— Может полдня пройти, прежде чем я закончу тушить это рагу, миссус, — вздохнула Холли. — Цыпленок, которого принес мне Джейкоб, жесткий, как сапог.Эмили пожала плечами, перебирая вязальные спицы.— Не спеши, Холли. Сегодня будем обедать позже, когда приедет миссис Хьюстон.Холли ушла на кухню, оставив Эмили с вязаньем одну в комнате, где лишь поскрипывание качалки отвлекало ее от горестных воспоминаний. Когда раздался долгожданный стук в дверь, она обрадовалась и, распахивая дверь, весело воскликнула:— Доброе утро, Марга…Эмили замерла. На крыльце с букетом полевых цветов стоял ее муж.— С годовщиной тебя, дорогая.Она смотрела на Эдгара, не в состоянии выговорить ни слова.Он улыбнулся, и сердце Эмили затрепетало. Никогда еще Эдгар не выглядел таким красивым. Волосы его блестели под утренним солнцем, а в глазах светилась нежность.Прошла целая вечность, наконец он мягко спросил:— Ты не впустишь меня в дом, дорогая? Эмили медленно подняла руку к горлу.— Ты… приехал…— Да, дорогая, я приехал. — Он протянул ей цветы. — Для тебя, любимая.Эмили молча взяла букет из голубых колокольчиков и золотистой ястребинки. Их руки на секунду встретились; казалось, что прикосновение Эдгара обожгло ее.— Красивые цветы, — пробормотала она и, машинально потрогав влажный носовой платок, в который были завернуты стебли цветов, увидела вышитые инициалы М.Х. — Это платок Маргарет Хьюстон! — воскликнула Эмили.— Да. Я вчера вечером остановился у Хьюстонов. Маргарет — большая мастерица писать письма, дорогая. Она снабжала меня всей необходимой информацией о тебе и о нашей дочери.— Правда? Я не знала…— Конечно, ты не знала. Эта благородная леди из тех, кто творит чудеса тихо и, казалось бы, незаметно. Видит Бог, я не ответил ни на одно из этих прекрасных писем и даже не раз грозился их сжечь.— Но почему? — выпалила Эмили.— Почему? Потому что я невыносимо тосковал по тебе, дорогая. И каждое письмо было подобно кинжалу, вонзающемуся в мое сердце.— Ты… ты скучал по мне? — прошептала Эмили, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.Но Эдгар обнял ее и повернул к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь и почувствовала, что тает от радости.— Маргарет Хьюстон рассказала интересные вещи. Ну же, дорогая, посмотри на меня. Она писала, что ты несчастна без меня. Сначала я просто не мог в это поверить. Но теперь я должен знать. Это правда?Эмили встретилась с его пристальным взглядом. Она больше не могла сдерживать свои чувства, когда муж так смотрел.— Д-да.— Маргарет утверждает, что ты меня любишь. Только скажи мне — это правда, дорогая?— Да! — страстно выдохнула она. — Да, я люблю тебя! Я…Но Эдгар прервал ее страстным поцелуем. Все внутри вспыхнуло, когда Эмили почувствовала вкус его губ, его запах, ощутила его тело.— Я люблю тебя, Эмили, Боже, как я тебя люблю! — шептал Эдгар, гладя ее волосы. — Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой, ты и моя дочь. Господи, я умираю от желания снова взять мою малышку на руки!Эмили чуть отстранилась от него в радостном изумлении.— Ты хочешь сказать, что не разочарован рождением девочки?— Разочарован? — рассмеялся Эдгар. — Любимая, я переживал только по поводу того, как дурно я с тобой обходился. Но ребенок — эта кроха околдовала мое сердце. Где она?— Спит.Эдгар подошел к колыбельке и, затаив дыхание, долго любовался своей дочерью.— Так даже лучше, пусть спит. Потому что сначала мне надо рассказать тебе о сюрпризе. Помнишь, ты говорила, что чувствуешь себя так, будто мы не женаты?