— Неужели вы ее еще помните?— Во всяком случае, память моя сохранила картину пышного празднества в Кастилии — ослепительные краски, живописные костюмы. А какие турниры были устроены в мою честь! Сам король Альфонсо посвятил меня в рыцари и подарил великолепного боевого коня! Этот конь верно послужил мне на ристалище! Я смог выбить из седла всех противников.При упоминании о коне Розамонд выдернула руку.— Что ж, раз уж невеста не сумела произвести впечатления, хорошо хоть жеребец запомнился, — дерзко бросила она.К счастью, лорд Эдуард отвлекся созерцанием десерта, специально приготовленного для него леди Элеонорой. Слуги внесли в комнату серебряные блюда с огромными сливовыми пудингами, плававшими во взбитых сливках с вином и сахаром. Когда к ним поднесли факел, вино тут же загорелось синеватым пламенем. Музыканты заиграли в честь победы над мятежниками.Все радовались, пили, болтали. Роджер всем своим существом остро ощущал присутствие сидевшей рядом женщины. Украдкой он изучал ее точеный профиль в мерцающем голубом свете, гадая, о чем она думает. Боги, наверное, были благосклонны к нему в тот день, когда устроили помолвку с незаметной двенадцатилетней девчонкой. Эдуард благословил этот союз, желая наградить своего друга, потому что Розамонд Маршал была богатой наследницей. Но кто мог тогда подумать, что она превратится в надменную красавицу с горячим нравом — неотразимо соблазнительное сочетание! Роджер понимал, что она не желает иметь с ним ничего общего и сделает все, чтобы избежать их брака, но ему были совершенно безразличны ее устремления. Увидев Розамонд, он вознамерился ее получить. И чем скорее, тем лучше.Роджер перевел взгляд на принца. Граф Симон верно подметил: они с Эдуардом очень похожи. Обоих природа наградила непомерными амбициями. Возможно, именно поэтому их дружба так крепка. И еще потому, что они поверяли друг другу свои тайны и готовы были сохранить их любой ценой.Любой ценой…Слова эхом отзывались в мозгу, пока Роджер обводил глазами зал. Кто из собравшихся здесь людей пойдет на все, чтобы достичь цели? На любые жертвы? Только двое: Симон де Монфор и Эдуард Плантагенет.А он сам?В темных глубинах его души уже был готов ответ. К этим именам вполне можно прибавить его собственное. Его можно обвинить во многом, но только не в праздности. Этим грешил его отец, доведший своим бездействием семью до нищеты. Слава Богу, хоть дядя оказался достаточно честолюбив! Употребив влияние и связи при дворе, он добыл племяннику место пажа и сказал Роджеру, что будущее — в его собственных руках. А теперь он не мыслит свое будущее без непокорной красавицы.Род улыбнулся. Ну уж нет, он не даст Розамонд Маршал выскользнуть из его сети!Разговоры о браке расстроили Розамонд, и, едва слуги стали убирать со столов, она поспешила исчезнуть. На выходе ее перехватила сгорающая от любопытства Демуазель.— О, Розамонд, он так красив! Что он тебе сказал?— Лорд Эдуард? — притворилась непонимающей Розамонд.— Нет, глупышка, Роджер де Лейберн!— Ты считаешь его красивым?— О да! Смуглые брюнеты просто неотразимы! Стоит мне посмотреть в его зеленые глаза, как у меня колени слабеют и сердце замирает!— Да, и у меня тоже. В желудке неладно, и тошнота подступает к горлу.— Ах, Розамонд, ты просто невыносима! — засмеялась Деми.— Знаю. Я намеренно обвинила его в том, что он женится на мне из-за денег.— Но это единственная причина, по которой мужчины берут нас в жены. Дочери благородных семейств никогда не выходят замуж по любви. Может, ты именно об этом втайне мечтаешь, Розамонд?— Любовь? — фыркнула та. — Очень надо! Мне и думать об этом не хочется! — Больше она никогда не позволит себе испытывать к кому-нибудь глубокие чувства. — Ни за что не сяду рядом с ним завтра вечером, — поклялась она. — И найду способ разорвать проклятую помолвку! Он, конечно, постарается настоять на своем, но если воображает, что я выйду за него и покорно преподнесу приданое, его ждет жестокое разочарование!Покои Симона и Элеоноры были расположены наверху, в главной башне замка Кенилуорт, именуемой башней Цезаря. После ужина Симон поспешно поднялся наверх и увидел, что жена успела зажечь свечи из душистого воска и поставить перед пляшущим в очаге пламенем.Кровь Симона закипела в предвкушении горячих ласк. Элеонора всегда велела зажигать в спальне огонь, чтобы они могли ходить обнаженными.Сердце Симона неистово забилось. В чреслах сгустилась тяжесть, когда он увидел Элеонору, вошедшую сквозь смежную дверь. Она успела снять драгоценности и наряд, оставшись в чулках и сорочке, чтобы он смог ее раздеть сам.Симон распахнул объятия, и жена бросилась ему на шею.