Прежде чем приступить к расспросам о новом работнике, Фэнси подала мужу бокал темного пенистого эля. Джон Марш был даже бледнее обычного. Фэнси опасалась, что после путешествия ему стало хуже.Казалось, прошли часы, прежде чем Джон расслабился — исчезло напряжение в позе, разгладились морщинки на лбу.Наконец любопытство Фэнси победило.— Он выглядит злым, — сказала она. — Он приехал сюда не по своей воле, да?Поставив пустой бокал на стол, Джон покачал головой.— Там были одни каторжники, Фэнси.Она закусила губу. Она поняла это в тот момент, когда увидела шрамы и открытые раны на запястьях Сазерленда.— Он был лучшим из всех, к тому же он умеет читать и писать.Даже это известие бледнело на фоне той угрозы, которая исходила от Сазерленда.— Каково его преступление? — спросила Фэнси.— Измена, — коротко ответил Джон. — Он сражался на стороне шотландцев против короля Георга.Фэнси слышала о жестокости шотландских мятежников. Однако она чувствовала нечто похожее на сострадание к человеку, которого обвинили в том, что он действовал по велению долга. Внезапно она поняла причину гнева, сверкавшего в глазах Сазерленда.— Его собирался купить Калеб Баерс, — продолжал Джон. — Я не мог позволить ему сделать это.Взяв стул, Фэнси села напротив мужа и с улыбкой посмотрела на него.— Кого ты собираешься привести домой в следующий раз? — мягко поддразнила она. — Заблудившегося слоненка?Джон не улыбался.— Его приговор — четырнадцать лет каторги. Я обещал Сазерленду дать ему свободу через пять лет, если он будет честно работать на нас.Но нельзя ждать этого от такого человека, как Йэн Сазерленд. Фэнси была в этом уверена так же, как в том, что солнце встает на востоке.— Я хочу предложить ему небольшую плату за работу, — после минутной паузы добавил Джон. — Тогда Роберт не сможет отпугнуть его.Фэнси мысленно представила себе лицо Йэна. Она сомневалась, что кто-то может устрашить шотландца, включая ее мужа. Но она надеялась — нет, молилась, — чтобы они смогли убедить его остаться. Он не сможет вернуться в Шотландию. Фэнси точно знала, что ссыльным каторжникам под страхом смерти запрещено возвращаться на родину.— Его запястья нуждаются в лечении, — наконец произнесла она.Джон кивнул.— И лодыжки, возможно, тоже. Его постоянно держали в кандалах. А накормить его досыта удастся еще не скоро. — Он снова взглянул на Фэнси. — Вот почему я приехал поздно. Ему нужны были пища и отдых. Я был почти уверен, что он попытается сбежать, пока я спал. Но Сазерленд достаточно умен и понимает, что в чужой стране далеко не уйдет, не выдав себя. У него клеймо на большом пальце.При упоминании о клейме у нее мурашки пробежали по коже.Джон смотрел на нее, словно что-то обдумывая, затем решился:— Фэнси, я не думаю, что он причинит вред кому-то из нас. Иначе я бы не купил его бумаги. Но все же… будь осторожна.Фэнси знала, что удержать Ноэля вдали от Йэна будет сложно. У мальчика была поистине кошачья любознательность. Однако, видя озабоченное лицо мужа, она поспешила согласиться с ним.Джон, казалось, хотел сказать что-то еще, и она невольно наклонила голову в ожидании его слов.— Один из каторжников на торгах сказал, что Сазерленд был лордом.Фэнси не испытала ни капли удивления. Йэн обладал природным изяществом, в его манерах угадывалось врожденное благородство, говорившее о воспитании и положении в обществе, которые не могли скрыть убогая одежда и сильное истощение.Если до появления Йэна на ферме она втайне надеялась иметь спокойного послушного работника, то после его приезда эта надежда развеялась как дым. Как мог человек, имевший на родине власть и богатство, довольствоваться положением, немногим лучше положения раба?— Он будет есть с нами? — Фэнси не была уверена, что хочет видеть строптивого шотландца за своим столом. Она не имела ни малейшего представления, как отнесется Фортуна к новому обитателю фермы — и как он будет обращаться с ней.И все же он, должно быть, чувствует себя невероятно одиноким вдали от родины и своей семьи…Джон долго не отвечал. Наконец он кивнул со словами:— Я хочу… я надеюсь, что он станет членом семьи.Фэнси не разделяла надежды Джона, однако не стала возражать.— Я накормлю тебя обедом, а потом ты должен отдохнуть.— Я не голоден, — сказал Джон. — Но шотландцу нужно отнести еду. И займись его ранами.Она колебалась, не решаясь уйти.— Как мне называть его?Во взгляде Джона было не больше уверенности, чем в ее собственном. Шотландец явно не допускал фамильярности в обращении.— Не знаю, — пожал плечами он. — У меня никогда не было слуг.Устало вздохнув, Джон поднялся из-за стола и направился к спальне, задержался на пороге:— Наверное, я должен пойти с тобой…Фэнси покачала головой.