Колени подкосились, и она поспешно прислонилась к стене ангара.
Мужчина, в свою очередь онемев, задохнулся. Господи Боже, откуда она взялась? Сначала он заметил лишь дешевое платье, уродливые чулки и грубые туфли, но когда она вскинула голову, испуганная и дрожащая, он увидел это лицо.
Он провел в Голливуде два года, а пятью годами раньше снимал фильмы на родине, в Венгрии, но никогда не встречал такого изысканно-фотогеничного лица с тонкими чертами, словно состоявшего из игры теней и света: впадины на щеках идеально уравновешивали полные чувственные губы. Но глаза притягивали неотступно – миндалевидные, с густыми ресницами, цвета дымчатого кристалла. Светящиеся, огромные глаза, словно просившиеся на экран. Глаза женщины, храбро перенесшей боль и одиночество. Так же мужественно она сейчас бросала ему вызов.
Он направился к ней, не обращая внимания на притихших актеров, любопытные взгляды съемочной бригады. Бесформенное платье не могло скрыть точеной, непередаваемо грациозной фигуры. От этой ослепительной красоты захватывало дух. Девушка словно светилась внутренним светом, и ему страстно захотелось снимать ее.
Он остановился в двух шагах от незнакомки.
– Кто вы и что здесь делаете?
Голос потерял былую резкость. Этот человек, казалось, лишился способности рычать. И смотрел на Дейзи с таким странным выражением, что она невольно задалась вопросом, уж не безумец ли перед ней.
– Я попала сюда случайно, – объяснила она, переведя дыхание.
Видал Ракоши поглядел сверху вниз на облако темных волос и храбро поднятый подбородок.
– Будь я проклят, – мягко произнес он, и, глядя в это темное дьявольское лицо, Дейзи почти ему поверила.
На несколько долгих мгновений взгляды их скрестились. Время, медленно текущее под беспощадными лучами солнца, казалось, остановилось. Смолк даже шум мотора. Дейзи словно разом лишилась всех чувств, так заворожила ее властная мужественность этого человека.
– Как вас зовут? – повторил он.
– Валентина.
Губы девушки еле заметно задрожали, и странное, физически ощутимое сочетание чувственности и невинной чистоты всколыхнуло его огрубевшую душу. Однако Видал беспощадно задушил порыв желания и напомнил себе об уродстве ее одежды.
– Сколько вам лет?
Он был так близко, что ее разметавшиеся волосы задели его руку.
– Семнадцать.
Видал задумчиво прищурился, и крохотные белые морщинки появились в уголках рта. Она выглядела пятнадцатилетней, и если так оно и есть, администрация «Уорлдуайд» никогда не разрешит снимать ее. Во всяком случае, не в ролях, предназначенных для этой девушки.
– Вас привела мать?
Обычно так и бывало. Неотвязные мамаши часами вели осаду кабинета директора студии.
– Нет… я…
Видал пожирал ее глазами. Девушка чувствовала, что теряет сознание. Он протянул руку, чтобы поддержать ее, и Дейзи покачнулась, словно цветок на ветру.
– Валентина! – громко, настойчиво позвал Боб. Она непонимающе обернулась. Боб высунулся из фургона и уставился на нее убийственным взглядом.
Нужно было пошевельнуться, предотвратить неминуемую стычку между ним и этим могущественным человеком.
– Иду, Боб, – выдохнула она, заставляя себя вырваться, и спотыкаясь помчалась к фургону. – Прости, пожалуйста, я сейчас.
Она ухватилась за ручку дверцы, и Боб, свирепо сжав ее руку, усадил на место пассажира, включил зажигание и умчался прочь, даже не удостоив Ракоши взглядом.
С лицом, похожим на страшную маску, он промчался мимо ангаров и направился к студийной стоянке машин. В эту секунду Боб не знал, чего хочет больше всего – задать трепку Валентине, глупо и легкомысленно покинувшей безопасное убежище, или выбить дух из Ракоши, который превратил девчонку в трясущееся от страха подобие человека.
Пронзительно завизжали тормоза, и Боб остановил фургон.
– Выходи, – процедил он сквозь зубы, чувствуя, как на щеке бешено бьется жилка.
Дейзи повиновалась, неслышно всхлипывая при воспоминании о зловещем голосе, окликнувшем ее, когда она освободилась от магии взгляда режиссера и метнулась прочь. Он позвал ее, но она, сопротивляясь инстинктивному порыву, зовущему, подталкивающему к нему, продолжала бежать.
Боб устремился к «бьюику» и распахнул дверцу:
– Влезай, и убираемся отсюда ко всем чертям!
Дейзи рухнула на сиденье рядом с ним.
– Я… кто это был? – выдохнула она, когда они вылетели из ворот студии и устремились к первому из бесчисленных поворотов длинной, спускавшейся вниз дороги.
– Видал Ракоши! – с ядовитым сарказмом бросил Боб. – Подумать только, из всех, с кем можно связаться, ты выбрала самого сволочного! Иисусе! Никто, кроме членов команды Ракоши, не смеет появляться на съемочной площадке! Еще чудо, что он не приказал попросту выставить тебя за ворота студии!