Ты пойдешь со мной в церковь, сейчас, чтобы снова подтвердить наши клятвы?Эмили, застигнутая врасплох, растерялась.— Давай начнем все сначала, сегодня, в нашу годовщину, — настаивал Эдгар, с обожанием глядя на нее. — И нам пора поспешить, нас все ждут.— Что ты имеешь в виду? Эдгар рассмеялся:— Твой священник и его жена, и Маргарет Хьюстон взяла на себя смелость пригласить чуть ли не всех жителей города.— Ты шутишь!— Нет, дорогая, я еще никогда не был так серьезен. Все готово. Все, что мне нужно, — это ты, дорогая, если меня не отвергнешь. И наша дочь.Сердце Эмили было переполнено до краев. Как легко было бы пойти с ним сейчас! Но страх все еще сжимал ее сердце: действительно ли все переменится, если она примет его обратно, или Эдгар снова станет прежним, вспыльчивым, скрытным и высокомерным?— Эдгар, я хочу попытаться снова начать жизнь с тобой, — искренне ответила Эмили, — но меня это пугает. Ты многого мне так и не рассказал. Я просто не знаю, есть ли у нас шанс, ведь ты никогда не доверялся мне.Эдгар прижал ее к себе и поцеловал волосы.— Я знаю, дорогая. Я… я хотел и раньше поговорить с тобой откровенно, но боялся доверить тебе свои чувства. Я всегда думал, что тебе нужен Дэвид или Аарон. Но теперь, зная, что ты меня любишь, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы измениться. Это будет нелегко, но я попытаюсь. А сейчас, дорогая, нас все ждут…— Так пускай подождут, — ответила Эмили, качая головой. — Сначала мы поговорим об Оливии.Эдгар скованно сел рядом с ней.— Дорогая, некоторые вещи лучше оставить…— Нет! — Голос ее задрожал, но Эмили ринулась вперед. — Я не стану жить с тайнами, с призраками! Если ты не можешь быть честным со мной, тогда… тогда у меня нет другого выбора, как только жить одной, Эдгар!У него вытянулось лицо.— Эмили, ты же не хочешь сказать… если ты меня любишь, как говоришь…— Именно потому, что люблю тебя, я больше не могу выносить эти мучения.Его темные глаза стали черными. Он взял ее за руку.— Что ты хочешь знать?— Все об Оливии.Эдгар глубоко вздохнул и отвел глаза. Долгие секунды казалось, что он ничего ей не расскажет. Но в конце концов Эдгар заговорил хриплым шепотом:— Оливия была загадкой. Избалованная, беззаботная и жестокая, как ребенок. Она была…Голос его замер.— Ты любил ее?— Да. По крайней мере я так думал. У нее определенно было очарование, она умела соблазнять. Как глупец, я думал, что все это для меня. После нашей свадьбы я с разочарованием обнаружил, что она была… не совсем целомудренной, скажем так. Но я принял это как джентльмен и ни о чем не расспрашивал. В первый год наш брак был терпимым, хотя она была упряма и своенравна, и мы часто ссорились. Потом Оливия узнала, что беременна, и это привело ее в ярость.— Но почему? Эдгар вздохнул.— Оливия сама была еще ребенком, она так никогда и не повзрослела. Она с гневом обрушилась на меня, говорила, что ее фигура погибла и веселая жизнь окончена. В наказание Оливия отказалась… отказалась спать со мной. Мы сильно повздорили, и именно тогда… она рассказала мне об Аароне…Сердце Эмили сжалось от жалости к мужу.— Дорогой, мне очень жаль. Как же она вступила в любовные отношения со своим братом?— Я не расспрашивал о подробностях. Однако полагаю, начал эту связь Аарон, так как Оливия говорила, что у них это началось с тех пор, как ей исполнилось тринадцать лет.Эмили содрогнулась от отвращения.— Как ужасно! Этот человек был… ненормальным. Эдгар поцеловал ее в макушку.— Успокойся, дорогая, этого мерзавца больше нет.Эмили крепко сжала его руку.