Мне нужно будет время, чтобы к нему подготовиться.– Не уходите от разговора! – воскликнула Люсинда. – Я хочу знать все о Шато-Паньон и о том, почему вы туда попали.Роберт сжал губы и отрицательно покачал головой:– Нет, мы будем обсуждать только предстоящий урок!– Вам когда-нибудь говорили о том, что вы до невозможности упрямы?– Говорили, и что?– Роберт, я… – Люсинда запнулась и попыталась отвернуться, но быстро справилась с собой и снова посмотрела ему в глаза: – Я пришла сюда, чтобы узнать о вас как можно больше.– И зачем вам это надо?– Надо, поверьте.В глазах Люсинды Роберт читал неумолимо растущее подозрение. Разумеется, он чересчур упрямо не желал с ней разговаривать, но и ее скрытность казалась ему в высшей степени непонятной.– Разве произошло что-то особенное? – спросил он. – Или Джеффри протестует против того, чтобы вы терпели меня?– Ради Бога, не надо говорить о терпимости или нетерпимости! – запротестовала Люсинда. – И вообще, давайте поговорим о Джеффри позже!Роберт понял, что она чем-то встревожена.– Люсинда! Вы можете сказать мне, что угодно!Впервые он назвал ее по имени, и Люсинде понравилось, как это имя прозвучало.– Ведь мы друзья! – мягко сказала она. – Но если вы не желаете откровенно говорить со мной, то почему я должна быть честной и откровенной с вами?Их взгляды на мгновение встретились и сразу же разбежались в разные стороны.– Что вы хотите знать? – грубо спросил Роберт.Боль и нежелание говорить так явственно прозвучали в его голосе, что Люсинда задумалась, стоит ли продолжать допрос. Она отложила бы этот разговор сразу же, если бы не слова отца о важности деталей, связанных с замком на Пиренеях. И все же было очевидно, что продолжать разговор здесь, на улице, перед парадным крыльцом дома Джорджианы, вряд ли целесообразно.– Может, вернемся в дом? – предложила Люсинда.– Не знаю, смогу ли я много вам сообщить. – Роберт пожал плечами. – Кроме того, я хотел бы еще побыть на свежем воздухе.– Что ж, тогда мы еще чуть-чуть погуляем!– Где?– Да просто обойдем пару раз вокруг квартала. Идет?– Идет.Люсинда взяла Роберта под руку, и они медленно пошли вдоль длинного здания из белого кирпича. Роберт шел спокойно: как видно, боль в его колене утихла; однако само наличие этой раны позволяло Люсинде прижиматься к Роберту, якобы для того, чтобы поддерживать его.Несколько минут оба шли молча, и Люсинда в конце концов поняла, что должна первой начать разговор. Она все оттягивала этот момент, поскольку опасалась причинить Роберту боль какой-нибудь неосторожной фразой, но ей было крайне важно узнать о нем как можно больше, и наконец она решилась:– Листая тетради отца, я обнаружила три главные причины, почему он опустил кое-какие детали. Первая заключалась в том, что военная кампания развивалась до того стремительно, что Баррету просто не хватило времени, чтобы написать обо всем. Вторая причина в том, что каждое сражение или военное столкновение стоило больших потерь с обеих сторон и писать об этом было очень тяжело. А в-третьих, генерал просто не касался тех или иных конкретных деталей по соображениям безопасности и сохранения военной тайны на случай, если его тетради попадут в руки противника.– Также те или иные детали не попали в тетради, поскольку генерал не посчитал их сколько-нибудь значительными, – добавил Роберт.– Да, вы, наверное, правы! Более того, генерал Баррет с самого начала своей работы над записками старался отмести все постороннее.Они снова замолчали, продолжая кружить вокруг квартала. Наконец Роберт нарушил молчание:– Вы ведь хорошо относитесь к генералу Баррету, не так ли?– Да, я очень люблю отца. Он никогда не третировал меня и всегда уважал как женщину. А еще он дал мне превосходное образование…– Начав жизнь с благих намерений, он быстро протрезвел, когда попытался применить их на практике и сделаться полезным не только своим сверстникам, но и человечеству в целом, – с улыбкой почти продекламировал Роберт.Люсинда тут же уточнила:– Это из «Франкенштейна», не так ли?Она вспомнила книгу, которую читала все последние дни.– Вы догадались или знали об этом? – с недоверием спросил ее Роберт.– Я в очередной раз воспользовалась дедуктивным методом, в котором уже достигла немалых успехов. К примеру, я установила три основные причины немногословности своего отца при описании им Шато-Паньон и сражения при Байонне. Это – затраченное время, конкретность, а также вопросы, связанные с государственной тайной.– Не возьму на себя смелость утверждать, о чем думал генерал Баррет, – сказал Роберт тихим, странно таинственным голосом, – но готов согласиться, что вы правы.