— Я не требую вашей смерти, живите, напротив, живите для нашего соединения.
— Я не забуду этого. АХ, он хочет войны, этот скверный шевалье, хорошо, он её получит. Он демон — так я докажу ему, что я чертовка. К тому же чего нам пугаться? Он один, и мужчина, а нас — двое женщин…Мы с ним справимся.
— Ах, — простонала Кристина, — мое самое большое горе — мой отец…Вы слышали его угрозы. Не мой ли долг пожертвовать собой?
— Нет, тысячу раз нет. Ваш отец предпочел бы смерть постыдному союзу своей дочери с подобным негодяем…Шевалье грозил на него донести. Но, благодаря Богу, другие, более могущественные фигуры возьмут на себя, по просьбе Эктора, миссию быть его ходатаями…Сошлются на его годы и беды, и мы одержим победу. Если понадобится, мы бросимся к ногам короля: вы, мсье де Шавайе, Кок-Эрон, граф де Фуркево, все, и сверх того я, и мы увидим, как его величество уступит.
Актриса воодушевилась при мысли о борьбе.
— К тому же, в чем все дело? — продолжала она. — Надо расстроить козни ревнивца…В этом преуспевали не раз и ещё преуспеют, слава Богу. Вы подобны принцессе из волшебных сказок, заключенной в башню злым гением. Прекрасный рыцарь безутешен от потери и горит желанием вас освободить…Рыцарь вам известен, я — маленький паж…Положитесь на него…
— Я совершенно согласна.
— И маленький паж будет связным между принцессой и её возлюбленным.
Кристина пожала руку Сидализы.
— Что же вы собираетесь делать? — спросила она.
— Сама не знаю…Вам лучше быть здесь, пока мы не найдем надежного убежища от преследований врага. Положитесь на нас. Вы не останетесь долго в Шеврезе. У Эктора могущественные друзья. За вас будут хлопотать герцог де Рипарфон, герцог Орлеанский. Будьте спокойны и ждите от нас известий.
Простившись с Кристиной, Сидализа занялась составлением в уме множества планов. При этом более всего она опасалась вспыльчивости Эктора, которого не надеялась удержать, если он узнает место уединения Кристины. Поэтому она решилась не говорить ему об этом прежде, чем проникнет в намерения шевалье.
Между тем успехи Эктора в Марли, казалось, принимали все большие размеры. Его осыпал милостями король и друзья начинали думать, что под такой защитой он будет в состоянии бороться с ударами рока. Фуркево уже видел его маршалом Франции, кавалером всяческих орденов, герцогом и пэром королевства. Одного только Рипарфона беспокоил этот быстрый успех.
— Я не люблю, — говорил он, — необыкновенного счастья, возносящегося с первым взмахом к небу. Оно подобно цветам, распускающимся за одну ночь. Они вянут от первого луча солнца, их сражает первый удар ветра…
Слыша эти суждения, Поль брал Эктора под руку и уводил.
— Оставьте, — говорил он, — этого зловещего философа. С самой колыбели он носит в себе жало меланхолии.
Однажды, возвращаясь с прогулки, они встретили по пути Кок-Эрона.
— Смело бьюсь об заклад, — сказал Поль, — по лицу нашего приятеля видно, что он хочет сообщить нам новость.
— Да, — заметил солдат, покачивая головою, — новость есть, но хороша ли она или дурна, я этого не знаю. Вас спрашивал сегодня утром какой-то человек.
— Как он выглядел? — спросил Эктор.
— Как и все люди, довольно хорошо сложенный и начинающий седеть.
— Ты его знаешь?
— По правде говоря, нет.
— А его имя?
— Знаю. Вы слишком часто его повторяли, чтобы я его мог забыть.
— Так это…
— Брат Иоанн.
— Пустынник с горы Ванту? — вскричал удивленный Эктор.
— Он самый: краснощекий, широкоплечий, высокого роста, со смелым взглядом отважного плута и веселой наружностью.
