все это только игра, и не больше. Совсем как его игры, где можно понарошку воображать себя кем угодно.
Правда, Руби по-прежнему была не слишком убеждена в ее правоте. Обладая весьма практичным умом, она никогда не увлекалась подобными фантазиями.
– Не волнуйтесь, Руби. Я сама пойду к нему, и увидите, он через несколько минут заснет.
– Да, мэм.
Руби с любопытством оглядела высокого темноволосого незнакомца, стоявшего позади Валентины, и неожиданно смутилась. Никто, кроме мисс Крейн, никогда не бывал в номере Валентины. Может, это знаменитая кинозвезда? Знакомое лицо. Руби часто видела его в газетах и журналах о кино! Своей непринужденной грацией он напоминал Кларка Гейбла, и на мгновение Руби показалось, что сам король Голливуда стоит перед ней. Но тут незнакомец шагнул вперед, и она заметила, что он чисто выбрит, гораздо выше и куда более широкоплеч и мускулист, чем ее идол. Однако разочарование было мимолетным. Она не могла отвести взгляда от этого лица, и исходящая от мужчины сексуальная энергия была такой ощутимой, что Руби немедленно изменила Кларку Гейблу и перенесла свое обожание на спутника Валентины.
Когда Валентина вошла в спальню, он последовал за ней, но остался на пороге, наблюдая, как она тихо говорит что-то сыну, целует его и желает доброй ночи. Руби заметила непонятное выражение в его глазах, которое точнее всего можно было назвать голодным.
Александр, довольный приходом матери, послушно улегся под одеяло и закрыл глаза. Несколько долгих минут Валентина и незнакомец стояли молча, глядя на ребенка. Атмосфера в номере постепенно становилась все напряженнее, и Руби по какой-то неведомой причине ощутила то же самое благоговение, которое обычно испытывала в церкви.
– Я вернусь поздно утром, Руби. Я уже все объяснила Александру. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мадам, – пробормотала Руби, только сейчас сообразив, что все это время думала о вещах, совершенно неподобающих порядочной девушке. Но отчего-то она нисколько не осуждала поведение хозяйки. Ни малейшего упрека. Только зависть.
Они добрались от ресторана до отеля на «Пирс-эрроу» Видала. Теперь он снова сел за руль. Автомобиль мчался по опустевшим улицам к квартире Лейлы. Валентина прижалась к Видалу и положила голову ему на плечо. Взглянув на его сильные руки, она вспомнила, как впервые села вместе с ним в машину, зная, что с радостью вступает из безопасного убежища в новый неизведанный мир. Странно подумать, что не уйди она с вечеринки Лили Райнер много лет назад, по-прежнему спокойно жила бы с Бобом, иногда ходила бы в кино, в теннисный клуб или ресторан. Видал свернул с Парк-авеню на Восточную Шестьдесят первую стрит со скоростью, за которую любой полицейский, окажись он поблизости, немедленно потащил бы нарушителя в суд. Но Валентина ничего не замечала. Она выбрала не размеренную жизнь с Бобом, а иную, бурную и нелегкую, и никогда об этом не жалела, хотя узнала не только славу и обожание, но и огромную боль.
Валентина вцепилась в руку Видала. Все страдания позади. Они снова вместе. Остальное не важно.
– Приехали, – задыхаясь, шепнула она.
Видал заглушил мотор. Она не стала дожидаться, пока он обойдет кругом и откроет ей дверцу. Видал стиснул ее пальцы, и они, смеясь, взбежали по лестнице, захлопнули за собой дверь и едва ли не на пороге начали нетерпеливо сбрасывать с себя одежду.
Их соитие в гардеробной было поспешным и бурным, взрывом годами копившихся эмоций, удовлетворением жестокого голодного желания. Даже сейчас они все еще не насытились друг другом. Оба не могли больше ждать. Ни нежных слов. Ни ласк. Ни любовных игр.
– О пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!!! – молила она, разрывая ногтями бронзовую кожу его спины.
Тяжелое тело придавило ее, добровольную узницу, к постели. Он не просто брал ее, он врывался, владел, захватывал и опустошал. Поглощал, словно изголодавшийся – хлеб. Вонзался в нее, как стрела в самый центр мишени, и она в порыве страсти вцепилась зубами ему в плечо, выгибаясь в экстазе, стремясь вобрать его в себя еще глубже. Прошлое, настоящее и будущее слились воедино, и во всем мире остался лишь Видал, Видал и Видал!
Потом они снова сплетались в объятиях, на этот раз нежно и бережно и с такой любовью, что Видалу казалось, будто сердце у него вот-вот разорвется. Окружающее исчезло. Они снова вместе. Тела словно сплавлялись в единое существо, и души сочетались в божественном союзе. Наслаждение было так велико, что Валентина почти лишилась чувств и беспомощно цеплялась за Видала, слизывая с его шеи ручейки пота и снова и снова поражаясь, как она могла жить без этого человека.
– Утром я уезжаю, – сказал Видал, отодвигаясь. Валентине показалось, что она ослышалась, но кровь тут же заледенела, а сердце, казалось, перестало биться.
