Утверждала, что она графиня.
– Я же тебе говорил, шлюхи не в счет! – воскликнул Нейт. – Настоящие леди – они все такие из себя породистые, фигуристые, взрывные, точно порох, та французская штучка точь-в-точь такая и была.
– Я хочу покататься с женой Макенны так, чтобы она надолго запомнила эту поездку.
Бо похотливо улыбнулся:
– Я об этом мечтаю с тех самых пор, как увидел ее.
Нейт ухмыльнулся, вставил ногу в стремя и взобрался в седло. Подначить Бо, а затем заставить его забыть о том, что он только что обижался, было проще простого. Проще, чем пристрелить черепаху в бочке. Но у Нейта были свои планы на младшего Томпсона. Тупой ублюдок еще получит свое.
Нейт посмотрел на молодого напарника.
– Твой старик не бессмертный. Рано или поздно он отбросит копыта. Я твой кореш, верно?
– Ага.
– Так что я лишь хочу, чтоб тебе было хорошо. Когда Здоровяк Эрл помрет, кому будет принадлежать все его имущество?
– Мне и Рейчел. – Бо, забравшись в седло, натянул поводья, чтобы поравняться с лошадью Нейта.
– А когда помрет Макенна, кому достанется Килронан?
– Этому индейскому недоноску. Или жене Макенны.
– Нет, если ты, конечно, правильно сдашь карты, – сказал Нейт. – Парень – полукровка. А Макенна убил своих родственников, чтобы заполучить эту землю. Так с чего ты решил, что закон передаст эти земли краснокожему ублюдку или иностранке?
– Хм, я об этом как-то не подумал.
Нейт выехал чуть вперед, направляя лошадь вниз по поросшему травой склону, прочь от земель Макенны. Чтобы настроить Бо Томпсона против Макенны, приходилось постоянно подбрасывать дров в огонь.
Жаль, что ему не удался тот выстрел в начале лета, – сумерки спасли проклятого ирландца.
Нейт сплюнул табачную жвачку и бросил в рот новую щепоть. А может, оно и к лучшему, что он не убил Макен-ну сразу. Нейт был терпеливым человеком. Он научился этому у индейцев племени команчей, у которых провел больше двух лет своей юности. Эти грязные дикари убили его отца, а с ним обращались хуже, чем с животным. Да, что ни говори, а индейцы научили его безграничной ненависти и бездонному терпению. Особенно когда речь идет о мести.
От мыслей о команчах у него сжалось нутро. Нейт пытался забыть о тех страшных месяцах, что провел в плену. Но если днем ему это удавалось, то по ночам только сатана знал, как плохо ему было от воспоминаний. Каждый раз, когда он просыпался в холодном поту, чувствуя запах горелого тела отца или крича от ужаса пыток, через которые ему пришлось пройти, он хотел убивать.
Когда ему удалось сбежать от команчей, его приютил брат Фрэнк. Он ухаживал за Нейтом долгие недели, когда тому было все равно, жив он или мертв. Фрэнк был его единственным родственником.
Нейт держал не один камень за пазухой на Макенну. Во-первых, за то, что тот выгнал его из Килронана, а во-вторых, за то, что тот вздернул на суку его брата Фрэнка. Кто-то удовлетворился бы, просто пристрелив Макенну в спину, но только не Нейт. Он достаточно пожил у команчей, чтобы познать сладость мести. Он поклялся останками своего брата, что Макенне прострелят живот, его кастрируют и заставят умолять пустить пулю в голову.
Кроме того, Нейт был уже слишком стар, чтобы ехать куда-то и начинать новое дело. Так что Бо Томпсон был его пропуском в мир свежих простыней и горячего мяса на обед.
Кто знает, быть может, со временем ему даже удастся обрюхатить эту корову, Рейчел. Отчаянный человек вроде него на все готов в этих Богом проклятых землях Миссури.