— Познакомь меня с ним, — попросил Фуркево, — я уже давно этого желаю.
— Не замедлим, мсье, — отвечал слуга.
— Зачем он приходил? — спросил Эктор.
— Поговорить с вами. Он, казалось, очень был раздосадован, что не застал вас дома, и тогда я назвал себя.
— И твое прекрасное имя, конечно, привело его в восторг? — сказал Поль.
— Вы напрасно шутите, мсье! — возразил Кок-Эрон. — Скажу вам, что при этом имени радость появилась на его лице.
— Только при имени? Неприхотлив же брат Иоанн.
»— А, вы Кок-Эрон? — сказал он мне, — я очень рад. Ваш господин не раз говорил мне о вас, и мне захотелось познакомиться с вами.»
— Какой вежливый плут.
»— Вы человек, — прибавил он, — которому можно поручить дело, касающееся мсье де Шавайе. Я люблю его, как сына. Скажите ему, что у меня сегодня в семь часов свидание на мосту Пон-Нев с одним известным негодяем.»
— Он так сказал? — вскричал Эктор.
— Повторяю фразу слово в слово.
— Что он ещё сказал?
— Сказал, вам надо там присутствовать, ибо, может быть, там будет приоткрыта тайна, до сих пор вам непостижимая. Затем добавил:
»— Я брат Иоанн, бывший прежде пустынником. Мсье де Шавайе меня хорошо знает; но если, сверх ожидания, он не обратит внимания на мое приглашение, потрудитесь, почтеннейший Кок-Эрон, повторить ему два слова: «Марлийский лес». Он поймет.»
— Конечно понимаю! Ты говоришь, в семь часов на мосту Пон-Нев? — переспросил Эктор.
— На Пон-Нев и в семь часов, сегодня вечером, брат Иоанн будет на набережной со стороны улицы Дофин.
— Хорошо, мы там будем, — отвечал Фуркево.
— А, вы тоже едете?
— Если приятель из марлийского леса приведет с собой какого-нибудь разбойника, я беру на себя задачу с ним разделаться.
— Вы говорите о брате Иоанне? — спросил Эктор.
— Нет, о том, неуловимом…Не знаю сам, почему, но я доверяю брату Иоанну.
— И вы правы. Он сдержит свое слово.
— Остается ещё часа четыре, — продолжал Поль. — Переоденемся и пойдемте сорить деньгами в приемных её высочества наследницы. Там всегда много хорошеньких женщин, готовых посмеяться.
— Идемте, — согласился Эктор. — А ты, Кок-Эрон, проследи, чтобы наши лошади были готовы часам к пяти.
— Они будут готовы в четыре, маркиз, — отвечал Кок-Эрон.
ГЛАВА 36. ЧЕЛОВЕК ПРЕДПОЛАГАЕТ, А ЖЕНЩИНА РАСПОЛАГАЕТ
Когда господа Шавайе и Фуркево появились в игорной галерее, там множество вельмож и придворных дам окружали принцев и принцесс королевской крови. Столы уже были расставлены, карты приготовлены, кресла и табуреты размещены в кружок. Приход короля, очень любившего игру, заставил сесть за карты. По примеру Фуркево, которому нравилась грациозность и веселость герцогини Беррийской, Эктор подошел к столу этой молодой принцессы, став немного позади неё и в стороне. Она заметила его и отвечала на его поклон прелестным движением головки.
Поль бросил столь красноречивый взгляд на Эктора, что тот, пожав плечами, не мог удержаться от улыбки. Затем Поль приблизился к Эктору и, наклонившись к его уху, произнес:
— Не представляйте из себя такого равнодушного. Есть люди, которые приняли бы позу Аполлона Пифийского из-за половины оказанного вам внимания.
— Что за вздор! — ответил Эктор.
— Вздор этот прелестный, и его было бы приятно слышать в продолжение всей жизни. Меня на этот счет не проведете!