– Почему?
Он прислонился головой к спинке кровати, прижал Валентину и положил ее голову себе на грудь. Чувствуя щекой знакомую упругость мышц и жар, исходивший от обнаженного тела, она немного успокоилась.
– Сказать Кариане, что все кончено. Что я хочу жениться на другой, – пояснил он негромко, но с такой уверенностью, что на миг ее страхи улеглись.
– Она все еще… больна? – выдохнула Валентина, чувствуя, как его пальцы ласкают волосы, затылок, шею.
– Кариана никогда не поправится, – мягко ответил Видал. – Но за последние годы она немного успокоилась. Хейзл следит за ней. Мой развод ничего не изменит. Сомневаюсь, что она вообще замечает мое существование.
В его голосе звучала легкая грусть, но не было боли. Все раны давно зажили. Кариана будет жить по-прежнему. У Видала достаточно средств, чтобы защитить ее от окружающего мира. Но больше он не может жертвовать собой ради нее.
Видал осторожно коснулся лица Валентины.
– Теперь ты мне расскажешь… о Паулосе?
Валентина кивнула. Она часто говорила о Паулосе с Лейлой, но никогда и ни с кем – о той ужасной ночи, когда он погиб. Даже с Эванджелиной. Теперь же она открыла Вида-лу все. Объяснила, каким он был прекрасным мужем, добрым и мягким человеком. Призналась, что, путешествуя с ним по всей Европе, счастливее всего была на маленькой белоснежной вилле на берегах Крита. Рассказала о внезапно налетевшем шторме, погубившем Паулоса. О том, как слишком долго ждала, чтобы понять всю глубину своей любви к нему. Как хотела поклясться, что он для нее всегда был главным, а не тем, кого она выбрала за неимением лучшего.
Видал не произнес ни слова. Ему за многое нужно было благодарить погибшего Паулоса Хайретиса, и сознание этого вытеснило ревность. Он заметил на столике номера снимок Паулоса в серебряной рамке и предположил, что Валентина никогда не расстанется с фотографией. И хотя Видал не был знаком с Паулосом, все же чувствовал, что всегда будет относиться к нему как к другу.
Они заснули, так и не разомкнув объятий, и проснулись с ощущением покоя, который, как думали раньше, навеки для них потерян. И только в одиннадцать часов оба вспомнили наконец о завтраке и газетах.
– О Господи! – охнула Валентина, вскакивая и думая о том, что порозовевшие грудь и плечи обнажены. – Рецензии! Что, если они ужасны?! Что, если критики вовсе не думали аплодировать и посчитали постановку отвратительной?!
В ее голосе звучала такая неподдельная тревога, что Видал рассмеялся.
– Свари кофе, – велел он. – Я пойду куплю газеты.
Рецензии были полны восторженных похвал. Критики единодушно признавали игру Валентины непревзойденной. Она пробегала глазами колонку за колонкой, боясь, что в какой-нибудь все-таки обнаружится недоброжелательный отзыв.
– Довольна? – спросил Видал, весело поднимая брови.
– Да, слава Богу! – благочестиво вздохнула Валентина.
– Надеюсь, ты понимаешь, что никто, кроме Лейлы, не знает, куда ты исчезла? Стена Кеннаузя, должно быть, вот-вот удар хватит!
– Я должна ему позвонить. И поскорее возвращаться в отель, к Александру. Руби, наверное, уже осаждают репортеры, требующие моего появления.
– А я должен быть в Голливуде, – внезапно став серьезным, добавил Видал. – И немедленно поговорить с Карианой. На сей раз не будет никаких недомолвок. Мне все равно, пусть хоть весь чертов свет узнает о том, что мы были любовниками.
Полчаса спустя они уже стояли на тротуаре. Видал ехал в аэропорт. Валентина собиралась взять такси.
– Когда ты приедешь? – спросила она, поднимая голову для прощального поцелуя.
– Почти сразу же после того, как поговорю с адвокатом. Не волнуйся, любимая. Все будет хорошо, обещаю.
Они поцеловались долгим, трепетным поцелуем, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих.
– Я люблю тебя, – прошептала Валентина, когда Видал оторвался от нее. – Люблю. Всегда любила и буду любить.
– Тогда наберись терпения, – сказал он, и его лицо просияло такой свирепой любовью, что казалось совершенно преобразившимся. – Подожди немного. И тогда мы навсегда будем вместе.
Она села в такси и смотрела в заднее стекло до тех пор, пока «Пирс-эрроу» не исчез из вида.
– Отель «Плаза», пожалуйста, – сказала она водителю, гадая, почему ее не перестает терзать неосознанный страх. Ведь все ее мечты исполнились…
Отель действительно осаждали репортеры, фотографы и поклонники, и Стен мерил шагами комнату, схватившись за сердце.
– Где тебя носило, черт возьми? – завопил он, как только ей удалось пробраться в номер сквозь восторженные толпы.
– Я ночевала у Лейлы.
– Господи, да ведь Лейла приходила сюда с самого утра!