— Добро пожаловать домой, Сим! — Она всегда называла его так, когда они оставались наедине.Симон прижал ее к своему сердцу и пробормотал:— Ты сделала мою жизнь полной. — Отстранив ее, он стал жадно вглядываться в любимое лицо, пораженный тем, что после стольких лет его потребность в ней была все так же велика, как в тот день, когда он убедил ее тайно с ним обвенчаться. — Ты не представляешь, как я скучал по тебе!— Еще как представляю! Ведь не случайно ты ворвался домой в середине ночи. Теперь моя очередь показать тебе, как тосковала я, — шутливо бросила она, пытаясь скрыть силу обуревавших ее эмоций.Каждый раз, провожая Симона на очередную войну, она боялась, что больше никогда его не увидит. С годами Элеонора привыкла не выказывать страха. Как может он поверить в свою неуязвимость, если она усомнится в нем?Элеонора прильнула к возлюбленному так, словно опасалась потерять, зная в глубине души, что однажды он не вернется с победой. Но сейчас неподходящий миг для грустных мыслей.— Я всегда забываю, как ты велик! — рассмеялась она.— Позволь мне освежить твою память, — многозначительно предложил он и дрожащими от нетерпения руками стянул с нее сорочку и снял чулки. — Пройдись по комнате, — попросил он.Элеонора вынула из волос шпильки, и роскошный водопад обрушился на ее плечи. Гибкой кошачьей походкой она шествовала по комнате, зная, что, несмотря на возраст, навсегда останется молодой и прекрасной в глазах Симона.Он поспешно сбросил одежду и последовал за женой, не в силах противостоять искусительнице.— Отнеси меня на кровать, — прошептала она, и муж подхватил ее на руки. Элеонора нежилась в лучах его страсти. Каждый раз, когда Симон уходил на войну, ей приходилось быть мужественной и сильной, но теперь рядом с ним на гигантском ложе она могла позволить себе быть мягкой, нежной и женственной. Все, что он проделывал с Элеонорой, вселяло в нее восхитительную слабость. Его руки касались всех чувствительных местечек; он точно знал, как распалить ее чувства губами и пальцами, и она купалась в желании, пробуждаемом в ней его мощным мускулистым телом.Симон поспешно подмял ее под себя и с чисто мужской уверенностью заполнил истомившееся лоно.— Сим! Сим! — стонала Элеонора.Услышав сорвавшееся с губ любимой свое имя, Симон задрожал.— Я люблю тебя, драгоценность моего сердца, — шепнул он.Элеонора коснулась его губ своими. Она никогда не любила его сильнее, чем в эту ночь.Следующий день был отмечен прибытием новых гостей. Братья де Уоррен — Линкольн и Джон, граф Суррей, — привели с собой целый полк рыцарей. Часа через два появился Гилберт, сын Ричарда де Клара, со своей женой.Отец не позволил ему участвовать в валлийской кампании, потому что ему было всего пятнадцать лет, но доверил управлять Глостером в свое отсутствие.Розамонд и Деми искренне обрадовались рыжеволосому Гилберту, которого знали с детства. Покончив с приветствиями, обе, не веря собственным глазам, уставились на красавицу брюнетку, стоявшую рядом. Завидуя огромному состоянию де Кларов, король Генрих пять лет назад поспешил выдать за Гилберта свою племянницу-чужеземку, но девушки увидели ее впервые.Гилберт поздоровался с хозяйкой и тут же улизнул на поиски своего друга Гарри Олмейна. Если Элеонора де Монфор и удивилась приезду молодой женщины, то ничем этого не выказала.— Это Алиса де Клар, жена Гилберта. Позволь представить тебе мою дочь Демуазель и Розамонд Маршал.— Добро пожаловать, леди Алиса, — улыбнулась Деми. Взгляд Алисы безразлично скользнул по девочке и остановился на Розамонд.— Неужели еще одна Маршал? Похоже, им нет конца, — обронила она с пикантным французским акцентом.Розамонд, негодующе сверкнув глазами, открыла было рот для достойного ответа, но Алиса ее упредила.— Нет-нет, пожалуйста, не трудитесь объяснять степень родства с моим мужем. Это чересчур сложно. Его кузены столь же многочисленны, как глостерские овцы, — фыркнула она и снова обратилась к графине: — Леди Элеонора, надеюсь, вам известно, что мы с Гилбертом спим в разных комнатах и у каждого свои покои?Элеонора пристально посмотрела ей в глаза:— Мне известно все.В этот момент в зал, спотыкаясь, вошел оруженосец Гилберта, сражавшийся с огромным сундуком.— А это часть моих вещей, — протянула Алиса. — Но прежде всего мне нужна ванна.— Прежде всего тебе нужна ванна, — бесстрастно повторила Элеонора, стараясь не рассмеяться. — Пойдем со мной наверх.— Спешит смыть запах глостерских овец! — объявила Розамонд, не потрудившись понизить голос.К сожалению, король выдал замуж сестру своего единокровного брата Алису Ангулемскую за отпрыска самого богатого английского рода, не посчитавшись с тем, что Гилберту де Клару в то время было всего десять, а шестнадцатилетняя Алиса расцвела и могла считаться настоящей женщиной.