— Вы, люди, вечно любите все усложнять. Кобылицы не должны отвлекать жеребцов от цели. Похоть не повод для того, чтобы задерживаться во враждебном табуне».
На губах принца появилась горькая усмешка. «Ты как всегда практичен, Люцифер. Не так ли? — Он рассмеялся про себя. — Не важно. Ты снова прав», — и он крепче сжал бока коня, торопя его ход.
К тому времени, когда они доехали до середины деревни, солнце скрылось за острыми вершинами гор. Об их появлении уже знали все жители. Толпа быстро росла.
Факелы в руках нескольких крестьян озаряли призрачным красно-золотым светом лица Брианны и ее одноглазого спутника. Постепенно все обитатели деревни узнали одетого в черное всадника, и вздох ужаса пронесся по толпе. Поднялся испуганный ропот. Руки взметнулись в отгоняющих зло знаках.
«Святые, простите нас, грешных, это Принц-демон!»
«Святая Матерь, мы обречены. Он убьет нас всех!» «Бедная Бри. Глядите, он уже украл ее душу…» Испуганно шепчась, люди отступали от них, пока вокруг всадника и Бри не образовалось пустое пространство. Принц равнодушно взглянул на них, затем спрыгнул с Люцифера. Повернувшись спиной к толпе, он протянул руки к Брианне.
— Прыгай, девочка. Мне лучше уехать, пока твои земляки не умерли от страха.
Она потянулась к нему без малейшего колебания.
— Подождите, мой господин, — с мольбой произнесла она, возвращая ему плащ. — Дайте мне лишь минуту, и я им объясню, что бояться нечего.
— Нет, девочка, — он отпустил ее и шагнул назад. — Потребовались бы усилия не таких, как ты, чтобы изменить то, что есть, и то, что будет всегда. Не важно, что эти люди думают обо мне. Главное, что ты в безопасности.
Принц вскочил в седло. Он не мог оторвать от нее взгляда. В колеблющемся свете факелов волосы Брианны окружали ее сияющим ореолом. У него перехватило дыхание.
Она легонько коснулась его.
— Если когда-нибудь я смогу вернуть вам долг…
— Ты думаешь, это возможно? — прервал он ее голосом грубым и резким, злясь на охватившие его чувства, которые считал давно похороненными. — Ты всего лишь хрупкая девушка. Вряд ли ты когда-нибудь спасешь мне жизнь. Так что считай, что все забыто.
— Значит, прощайте, мой господин? — в устремленных на него сапфирово-синих глазах появилось сострадание.
Жилка запульсировала у него на виске при виде жалости, которую он прочел в ее взгляде. — Да. Прощай.
Он дернул поводья. Конь пустился вскачь. И вот они уже мчатся к скалам, где высится крепость. Черный конь и черный всадник. Темное облачко в жизни Бри. Но облачко это способно закрыть солнце.
Следуя своей дорогой, принц отбросил все мысли о прелестной крестьяночке. Впереди главное испытание — замок. Дом. Даже в сгустившемся ночном мраке он видел, что подъемный мост еще опущен и огромные деревянные ворота, все еще распахнутые из-за дневных дел, манили под защиту каменных стен, в тепло.
«Радостное зрелище для усталого путника. Хотя скорее всего гостеприимство этих стен на меня не распространяется. А, все равно. Я живу как хочу, странствую где хочу, и будь они все прокляты».
При этой мысли губы его слегка скривились в усмешке. Прокляты? Все считали, что проклят он. Все… кроме золотоволосой Бри.
Непрошеное воспоминание о ней скользнуло в его мысли. И тут же вспыхнула ярость.
«Ты глупец, если хоть на миг поверил в это! — возразили здравый смысл и жизненный опыт. — Пусть она прекрасна и нежна, но она такая же, как и все. Какой смысл получить еще один отказ? Забудь о ней. Дай воспоминаниям тихо умереть, оставь их в прошлом, которому они принадлежат, потому что ты никогда больше ее не увидишь».
«Да, породистая лошадка, ничего не скажешь, — не утерпел конь, его мысли всплывали из темной глубины. — Это прекрасно, что ты стремишься выкинуть ее из головы, пока можешь. Иначе берегись: махнет хвостом и умчится. А ты грызи удила. И зачем, спрашивается?»
— Кто идет? — раздался требовательный окрик пожилого солдата, охранявшего подъемный мост.
— Принц Эйдан Анакреонский.