Валентина попыталась напустить на себя покаянный вид, но не смогла.
– Прости, Стен, но именно там я и была. Александр протиснулся мимо Стена и бросился в объятия матери.
– Ты видела цветы, мама? Их там сотни! Тысячи! Миллионы! Даже миллиарды!
Валентина, конечно, видела цветы, в которых утопал не только номер, но и прилегающий к нему коридор.
– Прекрати метаться по комнате, Стен. Я вернулась. Спектакль прошел с успехом. Ради Бога, хватит делать вид, что ты на грани нервного срыва, и выпей что-нибудь.
Она налила ему скотч-виски, и Стен с благодарностью взял стакан.
– Ты не понимаешь, в чем дело, – признался он наконец, садясь. – Я думал, вчерашнее волнение не прошло даром и у тебя внезапный приступ амнезии. Что ты не вернешься вовремя к сегодняшнему спектаклю.
– Но, как видишь, я вернулась, – горячо начала Валентина. – И никакой амнезии…
Раздался громкий стук в дверь.
– Я же говорила портье, что мы никого не принимаем, – извинилась Руби, – но люди такие назойливые! Один джентльмен сказал, что пробрался через пожарный вход, а другой поднялся на грузовом лифте!
Снова послышался резкий властный стук, и прежде чем Валентина успела открыть, на пороге появился Дентон Брук Тейлор.
– Валентина, дорогая! Вы были великолепны! Неотразимы!
Таким сияющим Стен еще его не видел.
– Теперь, когда мы добились такого триумфа, я немедленно начинаю готовить новый!
Стен недоуменно уставился на него. Неужели еще одна бродвейская пьеса? Но «Гедда Габлер» еще долго не сойдет с подмостков!
– Хотите выпить, Дентон? – спросила Валентина, наливая себе белого вина.
– Бурбон, пожалуйста, – попросил Дентон.
Глаза Стена сузились. Он знал Дентона не один год, но никогда не видел его в таком приподнятом, дружелюбном, веселом настроении, как сегодня, и справедливо посчитал это недобрым знаком.
– Что вы имеете в виду, Дентон? – с вежливым интересом осведомилась Валентина, думая о своем.
– Фильмы, – объяснил тот, вознагражденный за сюрприз явным удивлением Стена. – Я хочу зарегистрировать компанию на ваше имя. Таким образом, вам останутся прибыли от ваших фильмов, и не все деньги осядут в карманах киномагнатов.
– И кто будет финансировать постановки? – сухо поинтересовался Стен.
– Я, конечно.
– Значит, в этом случае вы окажетесь в роли киномагната? – улыбнулся Стен.
Серые глаза Дентона превратились в льдинки.
– Я пропущу мимо ушей это замечание, хотя уверен, что все вы понимаете, насколько оно неуместно и дурного тона. Я заинтересован во вложении денег в фильмы с участием Валентины и в том, чтобы она получала доходы от нашей сделки.
Стен цинично усмехнулся. Он многое мог бы сказать по этому поводу, но самым мудрым будет держать язык за зубами.
– Отныне, Валентина, я хочу заботиться о всех ваших финансовых делах с помощью команды тщательно подобранных специалистов. Согласны?
– Нет, – рассмеялась Валентина. – Вы слишком торопите меня, Дентон. Я совсем не убеждена, что нуждаюсь в команде отборных специалистов, ведущих мои дела. До сих пор я сама неплохо справлялась.
– Вы ошибаетесь, – покачал головой Дентон. – Конечно, ваши голливудские гонорары должны были казаться вам огромными, но прибыли, которые получал Теодор Гамбетта от ваших фильмов, и впрямь были невероятными. Я не хочу, чтобы вы когда-либо возвращались в Голливуд и на студию.
– После моей тяжбы с Теодором у меня нет ни малейшего желания это делать, – сухо заверила его Валентина.
– В таком случае позвольте мне организовать «Валентина продакшнз»! – торжествующе воскликнул Дентон. – Мы можем выбирать любые сюжеты! Вы получите полное право сами выбирать себе роли. И с кем. Я даю вам абсолютную власть. Мое дело – лишь создать компанию.
Валентина сделала глоток вина. Дентон Брук Тейлор – банкир, пользующийся солидной репутацией. Во всем, что касалось финансов, он, несомненно, знал куда больше, чем она. Кроме того, его предложение не лишено смысла. Валентина не собиралась возвращаться в Голливуд с его кабальной системой контрактов. В его словах есть здравый смысл, и она будет дурой, если отмахнется от него.
– Мне нужно подумать, Дентон, и, кроме того, поговорить с Видалом.
Стен резко повернул голову в сторону Валентины. В какой-то миг ему показалось, что Валентина и Дентон уже успели обо всем договориться и собираются пригласить Ракоши ставить фильм. Но минутное сомнение тут же исчезло. Дентон может всячески интриговать за его спиной, но Валентина на такое не способна. Она хочет посоветоваться с Ракоши, потому что тот ее лучший друг.
При упоминании имени Видала глаза Дентона сверкнули, но их предательский блеск был немедленно и немилосердно погашен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55