Нейт усмехнулся и потрогал языком дырку в зубе, куда забился табак. Бо Томпсон был далеко не гением, что правда, то правда. Когда отпрыск Здоровяка Эрла завладеет обоими поместьями, то с ним может все что угодно случиться. Или лошадь сбросит, или он случайно застрелится, чистя ружье. А если он умрет, то мужик Рейчел может унаследовать все.
Бедняга Бо. Но удача улыбается тем, у кого в руках все козыри.
Кэтлин подстегнула своего мула, чтобы нагнать Джастиса, ехавшего впереди на пони. Они объезжали периметр Килронана. Шейн поручал это мальчику пару раз в неделю. Работа была несложной, зато у Шейна и Гейбриела появлялось лишнее время на то, чтобы сосредоточить внимание на каком-то стоящем деле. До первого снега оставалось все меньше времени, и забот было по горло.
Кэтлин нравились прогулки на свежем воздухе. Кроме того, она радовалась каждому шансу подружиться с усыновленным ребенком мужа. Но когда она попросилась составить компанию Джастису, Шейн неожиданно воспротивился.
– Это небезопасно. Ты еще недостаточно хорошо знаешь эти земли, – сказал ей Шейн.
– Но Джастис ведь достаточно знает, – возразила она.
– Я не взвалю на плечи мальчика ответственность за твою безопасность. Держись поближе к дому, Кейти. Я постараюсь побольше времени проводить с тобой. Буду брать тебя в дальние поездки.
Кэтлин была сильно разочарована. Шли дни, и решение Шейна казалось ей все более несправедливым. И вот сегодня утром она просто попросила Джастиса оседлать для нее мула. Отвратительная привычка Шейна контролировать каждый ее шаг рано или поздно должна была перейти все границы. Ему стоило научиться уважать ее независимость.
С тех пор как Кэтлин начала учить Джастиса читать, он перестал устраивать ей мелкие пакости, но все еще сторонился ее. Он никогда не начинал разговора первым и на ее вопросы отвечал кратко и как-то напряженно. Но если он и знал, что Шейн запретил ей ехать с ним, то ничего не сказал по этому поводу.
Кэтлин непременно хотела удалить все барьеры в их общении, и поездка наедине с Джастисом могла бы стать для этого хорошим началом. Она видела, как заботлив и внимателен мальчишка с Дерри, и она прекрасно знала, что за ершистой внешностью скрывается настоящее большое сердце.
– Джастис. – Она нарушила молчание и подъехала ближе к парнишке.
Его черные, всегда обеспокоенные глаза расширились. Он посмотрел на нее, но ничего не сказал.
Джастис был красивым ребенком. Он быстро терял подростковую угловатость. Его густые черные волосы, высокие скулы и бронзовая кожа превращали его в настоящего красавца. И если он научится улыбаться, то разобьет не одно девичье сердце.
– Когда у тебя день рождения? – спросила Кэтлин.
– У меня его нет.
– Но как же так, ты же должен знать, когда...
Он указал на поломанные ивы впереди.
– Я видел здесь Голиафа на прошлой неделе. Лучше объедем стороной. Ты же знаешь его характер, лучше с ним не связываться. ., .
Кэтлин согласно кивнула. Шейн сказал ей, что бык все еще бесится на свободе, но человеку в седле он не страшен. Она не видела животное с того памятного дня, когда Шейн схватился с ним. И надо сказать, не жаждала встречи.
Они поехали подальше от изгороди, через луговую низинку. День был свеж; деревья уже начали одеваться в радужные осенние тона, но трава все еще была сочной.
– У всех есть день рождения, – вернулась Кэтлин к теме разговора. – Когда ты появился на свет?
Джастис пожал плечами:
– Не знаю.
– Но ведь твоя мама наверняка дарила тебе какие-то подарки на день рождения.
Джастис посмотрел на нее с таким изумлением, будто у нее только что отросла вторая голова.