Люсинда нервно глотнула воздух. Она не могла прямо спросить у Роберта, почему он не любит генерала Баррета и всегда не согласен с тем, что ее отец считает крайне важным. После того, что Люсинда уже узнала, ей стало ясно – между тем и другим существует тесная связь.Она посмотрела в напряженное лицо Роберта и осторожно произнесла:– Итак, замок Шато-Паньон был тюрьмой…– Своего рода!– Что вы имеете в виду?Дыхание Роберта сделалось прерывистым, и он тихо, с невольно прорывающейся злобой, проговорил:– Я мало что там успел увидеть, но уверен – замок был превращен в тюрьму для британских офицеров для того, чтобы выжать из них информацию.Люсинда поняла, что Роберт имел в виду: нужные сведения французы выбивали у англичан с помощью пыток. Та же участь, несомненно, постигла и самого Роберта.– Простите меня! – прошептала она.– Ничего. Это же не ваша вина!– Вы раньше об этом никогда не рассказывали, не так ли? – спросила Люсинда, хватая Роберта за руку и крепко сжимая ее.– Нет. Я только рассказал Джорджиане кое-что из того, что не должен был разглашать, о чем ее и предупредил. Она удовлетворилась услышанным и больше ни о чем не спрашивала. Правда, подозреваю, она мало что поняла из моего рассказа…– Вам запрещали разговаривать?– Даже между собой! Если кто-то из охраны случайно слышал хотя бы одно слово, сказанное шепотом, то провинившегося вытаскивали во двор и жестоко избивали.– Но вы говорили, что французы хотели получить от пленных информацию. Если им было запрещено разговаривать даже друг с другом, то как же…– Мы могли разговаривать только с надзирателем, и ни с кем больше.Люсинда почувствовала, как напряглось тело Роберта. На мгновение он закрыл глаза и прошептал:– Целых три года я старался забыть обо всем этом и не хотел бы снова вспоминать…– Тогда не будем больше об этом говорить!Она подумала, что отец с его непременными расспросами о Шато-Паньон и о том, что там делал Роберт, может подождать, как, впрочем, и ее собственное не до конца удовлетворенное любопытство…Они прошли молча еще несколько шагов, как вдруг Роберт мрачно проговорил:– А может быть, я все-таки буду об этом вспоминать. Странно, но если я мог помнить те ужасы и не умереть, то это, наверное, не так страшно…Боже! Внезапно Люсинда поняла, что вопрос состоял не в том, будет ли Роберт говорить обо всем этом, а сможет ли она сама выдержать его ужасные признания! Конечно, Люсинда слышала много рассказов, выдумок и даже анекдотов, связанных с недавней войной, но ни в одном из них не было скрыто столько ужасов, происходивших наяву!– Тогда расскажите мне только то, что сможете, – попросила она.Роберт посмотрел на Люсинду, и ей показалось, будто перед его глазами в одно мгновение прошла целая вечность.– Простите меня! – тихо сказал он.– Простить? За что?– За то, что рассказываю вам все эти кошмары. Вам они абсолютно не нужны – только нервы портят. Продолжайте разговаривать со мной как-с нормальным живым существом – так будет гораздо лучше!Сердце Люсинды сжалось. Она еще крепче ухватилась за руку Роберта и повернула его лицом к себе, а потом, поднявшись на цыпочки, поцеловала в губы.Роберт обхватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Его ладони скользнули вниз и, на мгновение остановившись на груди, сомкнулись за ее спиной на талии.– Люсинда! – прошептал Роберт.– Тс-с! Поцелуйте же меня! – Она попыталась прижаться к нему всем телом, но внезапно почувствовала перед собой каменную статую, которую была не в силах сдвинуть с места. – Что с вами? – удивленно спросила она.– Тише! Видите тот кеб?Действительно, их нагонял экипаж. Роберт поднял руку, и возница, остановив лошадей, спрыгнул с облучка и почтительно открыл дверцы. Не произнося ни слова, оба расположились на заднем сиденье. Кеб тронулся, и колеса застучали по булыжной мостовой.– Вы так и не рассказали мне о плане своего третьего урока для Джеффри, – со вздохом произнес Роберт.В голосе его звучал металл, как будто всего за минуту до этого он не целовал Люсинду…Так вот в чем дело – в поцелуях! Потому-то Роберт и вспомнил сейчас о Джеффри. Она целовала его, а своим учеником выбрала лорда Ньюкома!– Я намереваюсь сказать вам кое-что сегодня вечером, – ответила Люсинда.– И это, наверное, будет плохая весть для меня!Да, это будет, а скорее, уже стало плохой вестью для Роберта. А может быть, также и для нее.– Чертов предатель! – донесся снаружи мужской голос.Роберт загородил собой окошко, не позволив Люсинде выглянуть; обернувшись, она увидела лишь стремительно удалявшуюся карету.– Кто это был?– Уолтер Фенгроув и его жена.– Он имел в виду вас? Но почему он позволил себе подобное оскорбление?– Не знаю, – пробормотал Роберт, и лицо его стало серым.– Роберт?