Кровь закипела у него в жилах. Лицо пылало.
– Он оскорбил тебя? Сквернословил? – напряженно осведомился Боб. Если окажется, что так и было, он превратит этого типа в бифштекс!
Дейзи в изумлении уставилась на него.
– Нет… он был… добр…
– Добр?
Дейзи показалось, что Боб сейчас взорвется.
– Да Ракоши в жизни не был ни к кому добр! Он доводил до слез самых знаменитых кинозвезд и остался единственным режиссером, который то и дело оскорбляет студийных боссов, наступает им на любимую мозоль, ад и при этом ему все сходит с рук! Его недаром зовут венгерским дьяволом, и он вполне оправдывает свою репутацию.
Дейзи пристально уставилась на свою руку, которой мимолетно коснулся Ракоши. Она горела, будто опаленная невидимым клеймом.
Боб потрясенно поднял брови:
– Он не велел тебе убираться с площадки, не спросил, как ты сюда попала?
– Нет, – покачала головой Дейзи, и солнечные лучи на мгновение словно запутались в ее волосах. – Спросил, сколько мне лет. Вот и все.
Голубые глаза Боба сузились.
– Сукин сын, – прошипел он, сворачивая на шоссе Ван Несс без всякого почтения к правилам дорожного движения. Странно, какое Ракоши дело, совершеннолетняя она или нет?
– Эта леди… она Романа де Санта, верно?
Ярость Боба постепенно угасла. Он даже подавил улыбку. Господи, ну кто еще мог назвать Роману леди!
– Да, последнее приобретение «Уорлдуайд». Боссы твердо намерены превратить ее в соперницу Глории Свенсон.
– Она очень красива. Совсем как сказочная принцесса.
Дейзи вспомнила, как мисс де Санта с видом собственницы называла Ракоши «дорогим» и поежилась от леденящего озноба.
Боб ухмыльнулся. Романа де Санта – немногим лучше течной сучки, которая зубами и когтями пробивала дорогу наверх, шла по трупам, торгуя своим телом, отдаваясь за роль, за место под солнцем, за титул кинозвезды.
– Романа – испанское имя? – задумчиво спросила Дейзи. – Она не похожа на испанку.
Боб свернул к Санта-Монике.
– Она в жизни не была в Испании. Урожденная Долли Мюнф, из Калико-Спрингс, штат Айдахо. Надеюсь, это развеет твои волшебные грезы?
Дейзи потрясенно уставилась на него. – Многие актеры в Голливуде берут псевдонимы?
– Девяносто девять процентов. Боссам нравится видеть на афишах шикарные имена. Публика валом повалит на последний исторический фильм с Романой де Санта. Никто не будет вставать в очередь, чтобы посмотреть на Долли Мюнф.
Внутри Дейзи все замерло. В журнальных статьях ниг когда не упоминалось о том, что кинозвезды имеют от рождения совершенно не те имена, под которыми были известны. Долли Мюнф сменила имя на Роману де Санта, точно так же как она сама сегодня стала Валентиной, а ведь Романа де Санта – знаменитость, яркая звезда на голливудском небосклоне. Более того, Романа де Санта была женщиной, получившей право называть Видала Ракоши дорогим.
– Валентина – тоже не мое настоящее имя, – нерешительно пробормотала девушка.
Боб подавил невольное желание рассмеяться.
– Я так и думал, солнышко.
– И ты не хочешь узнать, как меня на самом деле зовут?
– Нет. В этом городе ты можешь быть всем, чем угодно. Желаешь называться Валентиной, прекрасно.
– А если я хочу стать актрисой, как Романа де Санта?
– Тогда это мне не нравится, – бросил Боб, настроение которого резко изменилось. – На каждую Роману приходятся тысячи других, которым не удалось ничего добиться, и это разбило их сердца.
Но Дейзи не было дела до тех, кто не сумел взобраться на вершину. Она не из их числа. Всю свою жизнь она привыкла полагаться на собственные духовные силы. На мир своего воображения. Тот мир, который помог скрасить унылые одинокие годы ее детства. Девушка знала, как легко принять облик другого человека, стать иной личностью. Когда сестра Франческа дала ей читать «Грозовой перевал» Эмилии Бронте, она превратилась в Кэти. И хотя никогда не бывала на вересковых пустошах, ощущала дуновение северных ветров, рвущих волосы и румянивших щеки. Это она, а не та, книжная Кэти, рыдала над Хитклифом так, что резало глаза и ныла грудь. Дейзи жила, страдала и наслаждалась каждым мгновением. На уроках закона Божьего Дейзи становилась Рахилью, оплакивающей своих детей; Ребеккой, нашедшей свою судьбу в тот день у колодца, когда дала напиться слуге Авраама; дочерью фараона, поднимающей младенца Моисея с тростникового ложа.