— Я не думаю, что он смог бы причинить мне зло, даже если бы захотел. В его состоянии невозможно и муху обидеть. — После минутной паузы она добавила: — Я надеюсь, он не слишком слаб, чтобы помогать тебе.— Я не собираюсь сразу же заставлять его работать. Но мне кажется, что он быстро восстановит силы. Особенно питаясь твоими блюдами, — улыбнулся он.Несмотря на нежность в голосе мужа, Фэнси заметила озабоченность в его глазах. Она знала ее причину: Джон не хотел отпускать ее одну, но был слишком утомлен, чтобы пойти с ней.— Сазерленд знает… что его ждет в случае побега, — сказал он, пытаясь успокоить и жену, и себя самого.Фэнси не стало легче от его заверений. Что-то в Сазерленде настораживало и тревожило ее.— Все будет в порядке, — заверила она мужа с деланным спокойствием.— Где Фортуна? — поинтересовался Джон.— Ушла собирать травы.Фэнси знала, что, если бы не усталость и болезнь, Джон обязательно упрекнул бы ее в том, что она отпускает Фортуну одну в лес. Но он ничего не сказал, зашел в спальню и прикрыл за собой дверь.Пообещав себе проследить за тем, чтобы Джон отдыхал весь следующий день, Фэнси направилась за травами для приготовления целебного снадобья для ран шотландца.Спустившись в погреб, где в темноте и прохладе хранились травы и плоды, Фэнси взяла стебли дикого чеснока. На кухне она мелко порезала их и опустила в котелок с водой. Повесив котелок над огнем, она до краев заполнила мясным рагу глубокую миску и поставила ее в корзинку вместе с маслом, джемом, сыром и большой ложкой. После секундного колебания положила в корзинку и нож.Лечебный отвар закипел. Перелив его в глиняный кувшин, Фэнси опустила его в корзинку с едой, куда последовали лоскуты ткани для перевязки ран.Эми уже проснулась и вместе с Ноэлем весело резвилась во дворе. Ноэль присматривал за сестренкой. Мальчуган часто вел себя гораздо взрослее своих семи лет и проявлял интерес ко всему, что окружало его. Фэнси мечтала, чтобы ее сын научился читать и писать.Конечно, в детстве ей и самой хотелось быть грамотной, но ее отец, сам будучи образованным человеком, не видел смысла в обучении дочери. Он хотел убежать от своего прошлого и избегал любого напоминания о нем. Отец предпочел жить с индейцами, с которыми вел торговлю. Он отверг цивилизацию и взял в жены женщину из племени чероки, отчасти для того, чтобы дать Фэнси мать. Женитьба отца окончательно изолировала Фэнси от «белого» общества. Девушка выросла в индейских поселениях и, живя с народом своей мачехи, все больше отдалялась от «белого» влияния. Поэтому она так и не научилась грамоте, о чем горько сожалела.Возможно, с помощью шотландца она сможет дать детям то, чего была лишена сама.От этой мысли стало немного легче на душе.Фэнси открыла дверь конюшни, впустив в помещение немного дневного света. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она различила на постели фигуру мужчины. Он медленно встал при ее появлении.— Вы спали? — спросила она. — Я вас разбудила?— Нет, — резко ответил мужчина.— Я принесла вам немного еды.— В самом деле? — в его холодном тоне явственно звучала насмешка.Фэнси пыталась скрыть неловкость, которую ощущала каждой частицей тела, однако неприязненный и враждебный взгляд Сазерленда повергал ее в еще большее замешательство. Она понимала, как они с Джоном выглядели в глазах шотландца — настоящими рабовладельцами.— Ваши запястья нуждаются в лечении. Я принесла целебный отвар.— Мне ничего не нужно.— Нет, нужно, иначе раны загноятся.— Понятно, — презрительно ответил он. — Вы хотите, чтобы ваши деньги поскорее окупились.Фэнси встретила его взгляд, и ей стало не по себе от исходящего от него гнева. Теперь его зеленые глаза не были пустыми и безжизненными, в них пылала неприкрытая ярость.— У нас нет денег, которые можно тратить впустую, — признала она. — И нам действительно нужна помощь, в чем вы, вероятно, уже убедились. Но Джон хотел купить закладную на человека, добровольно решившего отработать свой приезд сюда.У нее возникло желание рассказать Сазерленду о Баерсе, но она удержалась, понимая, что шотландец не станет ее слушать. Сейчас он понимал лишь то, что стал объектом продажи. И ей было глубоко понятно то унижение, которое испытывал этот гордый человек. Она и сама однажды оказалась в подобной ситуации.— Какие благородные намерения, — усмехнулся Сазерленд. — Но в конце концов вашему мужу пришлось довольствоваться каторжником. Полагаю, я обошелся дешевле.Фэнси решила не попадаться на приманку.— Сядьте, — приказала она, надеясь, что ее голос звучит достаточно строго.К ее удивлению, Сазерленд повиновался.