— Бедняга Гилберт, — прошептала Деми. — Как, должно быть, ужасно — он женился на взрослой особе, которая долгие годы ждет, пока он вырастет!— Она считает его недостаточно зрелым, чтобы делить с ней ложе, но готова разделить с ним богатство, — отрезала Розамонд.— Да, я заметила, что ее плащ подбит горностаем.— Старается поведать всему миру о своем родстве с королями. Неудивительно, что бароны ненавидят чужеземных родичей Генриха. Они как саранча, готовая сожрать все, до последней былинки.— Мама определенно была с ней холодна, — хихикнула Деми. — Готова поклясться, она наденет свой лучший наряд, лишь бы затмить наглую девицу.Лорд Эдуард провел первый из длинной череды дней с Симоном де Монфором. Они могли беседовать часами, обмениваясь мыслями и делясь секретами военного искусства, к которому Эдуард питал особый интерес. Обсуждали они также новые пути и методы управления страной.Граф Симон, исполненный решимости привлечь наследника на сторону баронов, пускал в ход все способы убеждения в надежде, что принц Эдуард поймет его правоту. На этот раз знать, приехавшая в Кенилуорт, намеревалась вынудить короля исполнить обещания, данные в Оксфорде. Высшие государственные посты должны занять не чужеземные родственники и фавориты Генриха, а английские аристократы.Симон не забыл похвалить Эдуарда за участие в валлийской кампании.— Насколько я понял, Ллевелин Уэльский согласился подписать перемирие на два года лишь потому, что мы были заодно. Плантагенет вместе с баронами — неодолимая сила.Эдуард признавал правоту Симона и с каждой минутой все больше понимал меру ответственности за то наследство, которое ему предстояло получить. Симон считал, что король должен исполнять свой долг по отношению к подданным, и не ленился подробно объяснить, в чем этот долг заключается. Хотя он знал, как горячо принц любит отца, все же надеялся, что Эдуард видит и недостатки короля.Симон подробно разбирал каждый пункт Оксфордских провизий, подписанных Генрихом под давлением баронов, и подчеркивал, что они достаточно разумны и смогут обеспечить систему справедливого правления, дающего определенные преимущества как знати, так и простолюдинам, и сделать Англию сильнее.Эдуард и Симон часто спорили, но всегда находили общий язык и соглашались по многим политическим и военным вопросам.Позже к ним присоединился Ричард де Клар, граф Глостер, первый пэр Англии. Его имя стояло первым на пергаменте с Оксфордскими провизиями, хотя всем было ясно, что ведущей силой и вдохновителем борьбы баронов был Симон де Монфор.Когда подошло время ужина, леди Элеонора по требованию принца пересадила гостей так, чтобы по обеим сторонам от Эдуарда сидели Симон де Монфор и Ричард де Клар. Скоро троица так увлеклась беседой, что больше никого не замечала. Симон и Ричард спорили по очередному политическому вопросу. Ричард считал, что привилегии Оксфордских провизии должны касаться исключительно знати, а де Монфор настаивал на том, чтобы их получили и другие. Лорд Эдуард внимательно выслушивал мнение каждого.Сегодня леди Элеонора блистала в темно-синем наряде. На шее сверкали ее знаменитые сапфиры. Мало того, через служанку Бетт она передала Деми приказ надеть белоснежное платье.— Бетт, но в белом я кажусь совсем девочкой, — посетовала Деми. — Я хочу красное! Алиса де Клар непременно выберет что-нибудь яркое, чтобы привлечь всеобщее внимание!— Послушай совет матери, она умнее нас обеих, вместе взятых, — уговаривала подругу Розамонд. — В белом ты будешь выглядеть девственно чистой, чего Алисе ни за что не добиться.— Розамонд права, мой ягненочек, — проворковала Бетт. — Позволь мне вплести жемчужные нити в твои красивые волосы!Деми сдалась и села перед зеркалом. Бетт вооружилась щеткой.— А ты, Розамонд? В чем будешь ты? — полюбопытствовала дочь Элеоноры.— Надеюсь, у меня найдется что-нибудь унылое и бесцветное, — отмахнулась Розамонд. — Не желаю, чтобы кое-кто за мной ухаживал. И явлюсь в зал, когда все уже рассядутся.Через полчаса она стояла перед серебряным зеркалом, дожидаясь, пока Нэн завяжет последние тесемки серовато-коричневой туники.— Идеально! — объявила Розамонд, когда служанка покрыла ее голову платом.— Омерзительно и уродливо, — запротестовала Нэн, зная, что красивая одежда прибавляет Розамонд уверенности. — У вас еще есть время переодеться. Я достану нефритово-зеленый наряд, в котором ваши волосы просто сверкают!— Нет уж, спасибо, — заупрямилась девушка. — Иди лучше есть, а то все места займут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43