Дейзи победила одиночество, оживляя героев книг и людей, населявших ее воображение. Они становились ее друзьями. И теперь с ошеломительной ясностью девушка поняла, что обнаружила не только панацею, могущую исцелить все ее несчастья. Способность к перевоплощению – это ее суть, источник жизненной силы, энергии и света. Часть души. И здесь, в Голливуде, все мечты станут явью.
Она сможет быть всем, кем захочет! Несчастной девушкой, которую спасает Черный Рыцарь, подружкой ковбоя в сценах о Диком Западе, искательницей приключений, затерянной в сельве Амазонки, среди искусственных лиан. Она не хотела быть актрисой. Она уже была ею. Для того чтобы стать звездой, необходимо лишь хранить верность своим идеалам.
Видя выражение лица Дейзи, Боб раздраженно пригладил волосы. Уж не спятил ли он? За эти несколько часов он стал кем-то вроде приемного отца девушки такой ослепительной красоты, что даже Ракоши заметил ее. И сейчас Боб везет ее к себе домой, но не для того, чтобы затащить в постель. Ни один человек на свете не поверит такому! Да и сам он не очень-то верил происходящему.
«Бьюик», взвизгивая шинами, остановился перед деревянным домиком, облупившуюся краску которого скрывали буйные заросли жасмина и жимолости.
– Вот мы и дома, – сообщил Боб, смятенно сознавая, что его чувства к девушке совсем не похожи на отцовские и никогда таковыми не будут.
Глава 3
Голос Боба вернул Дейзи к реальности. Дом… Этого слова она никогда раньше не слышала. Тихая радость наполнила ее при виде скромного бунгало.
– Как прекрасно! – воскликнула она.
Боб сочувственно поглядел на девушку. Если эта лачуга прекрасна – значит, в монастыре ей и в самом деле приходилось несладко.
– Входи, – мягко сказал он, поднимая чемоданчик, и первым направился по узкой тропинке, обсаженной кустами самшита. Дверь скрипнула на несмазанных петлях, и Боб поморщился, вспомнив о горе немытой посуды в раковине и толстом слое пыли на мебели.
Однако Дейзи в блаженном неведении обо всех этих ужасных, по мнению Боба, изъянах видела лишь уютную маленькую комнату, с книгами, картинами и разбросанными повсюду яркими ковриками. Она привыкла обходиться самым малым количеством вещей, и жилище Боба казалось ей переполненным сокровищами.
Потрясенная девушка медленно обошла комнату и остановилась у открытой двери, ведущей в крошечную кухоньку. На холодильнике стояло несколько бутылок пива, которые явно забыли спрятать. В окно, весело кланяясь, заглядывало эвкалиптовое деревце.
Боб стоял посреди комнаты, наблюдая, как Валентина медленно приближается еще к одной, на этот раз закрытой двери. Девушка оглянулась, словно спрашивая разрешения, и Боб кивнул, с облегчением вспомнив, что по крайней мере успел застелить постель.
Дейзи встала на пороге, рассматривая старомодную кровать с медными спинками и вязанным вручную покрывалом. Кроме этого, в комнатушке умещались лишь маленький туалетный столик, зеркало, несколько фотографий с автографами и груда старой одежды, увенчанная потрепанной теннисной ракеткой.
– Теперь эта комната твоя, – объявил Боб, собирая грязное белье.
– Правда?!
Она никогда еще не спала в отдельной комнате!
– Конечно, – кивнул Боб, ставя чемодан на кровать. – Ну а теперь давай поедим. Есть бифштекс, помидоры и грибы. Если хочешь принять душ – ванная рядом с кухней.
Он кивком указал на стеклянную дверь. Дейзи во все глаза смотрела на него, на смешливые морщинки в уголках рта и глаз, потрясенная таким бескорыстием и добротой.
– Спасибо, – просто ответила она.
– Не стоит благодарности, – бросил он, направляясь в кухню. – Только время от времени проводи тряпкой по мебели, этого будет вполне достаточно.
Позже, когда музыка из проигрывателя наполнила комнату и Дейзи сидела на полу, прислонившись к дивану, а Боб пил пиво, она мечтательно пробормотала:
– Я никогда еще не была такой счастливой.
Боб осторожно отставил стакан с пивом. Темноволосая головка была всего в нескольких дюймах от него, и он старался подавить желание придвинуться ближе, протянуть руку и коснуться шелковистых мягких локонов.
– Должно быть, этот твой монастырь довольно мрачное место.
Взгляд девушки затуманился.
– Нет, не очень… скорее одинокое.
– Но там наверняка было множество других детей. Дейзи подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.
– Иногда двадцать, иногда тридцать.
– Почему же ты была одинока? – недоуменно нахмурился Боб.
– Они все сироты, не то, что я.
– Ты не сирота?
– Нет…
Лампа заливала комнату рассеянным светом. Через открытое окно доносился далекий вой койота.
– Моя мать оставила меня в монастыре, когда я была совсем маленькой. Поэтому монахини не позволили удочерить меня, на случай, если она вернется.
– Только она так и не вернулась?
– Нет.
– О, дьявол!
На этот раз Боб все-таки протянул руку и нежно сжал ее плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55