Фэнси взяла его запястье и осторожно провела пальцем по краю глубокой раны. Наверное, шрамы останутся навсегда, но вряд ли он примет ее сочувствие. Поэтому она постаралась не выказывать своих чувств. Окунув полосы ткани в теплый отвар, Фэнси обернула оба запястья, надежно закрепив повязки. Йэн не шевелился и хранил полное молчание.— Джон сказал, что лодыжки тоже нужно перевязать.— Мне ничего от вас не нужно, — неприязненно произнес он и потянул носом воздух. — Что это такое?— Дикий чеснок. Заживляет открытые раны.На его лице появилось недоверчивое выражение. Фэнси пришло в голову, что он считает ее лгуньей.— Сами увидите. А теперь позвольте мне взглянуть на ваши лодыжки.Сазерленд не двинулся с места.— Хорошо, — вздохнула она, — я оставлю лоскуты и отвар. Сами решайте, что с ним делать.Он не ответил.Фэнси предприняла еще одну попытку сломать лед отчуждения между ними:— В корзине мясо и свежий хлеб.Он по-прежнему хранил молчание. Фэнси направилась к двери. Вдруг решившись, она остановилась и обернулась.— Джон сказал, что вы умеете читать… Вы… научите меня и моих детей?Йэн исподлобья смотрел на нее, обдумывая ответ.— Разве у меня есть выбор?— Да, — мягко сказала Фэнси. — Джону нужна ваша помощь в поле. Все остальное было бы вашей… любезностью.— Почему ваш муж не научит вас?Фэнси закусила губу — давняя привычка, от которой она тщетно пыталась избавиться. Она не хотела признаваться, что Джон не умеет читать и считать, что что-то мешает ему видеть вещи так, как видят их другие. Джон рассказывал ей, что домашний учитель называл его тупицей. Но она знала, что это не так. Джон обладал редкой проницательностью и хорошо разбирался в людях, однако всегда чувствовал себя неполноценным среди них и стыдился своего недостатка.На ее глаза вдруг навернулись слезы. Она знала, что теряет мужа — медленно, но верно. Его бледное лицо с каждым днем все больше приобретало пепельный оттенок, дыхание становилось все более прерывистым. Отвары лечебных трав уже не помогали ему. Они с Джоном нуждались в помощи этого надменного чужестранца, от которого не приходилось ждать преданности. Да и с какой стати?Его зеленые глаза пристально изучали ее. Фэнси захотелось солгать, но ложь всегда влечет за собой другую ложь. Поэтому она предпочла ответить неопределенно:— Он очень устает после целого дня работы. — Это тоже было правдой.Взгляд шотландца, казалось, пронзил ее насквозь. Но его лицо словно было высечено из камня.— Вы должны поесть, — сказала она. — А потом отдохнуть.— Как скажете, госпожа, — в наигранно угодливом тоне читалась плохо скрытая насмешка.Фэнси вновь направилась к двери и, задержавшись на пороге, обернулась со словами:— Ужинать мы будем вместе. Вечером я зайду за вами.— Я бы предпочел есть здесь, — последовал резкий ответ.— Мой муж желает, чтобы вы присоединились к нам.— А-а, он хочет сделать меня членом вашей семьи, — протянул шотландец. — Что ж, передайте своему мужу, что это не подействует. Может, вы и купили мои руки, но не мои мысли и душу.Фэнси сделала вид, что не слышала этих слов.— Я зайду за вами, — и вышла, прежде чем он успел еще раз отказаться. 4. Йэн был уверен, что Фэнси запрет дверь конюшни на засов, но она лишь притворила ее. Подождав несколько минут, он подошел к двери и слегка толкнул ее. Дверь поддалась.Он вышел на залитый вечерним солнцем двор и осмотрелся. Неподалеку играл мальчик, одновременно присматривая за малышкой лет трех. Мальчик заметил Йэна и с любопытством уставился на него, задорно улыбаясь. Его рыжевато-каштановые волосы были смешно всклокочены и сияли на солнце. При взгляде на мальчугана у Йэна защемило сердце.Лохматый трехногий пес при виде Йэна поднялся и неохотно гавкнул, словно вспомнив наконец, что облаивать чужаков — его долг. Потом он бросился вперед и, остановившись в футе от него, начал заинтересованно принюхиваться. Усевшись, собака глянула на Йэна такими умоляющими глазами, что он с трудом подавил желание присесть на корточки и погладить бедолагу. Он не хотел допускать ни малейшего проявления чувств по отношению к любому члену семьи Марш, включая животных. У него была собственная семья — или то, что он нее осталось, — о которой надо было заботиться.Он проклянет себя, если позволит себе стать им чем-либо обязанным.Хитрый пес жалобно заскулил и поднял голову, словно хотел протянуть лапу для пожатия. Против воли Йэн легонько потрепал беднягу за ухом. В ответ пес благодарно завилял хвостом.Шерсть собаки нагрелась на солнце, отдавая тепло пальцам Йэна. Бесконечно давно прикасался он к живому существу с нежностью. Лишь в эту минуту Йэн понял, как недоставало ему ощущения теплоты и преданности, исходящего сейчас от собаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44