– От Сериз я получал лишь еду, когда она была трезвая, и подзатыльники, когда она пила. И больше ничего.
Кэтлин растерянно заморгала.
– Так у тебя нет даты рождения? – Джастис только усмехнулся на это замечание. – Но ты же католик. Тебе должны были дать имя.
Джастис кивнул:
– Мэри так и сделала. – После чего он сказал еще что-то, ноДэтлин не поняла его.
– Прости, что ты сейчас сказал?
Джастис снова пожал плечами.
– Да это так, пустые слова на индейском. Не обращай внимания.
– Я уже слышала это раньше, – настаивала Кэтлин, – когда ты обращался к Мэри. Это слова уважения?
Вместо ответа Джастис пришпорил пони и вырвался вперед. Кэтлин стала понукать мула, чтобы не отстать.
– Чего ты стесняешься? – кричала она вслед. – Я с удовольствием выучу еще один язык.
Он, казалось, игнорировал ее. Но вот, оказавшись на дне небольшой низинки, Джастис притормозил своего скакуна, который тут же принялся щипать травку, и посмотрел на Кэтлин, подоспевшую к нему.
– Это значит «бабушка». Мы, индейцы, уважаем пожилых людей. А Мэри – не настоящее имя, белое имя, чтобы вам понятней было.
– А ты знаешь ее настоящее имя?
Он кивнул и быстро произнес какую-то немыслимо трудную для восприятия фразу, которую Кэтлин не рискнула повторить.
– Это значит Зимний Лебедь, – объяснил он.
– А у тебя есть индейское имя?
Джастис покачал головой.
– Только детское имя. Когда-нибудь я получу настоящее имя. Гейбриел сказал, что он даст мне имя, когда я буду достаточно взрослым. Мне придется уйти в лес без пищи и воды и ждать там, пока ко мне явится дух. Индейцы не просто раздают имена. Имя нужно заслужить.
Внезапно Джастис резко натянул поводья, и его пони встал как вкопанный. Он пристально смотрел на склон холма, по которому шла граница их территории.
– Что такое? – спросила Кэтлин, заметив его беспокойство.
– Кто-то за нами наблюдает.
Кэтлин тоже посмотрела на холм, но не увидела ничего, кроме деревьев и камней. Холм возвышался четко на середине границы между Килронаном и землями Томпсонов.
Две вороны сорвались с места, громко каркая.
– Пойдем, – сказал Джастис, – надо убираться отсюда. – Он подстегнул поводьями своего пони.
Кэтлин схватилась за гриву мула, когда он засеменил за лошадкой Джастиса, что вела их по узкой неровной каменистой тропе. Впереди по курсу показался ручеек, но мальчуган не стал притормаживать. Лошадка зашла в воду и поспешила дальше с той же скоростью. Бесси шла следом.
На какой-то момент, когда передние копыта мула коснулись противоположного берега, Кэтлин показалось, что она потеряет равновесие и свалится со спины Бесси, но она прижалась к ее загривку и удержалась в седле. Они перешли на галоп и вскоре, преодолев каштановую рощу и открытое поле, появились в видимости поместья.
Когда парочка поравнялась с крайним сараем, Кэтлин с облегчением увидела Гейбриела, который забрасывал вилами сено в открытую телегу. Шейна поблизости не было видно.
– Мамоська! Застис! – радостно закричала Дерри, выбегая им навстречу с птичьего двора. За ней степенно вышла Мэри, держа в переднике сложенные горочкой яйца.
Джастис первым подоспел к Гейбриелу. Кэтлин была еще слишком далеко и не слышала, что мальчик говорил индейцу, она лишь надеялась, что он не сболтнет лишнего и все они не наломают дров. Ведь они примчались домой, по большому счету никого так и не увидев толком.
Джастис соскочил с пони и подбежал к Мэри. Индианка поспешила ему навстречу, и они быстро заговорили о чем-то на своем языке.