— Вы ошибаетесь.
— Что это — скромность или скрытность? — нахмурил брови Поль.
Эктор готов был возражать, когда герцогиня Беррийская обратила взгляд в его сторону.
— Что говорит вам господин Фуркево? — спросила она.
— Ваше высочество, почти ничего.
— Понимаю, вздор, но все же?
— Как вам сказать… — потупился несколько смущенный Эктор.
— Очень просто, так, как было вам сказано.
— Ваше высочество, он переводил мне довольно живой прозой басню «О плавающих палках», вам, может быть, известную:
Вдали плывут горою, вблизи же ничего…
— Это значит, ваше высочество, — вмешался Поль, — что мсье де Шавайе очень упрям. Я показываю ему на звезды, а он утверждает, что это фонари.
Герцогиня Беррийская перевела взгляд с одного молодого человека на другого. Затем произнесла:
— Господин Фуркево говорит с такой уверенностью, которая подтверждает справедливость его слов, а не ваших. Подумайте хорошенько, господин Шавайе, может быть, он и прав.
— Все эти сокровища, — прошептал Поль, наклоняясь к своему другу, — расточаются неблагодарным! Вы пожинаете, а я несчастный жрец любви, смотрите, достаются мне хотя бы колосья?
— Нет-нет, — ответил Эктор с жаром, но тихонько, — принцесса не поняла значения ваших сравнений. Это невозможно!
— Полноте, женщины всегда быстро все понимают, а принцессы вдвое быстрее прочих.
Герцогиня Беррийская вновь принялась за игру. Карты летали в её руках с невыразимой прелестью, время от времени милый смех, звучный и нежный, как серебристый звон кастаньет, открывал её белые и блестящие, как жемчуг, зубки.
— Вы не играете? — спросила она минуту спустя Эктора.
— Играть против вас я никогда не осмелюсь, — отвечал Эктор, — а играть за вас значит выиграть наверняка. Посмотрите, ваше высочество, вы выигрываете при каждом ходе.
— Значит, из робости и добродетели вы ничем не рискуете…Берегитесь! Кто не рискует, ничего не выигрывает.
— Одно слово, ваше высочество — и я рискну всем.
— Правда ли это? — возразила она, бросая из-под опущенных ресниц бархатный взгляд на молодого полковника.
— Испытайте, ваше высочество…за вас или против вас, по вашему выбору.
— О, нет…Я сберегу эту жаркую преданность для более важных случаев.
— Это значит, что покуда я ни к чему не годен?
— Совсем нет, и вы слишком мало цените ваши достоинства.
— Так прошу, ваше высочество, доказать мне обратное.
— Вы этого хотите?
— Очень хочу.
— Если так, я назначаю вас своим казначеем.
— Согласен…хотя должно признаться, я ещё не совсем опытен в этой должности.
Счастливый ход принес принцессе сотню дукатов.
— Скорее! — сказала она, смеясь, — возьмите вашу шляпу в обе руки…Так…Сядьте возле меня…Ваша шляпа будет моей шкатулкой, и я брошу в неё мои сокровища.
Она брала дукаты горстями и бросала их в шляпу Эктора. При этом её руки часто встречали руки Эктора. Принцесса блистала и смеялась. Эктор вдыхал в себя благоухание её волос, смотрел на перламутровую белизну её округлых и бархатистых плеч, встречал её взгляды и предавался мечтаниям.
Вдруг часы пробили пять.
»— Пора,» — подумал он и обменялся с Полем быстрым взглядом.
Герцогиня Беррийская продолжала играть, Эктор держал в руках вверенные ему сокровища, оседланные лошади ждали. Брат Иоанн мог потерять терпение и случай был бы потерян, однако вежливость не позволяла оставить принцессу, назначившую его своим казначеем. Что было делать?
Эктор думал, что часа достаточно, чтобы доехать от Марли до Пон-Нев, и что он успеет на место свидания, отправившись даже в шесть.