– Я в полном порядке. Нам надо поскорее вернуться к Джорджиане – опасно оставлять ее одну в таком положении. Если что-нибудь случится, ей потребуется помощь.Люсинда готова была поручиться, что Роберт далеко не в порядке, но она не хотела еще более раздражать его, а потому утвердительно кивнула:– Да, вы правы! Действительно, нам надо поскорее вернуться к Джорджиане… Глава 14 Теперь все пропало!Виктор Франкенштейн(М. Шелли «Франкенштейн») Роберт немного поговорил о Шато-Паньон и вовсе не умер от этого. Как он и говорил Люсинде, это даже в каком-то смысле принесло ему некоторое успокоение… или принесло бы, если бы не мерзкая выходка Уолтера Фенгроува…Что-то случилось. Что-то пошло не так, как следовало. Роберт ощущал это всем телом и нисколько этому не удивлялся. Он чувствовал себя слишком хорошо и даже начинал строить планы на будущее. Ему казалось, что жизнь понемногу снова к нему возвращается, особенно когда рядом была Люсинда.Почти сразу после того, как они вернулись с прогулки, Люсинда пересела в свой экипаж и уехала домой, а Роберт остался стоять в холле, о чем-то размышляя. Потом он резко повернулся и направился в гостиную.Джорджиана продолжала сидеть на той же кушетке и явно чувствовала себя не лучшим образом.– Тебе не следовало выходить из дома, даже ненадолго, – упрекнул он ее.– Нет, мне это было необходимо. Хотя я, верно, и выглядела как бегемот, только что вылезший на берег!– Надеюсь, сейчас ты чувствуешь себя лучше?– По крайней мере я не покрылась пятнами, как зачастую происходит с женщинами в моем положении…– Я сейчас принесу тебе пару подушек.Прежде чем Роберт вышел, Джорджиана постаралась немного выпрямиться. Когда ей это не удалось, она смущенно улыбнулась и спросила:– Люсинда показалась мне очень расстроенной. Ты не знаешь, у нее ничего не случилось?Меньше всего Роберту сейчас хотелось огорчать Джорджиану, но все же он, скривившись, нехотя ответил:– Когда мы ехали обратно, какой-то сумасшедший, проезжая мимо, непотребно обругал нас из окна своего экипажа – вот она и расстроилась Так я схожу за подушками?– Будь добр! Кстати, принеси мне книгу, которую я оставила на столе в библиотеке.– Непременно!Роберт вышел, а Джорджиана махнула ему вслед рукой со словами:– Желаю тебе сегодня быть счастливее, чем вчера!«Что ж, – подумал Роберт, – надеюсь, так оно и будет».Как бы в ответ на эти мысли он действительно почувствовал прилив сил и надежд на лучшее будущее и решил по возможности продлить это состояние.Взяв со стола нужную книгу, он принес ее Джорджиане, после чего вернулся в библиотеку. Там он достал с полки первую попавшуюся книгу и принялся ее читать. На всякий случай он оставил полуоткрытой дверь, чтобы услышать голос Джорджианы, если ей потребуется какая-либо помощь.Примерно через час Роберт закрыл книгу, встал и вышел в холл. В тот же момент дверь открылась и на пороге появились Эдвард с Тристаном…– Этого не может быть! – воскликнул Эдвард. – Готов держать пари на фунт стерлингов, что…– Тише! – остановил его Роберт. – Джорджиана, кажется, заснула.Они осторожно открыли дверь и вошли в гостиную. Но оказалось, что Джорджиана все еще продолжала бодрствовать.– Ты принес мне лимонад со льдом, Тристан? – спросила она.– Да, дорогая! – откликнулся Тристан и, положив ладонь на локоть Роберта, шепнул ему на ухо: – Подожди в моем кабинете!Первым желанием Роберта было уйти и спрятаться где-нибудь в уединенном тихом уголке, чтобы не выслушивать того, что собирался сказать ему старший брат, однако он все же сумел перебороть себя.Пока Эдвард подробно рассказывал Доукинсу о лодочных гонках на Темзе, Брэдшоу и Эндрю коротали время в холле. У обоих было мрачное, даже злое выражение на лицах. Никто из них ни разу не взглянул на Роберта, он же, превозмогая боль в колене, постоял некоторое время в гостиной и нехотя направился в кабинет Тристана.Старший брат вошел туда несколькими секундами позже. Роберт слышал, как захлопнулась дверь, но даже не повернул головы.– Садись, – услышал он голос Тристана за спиной.– Спасибо, не хочу!– Ну хорошо. – Виконт вздохнул. – Я только хотел сказать, чтобы ты не выходил из дома сегодня ночью.– Это еще почему?– Может быть, ты наконец соблаговолишь посмотреть на меня и не отворачиваться хотя бы на время нашего разговора?Роберт тяжело вздохнул и, повернувшись лицом к брату, стал смотреть через его плечо в окно.– На протяжении вот уже трех лет ты упорно стараешься заставить меня найти себе занятие, – проговорил он сквозь зубы. – Отчего же сегодня ты протестуешь против моей поездки в Воксхолл?– Сейчас мне трудно все объяснить, Роберт, и к тому же я крайне не хотел бы портить тебе настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35