Кэтлин услышала в их разговоре то самое слово, которое Джастис перевел как «бабушка». Но Мэри ответила ему резко и разгневанно.
– Да ничего с ним не случилось, – сказал Гейбриел, – уверен, в кустах был всего лишь олень.
Слова Гейбриела, очевидно, не удовлетворили Мэри, и она принялась ощупывать Джастиса.
Но почему она так расстроена? Кэтлин ничего не понимала в происходящем. Мэри никогда не тревожилась без причины. И тут Кэтлин осенила догадка. Быть может, Мэри была настоящей бабушкой мальчика?
Если так, то это многое объясняло. Например, почему Джастис позволял Мэри так его контролировать или то, что им так легко вместе. Это также объясняло неприятие индианкой новой ирландской жены Макенны. Мэри боялась, что Кэтлин захочет избавиться от ребенка-полукровки.
Гейбриел взял мула Кэтлин под уздцы и помог ей спешиться. Он ничего ей не сказал, но одного взгляда его темных глаз было достаточно для Кэтлин, чтобы понять, что он знает о запрете Шейна и осуждает ее, что она этот запрет нарушила.
– Я поеду и посмотрю, что там такое, может, найду какие-нибудь следы, – сказал Гейбриел.
Джастис кивнул.
– Я поеду с тобой.
– Нет, ты оставайся. Макенна ищет отбившихся от стада телят. Он вот-вот приедет. Ему будет интересно узнать, что случилось, из первых уст.
– Так ничего же не случилось, – сказала Кэтлин, – совсем ничего.
Гейбриел пожал плечами и передал поводья Бесси Джастису.
– Отведи мула на конюшню. Скажи Макенне, что я буду до полуночи. Если мне придется идти на территорию Томпсонов, то я не стану рисковать и не пойду засветло. Дождусь темноты.
Мэри посмотрела на Кэтлин, словно ожидая ее оправданий.
– Сомневаюсь, что есть причины для беспокойства, – сказала Кэтлин.
Мэри скорчила одну из своих гримас.
– Миссис жена беспокоиться надо, – сказала она, – Макенна узнать все, и у тебя много причин беспокоиться.
– Я говорил тебе, что не хочу, чтобы ты ездила куда-либо без меня! – сказал Шейн, едва переступив порог кухни, где Кэтлин готовила пирожные на ужин. – Ты такая тупая или просто упрямая? Неужели так сложно подчиниться простому приказу? Когда же я смогу тебе доверять?
Закусив губу до крови, чтобы не высказать Шейну все при ребенке, Кэтлин сказала Дерри:
– Найди Мэри, деточка, пусть она расскажет тебе сказочку.
Дерри перевела взгляд с Кэтлин на Шейна и быстро выбежала из кухни.
– Не смей говорить со мной подобным образом в присутствии Дерри, – сказала Кэтлин, как только дверь за ребенком закрылась. Ей хотелось закричать на мужа, но вместо этого она спокойно сказала: – Ты слишком остро реагируешь.
Шейн так грязно выругался, что Кэтлин вздрогнула.
– Нет никакой необходимости так ругаться в этом доме.
– Ты сама вынуждаешь меня, женщина, – гневно сказал он, нависая над ней.
Кэтлин продолжала месить тесто. Она добавила муки и скатала тесто в шар.
– Я почти восемь лет была себе единственной судьей, – сказала она сдержанно. – Я бесспорно твоя жена, Шейн Макенна, но я не наемная рабочая сила. И ты не смеешь указывать мне, когда и куда я могу ходить!
– Черт возьми, Кейти. Тебя же могли убить.
– Или я могла упасть и сломать себе шею.
– Или так.
Она с грохотом бросила на стол скалку и гневно посмотрела на него.
– Я готовлю пирожные, Шейн. Фартук может загореться, и я сгорю заживо. Или я умру при родах нашего ребенка. Все в жизни может случиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37