В игре время проходит скоро, и когда часы пробили шесть, Эктору казалось, что не прошло ещё десяти минут, как они били пять. Его пальцы начали мять поля шляпы, от которой не могли оторваться
Убивают врага, преграждающего вам дорогу; восстают против препятствий, противящихся успеху ваших намерений; борятся с затруднениями, посылаемыми случаем или соперничеством; но не оставляют грубо молодую и хорошенькую принцессу, которая вам улыбается и смотрит на вас красноречивым взглядом.
Поэтому мучение, испытанное Эктором, было не без удовольствия. Он желал от глубины души, чтобы неожиданное обстоятельство его освободило, но, так как оно не являлось, он подчинился своему мучению с покорностью, доказывающей силу его философии.
Эктор и Поль обменялись взглядом, полным тревоги с одной стороны и насмешки с другой; после этого Эктор, угадавший мысль своего друга, поднял глаза к небу, как будто призывая его в свидетели своей невинности.
Фуркево принял недоверчивый вид и продолжал спокойно наблюдать, как человек, у которого впереди ещё много времени.
Впрочем, хорошенько погоняя лошадей, ещё можно было прибыть вовремя на Пон-Нев. Эктор брался проехать расстояние, отделявшее Марли от Парижа, за полчаса. Стало быть, он мог потратить ещё полчаса без угрызений совести.
К тому же Эктор знал, что брат Иоанн был человек изобретательный; он найдет способ удержать своего собеседника, и его терпение не возмутится из-за нескольких минут опоздания.
Четверть часа спустя герцогиня Беррийская встала. Эктор думал, что минута свободы настала, но тут — странное дело — он вздохнул.
Принцесса повернулась к нему.
— Я назначала вас в мой штат, — сказала она с обольстительной улыбкой, — и вы при нем останетесь.
Эктор молча поклонился. Насмешливый взгляд Поля преследовал его.
— Вы последуете за нами в сад, — продолжала принцесса, — вечер превосходный, и мы побеседуем, гуляя. Я должна вознаградить вас за нелегкий труд.
— Такая сладкая награда за такой приятный труд! Вы очень щедры, герцогиня, — отвечал Эктор.
Он передал деньги в руки пажа и последовал за герцогиней Беррийской, сходившей с террасы.
В то время, как общество выходило из дворца, пробила половина.
— Бедный Кок-Эрон выходит из себя, — тихо сказал Поль Эктору. — Я посоветую ему лечь в постель.
— Сохрани вас Боже! Мы загоним лошадей, но приедем к концу разговора, — ответил Эктор на ухо Полю.
— Бедные животные! Они расплатятся за всех, — прошептал Поль.
Герцогиня шла по песку аллей величественной поступью. Эктор был рядом. Принцесса с казначеем остановились у фонтана.
— Вы молчаливы, как сновидение. Может быть, вы мечтаете? — сказала герцогиня Эктору, никогда не подчинявшемуся так сильно чужому влиянию.
— С кем иногда не случается? — отвечал Эктор.
— Иногда? Это немного.
— Этого иногда бывает слишком много.
— Как это понимать?
— Мечта — непокорный конь: ему доверяются, и часто, с первым скачком он уносит вас в страну вымыслов. Это минуты ослепления, потом все исчезает, кроме сожалений.
— Сожалений об утраченном, не так ли?
— Не совсем. Сожалений о том, чего никогда не имели.
Принцесса взглянула на Эктора. Ее глаза блестели, как две капли росы на цветке.
— Нет, — сказала она, — того, чего не имели, надо было добиться.
Эктор, которого такой поворот разговора навел на мысль о Кристине, вздохнул.
— Одним богам принадлежит право достичь невозможного, — сказал он, — а я лишь воин.
— Однако, — возразила герцогиня, — как видно из мифологии, и пастухи покоряли богинь.
— В стране вымыслов, сударыня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46