— Значит, Оливия рассказала тебе о себе и Аароне. А потом?— Потом все, что я к ней чувствовал, умерло. Я видеть ее не мог, не мог к ней прикоснуться.— И все так и оставалось? Эдгар коротко рассмеялся:— Нет, стало намного хуже. Еще была Мария.— А какое она имеет ко всему этому отношение?— Разве ты не знаешь? — Эдгар встал и отошел к окну, сжимая кулаки. — Я думал, что ты уже и сама догадалась… Мария — ее дочь.— Что? — Эмили вскочила на ноги как громом пораженная. — Но что… как…— Разве тебя не удивляло, почему Мария приехала жить на плантацию, почему с ней обращались как с членом семьи?Эмили растерянно покачала головой.Эдгар взял ее за руки и усадил рядом с собой на диван.— Когда Оливии было четырнадцать лет, она жила с семьей в Хемпстеде и там завела роман с мексиканцем по имени Рамеро. Через год родилась Мария. Семья Оливии щедро заплатила отцу, чтобы он исчез вместе с ребенком.— Боже мой, бедная Мария! Ты хочешь сказать, что ее отец взял плату за то, чтобы выполнять свои отцовские обязанности?Эдгар мрачно кивнул.— Рамеро был бесчестным человеком, поэтому и держался за Марию. Когда девочке исполнилось десять лет и для него наступили трудные времена, он снова отыскал Оливию — в Бразос-Бенде. Почти целый год я не знал, что Рамеро, работая на конюшне, продолжал встречаться с моей женой.Эмили опустила ладонь на сжатый кулак Эдгара.— Как это ужасно! А когда ты узнал о Марии?— У меня всегда были подозрения по поводу девочки, так как Оливия очень быстро привязалась к ней. Но как я уже говорил, когда Оливия забеременела, она будто сошла с ума. Стала плохо обращаться с Марией, кричала на бедную девочку, когда та оказывалась поблизости. Именно тогда Оливия меня перестала пускать к себе в постель и сообщила об отвратительной связи с Аароном. Полагаю, она тогда же порвала свои отношения с Рамеро, потому что он попытался шантажировать Оливию дочерью, и Оливия бросила ему вызов. Она притащила Марию в мой кабинет — Господи, я никогда не забуду эту испуганную бедную девочку! И там Оливия похвасталась: «Познакомься с моим отродьем-полукровкой!»— Как это бессердечно! — задохнулась от возмущения Эмили.Эдгар печально кивнул и продолжил свой рассказ:— Во всяком случае, после этого Рамеро бросил девочку, а вскоре мы узнали, что его убили в Хьюстоне. У меня были серьезные подозрения насчет того, кто это сделал.Глаза Эмили стали огромными.— Ты имеешь в виду Аарона?— Да, в то время ходили слухи, что именно Райс затеял поножовщину. Полагаю, Аарон не забыл о связи своей сестры с Рамеро.— Знаешь, странно, что у Оливии не было ребенка от Аарона, — заметила Эмили.Эдгар пожал плечами.— Меня это не удивляет. Райс никогда не отличался особыми мужскими достоинствами.Эмили помолчала, потом с тревогой спросила:— Аарон никогда не проявлял интереса к Марии? Эдгар покачал головой.— К счастью, Мария совсем не была похожа на Оливию, и, по-моему, Аарон заставил себя забыть о девочке, так как она болезненно напоминала ему о собственной неполноценности. Кроме того, я не пускал Райса на плантацию с того самого момента, как узнал всю эту грязь. Я бы и Оливию тоже вышвырнул вон, если бы не ее беременность.— Уверена, что жизнь для тебя превратилась в ад. Но что же произошло, когда родились твои сыновья?Эдгар вздохнул и провел рукой по волосам.