятелям и направился к двери, где остановился и, обращаясь к блондину, сказал:
— Милый Макс, позвольте мне задать вам еще один вопрос?
— Слушаю вас.
— Вы не насмехаетесь надо мной?
— То есть как же это?
— Во мне теперь родилось одно маленькое подозрение.
— В чем же оно состоит?
— В том, что вам вздумалось помистифицировать меня и заставить прогуляться к таким покойникам, которые находятся в самом добром здоровье.
— Позвольте мне заметить вам, что если бы меня вздумали так мистифицировать, то я вышел бы на смертельный поединок. А я, по правде вам сказать, не имею ни малейшего желания драться с вами.
— Простите меня!.. Но, право, все это так необыкновенно, — сказав это, Рокамболь поклонился и вышел.
— Этот господин порядочный простак, — заметил после его ухода Макс.
— Да, он не способен представить на какой-нибудь светский бал дочь своего привратника! — добавил один из молодых людей.
— И убить кого-нибудь кинжалом. Он кроток, как какая-нибудь молоденькая девушка, желающая выйти замуж, — докончил третий.
Если бы сэр Вильямс мог слышать эту апологию своему ученику, он, наверное, засмеялся бы им в лицо.
Маркиз де Шамери подъехал к отелю генерала. Двор отеля был полон народа. С раннего утра весть о происшествии на балу у генерала пронеслась по всему Парижу, и карточки соболезнования посыпались градом к генералу, но он никого не принимал.
Впрочем, тело цыганки лежало в зале нижнего этажа, так что мнимый маркиз де Шамери мог свободно видеть его.
— Бедная девушка! — прошептал Рокамболь с приличным этому случаю волнением.
— Ну, — добавил он мысленно, — тебе посчастливится, если тебя признают за ту самую женщину, которая жила в улице Роше, так как и я даже не узнаю тебя.
И затем он отправился в Вавилонскую улицу, то есть в отель де Салландрера.
Здесь его встретил швейцар в глубоком трауре.
— Герцог и герцогиня не принимают, — сказал он, когда Рокамболь потребовал, чтобы доложили о нем.
— Даже и друзей?
— Никого… завтра будут похороны дона Хозе, и вы получите пригласительный билет.
Рокамболь подал карточку и уехал.
— Держу пари, — сказал он себе, — что не далее как сегодня же вечером я получу весточку от Концепчьоны. Пойду теперь поболтать с сэром Вильямсом.
Выходя из кареты, во дворе своего отеля Рокамболь увидал своего зятя, виконта Фабьена д'Асмолля, возвращавшегося домой и уже знавшего о происшествии на балу у генерала С.
— Ты был вчера у генерала? — спросил он.
— Был.
— А сегодня утром промолчал о катастрофе?
— Да ведь я и сам ничего не знал. Это ведь случилось, как говорят, в три часа, а я уехал с бала ровно в два и сегодня утром за завтраком в cafe de Paris узнал подробности.
— Гм, гм… — пробормотал виконт, беря своего шурина за руку и наклоняясь к его уху. — Ты все еще любишь Концепчьону?
Маркиз притворился смущенным и взглянул вопрошающим взглядом на Фабьена.
— Что такое? — пробормотал он.
— Дон Хозе убит!..
— Ну так что же?
— Он ведь был женихом.
— В таком случае, мне кажется, невеста его должна разочароваться относительно его.
— Отчего?
— Оттого, что у него были две любовницы.
— И еще какие! — прошептал виконт и затем громко добавил: — Все это прекрасно, но я возвращаюсь к тому, что ты говорил.
— А именно?
— У Концепчьоны теперь нет больше жениха.
— Но, мой друг, — сказал Рокамболь, умевший покраснеть кстати и проявить должное замешательство, — я не люблю… и никогда и не думал о Концепчьоне де Салландрера…
— Зачем притворяться…
— Да уж, конечно, не теперь перед открытой могилой…
— Эх, Боже ты мой, да я и не говорю, что сегодня… речь идет о будущем, мы еще потолкуем; ты идешь к Бланш?
— Конечно.
И Рокамболь, будучи в восторге от своего мнимого зятя, последовал за ним к виконтессе и просидел у нее до восьми часов вечера.
Затем он отправился к сэру Вильямсу, нуждаясь в его совете.
Но когда Рокамболь изложил ему весь ход дела, то сэр Вильямс написал ему следующий короткий ответ:
— Жди письма от Концепчьоны или свидания с нею.
— Однако, черт побери! — пробормотал Рокамболь. И прождал целый вечер, но ни письма, ни посланного не было, и он, чтобы как-нибудь заполнить время, поехал в клуб и проиграл там в карты почти до трех часов ночи. Выходя из клуба, он получил через негра Концепчьоны письмо от нее и, вернувшись домой, прочел его.
В этом письме Концепчьона описывала состояние своей души и все то, что произошло со времени убийства дона Хозе.
«Мне хотелось бы увидеться с вами (Писала она), вы добрый и честный человек, вы протянули свою руку на защиту бедной, всеми покинутой девушки… Мне кажется, что вы придадите мне бодрости… Видеть вас! — Но где?.. Когда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16