— Я попытался быть с Оливией вежливым ради близнецов. Ей-то было все равно. Она с самого начала не обращала на детей внимания. Но прошло какое-то время, и Оливия перестала меня игнорировать. Вскоре после рождения близнецов в ней вновь пробудилась похоть. Теперь рядом не было ни Рамеро, ни Аарона, поэтому она начала дразнить меня, соблазнять. Но я питал к ней только отвращение. Мой отказ поверг ее в ярость. Однажды ночью она напилась, надела самое откровенное черное платье, накрасила лицо и сказала: «Позволь мне стать твоей шлюхой, Эдгар!» Господи, я едва не убил ее в ту ночь!Эмили всплеснула руками:— Так вот почему ты так рассердился на меня, когда я… Эдгар грустно кивнул:— Да, наверное. Это была самая худшая ссора между мной и Оливией. В конце концов я потащил ее наверх и запер в комнате до тех пор, пока она не проспится. К счастью, на следующий день я уехал на собрание избирателей, а потом началась война. А когда вернулся… Господи, иногда я жалею, что вообще вернулся!Глядя на страдания мужа, Эмили осторожно сказала:— От Дэвида я знаю, что произошло, когда ты приехал домой.Эдгар высоко поднял брови.— Дэвид тебе рассказал?— Да. Но я хочу услышать это от тебя. Эдгар тяжело вздохнул.— Я приехал домой и нашел Оливию в постели с Дэвидом. Ты знаешь, как она смеялась над моей яростью? «А чего ты ожидал, Эдгар? Ты же пренебрег обязанностями мужа!»— Как это жестоко!— Именно тогда я попытался ее убить. Дэвид остановил меня, ударив по голове, и Оливии хватило времени, чтобы схватить детей и убежать. — Голос Эдгара дрогнул. — Господи, зачем она их взяла? Ей всегда было наплевать на детей! Она сделала это, чтобы досадить мне!— И ты погнался за ними?— Да. Оливия никогда не умела править коляской. Шел дождь, прогремел гром, кони понесли. Господи, когда я увидел, как они летят с обрыва… — Эдгар задохнулся, потом охрипшим голосом продолжил: — Я нырял в воду снова и снова, один раз чуть и сам не утонул, зацепившись за корягу. Наконец я понял, что уже слишком поздно.Эмили погладила мужа по руке.— Мне так жаль, дорогой. Я даже представить себе не могу, какие мучения вы с Дэвидом испытывали потом. А что Мария?— Если что-либо слышала или видела, то никогда не упоминала об этом. Знаешь, мучительнее всего то, что я по сей день не знаю наверняка, были ли близнецы моими детьми.— О Боже! — Эмили обняла мужа, слезы сострадания затуманили ее глаза. — Несмотря ни на что, ты любил своих сыновей, правда?— Да. Любил.— Я теперь, Эдгар, понимаю, почему ты закрылся от всех после гибели близнецов.— Тогда над моей жизнью словно опустился занавес. Вина за гибель мальчиков сводила меня с ума. Смерть Чарлза и Амелии и те жестокости, которые я видел на войне, — все это довело меня почти до безумия. Я отослал Дэвида в школу, так как видеть его не мог, хотя понимал, что он не виноват. Мария… боюсь, что я просто не обращал внимания на девочку, да простит меня Бог.— И так прошло пять лет. А потом ты женился на мне.— Да.— Почему, Эдгар?— Почему? Думаю, потому, что я встретил любовь всей моей жизни во время войны, когда поцеловал самые сладкие губки на свете.— Ты помнил и узнал меня?— Да, дорогая, как я мог забыть? Ты была такой несчастной и такой мужественной там, под дождем в Гонсалесе. И мне до смерти хотелось знать, помнишь ли ты меня.Она кивнула:— Вот почему сначала мне казалось, что я тебя ненавижу.— Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я сделал во время войны?Эмили взяла в ладони его лицо и посмотрела Эдгару прямо в глаза:— Я простила тебе все, когда поняла, что люблю тебя. Но почему ты так жестоко обошелся со мной в Гонсалесе?— Дорогая, у меня просто не было времени ухаживать за тобой, когда сантанисты дышали нам в затылки. Ты была в истерике, если помнишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40