— Ну конечно, а я черт с рогами, — проворчал стражник и, хромая, приблизился к всаднику, окутанному темнотой. Он поднял повыше факел, чтобы разглядеть прибывшего, и отшатнулся, чуть не выронив его из рук. — Мой господин, — заикаясь произнес он. — Простите меня. Я… Я понятия не имел.Пожалуйста. Входите.
Эйдан послал коня вперед. Цоканье копыт Люцифера по подъемному мосту громко разносилось в ночной тиши, отражалось эхом от мрачного камня крепости. Он поднял глаза на зубчатые стены. Там прошел другой стражник, совершая караульный обход.
Странно, раньше замок не охранялся так бдительно. Сейчас здесь полно стражников. Может быть, наблюдения крестьяночки были недалеки от истины?
Он стиснул зубы: рассказ девушки не давал ему покоя. Мать тяжело больна, отец, кажется, совсем забросил дела, а младший брат уже не тот робкий и серьезный мальчик, каким он помнил его в юности. Бри сказала, что это дело рук Морлоха. Хотя, возможно, слухи о проклятии, лежавшем на нем самом, ближе к истине. И зло, исходящее от него, коснулось всех, кто был ему дорог…
Во внутреннем дворе Эйдан спешился. Оглянулся вокруг в поисках конюха. Вихрастая голова высунулась из-за угла. Эйдан позвал мальчугана:
— Поди-ка сюда, паренек. Конь не кусается, а я слишком устал, чтобы причинить тебе вред, даже если бы захотел.
Подросток осторожно подошел к нему, готовый удрать в любой момент. Эйдан бросил ему поводья.
— Хорошенько оботри его и дай побольше овса. Он сегодня неплохо потрудился.
Кинув мальчишке золотую монету, он направился к зданию, расположенному за воротами внутреннего дворика.
Эйдан отметил про себя, что за годы его отсутствия ничего не изменилось. Никаких новых построек. Кухня, печи, зернохранилище — все осталось по-старому. В восточной стороне двора фруктовые деревья так же, как и пятнадцать лет тому назад, ломились под тяжестью зреющих яблок и груш.
«Да, — мелькнула у Эйдана угрюмая мысль. — Хоть замок и выглядит несокрушимым, но внутри все уже разлагается. Как в гниющем плоде».
Из открытых окон доносились веселые голоса. Заливистый смех, хриплый хохот, музыка, звон посуды. Чем ближе он подходил, тем сильнее было желание вернуться, вскочить на коня и уехать. Что он здесь забыл?.. Нет, надо идти. Он обещал. Повидается с матерью и утром уедет.
Эйдан остановился в дверях, оглядывая зал. За длинными столами — всего лишь доски, положенные на козлы — теснились подвыпившие пирующие. Нарядно одетые служанки с подносами, на которых пенились кувшины эля, сновали среди гостей, пытаясь одновременно наполнять пустые кружки и увертываться от тянувшихся к ним мужских рук. Взрывы грубого смеха и визг говорили, что им не удавалось ни того, ни другого.
Внезапно проклятия и глухие удары, доносившиеся из дальнего угла зала, превратились в жаркую драку. Участники схватки сцепившись двигались через всю комнату под ободряющие крики сидевших за столами.
Пирующие радостно приняли участие в потасовке, швыряя кружки и тарелки с жареным мясом в дерущихся и подбадривая участников.
В мгновение ока зал превратился в свалку. Грохот опрокидываемых столов, хриплые мужские вопли заглушили мелодию, исполняемую горсточкой музыкантов.
Отвращение и нарастающая тревога охватили Эйдана. Где принц-консорт, почему он допускает это безобразие? Ни разу за годы своей юности не видел он такого безобразия!
С яростным рыком он вошел в зал и направился к главному столу.
Сначала дерущиеся не обратили на него внимания, я бой вокруг него продолжался. Брошенная кем-то кружка просвистела у него над ухом. Но по мере того как он проходил мимо пирующих, шум и драка стихали и вспыхивал привычный боязливый шепоток. Тайком делались знаки от сглаза.
«Это он… Дурной глаз… Рэнгора… убил… бедный мальчик… Что он здесь делает?.. Тише, дурень, он тебя услышит!.. Святая Матерь, спаси и сохрани…»
— Добро пожаловать, братец.
Ироническое приветствие произнес мужчина, поднявшийся из-за стола, не выпуская из обьятий гологрудую служанку. Одетый в красный бархатный камзол, залитый элем, бородатый, с раскрасневшимся лицом, он стоял перед Эйданом, высоко подняв голову. Несмотря на прошедшие пятнадцать лет, принц легко узнал его. Это был Драган.
— Чем мы обязаны чести этого визита? Через такое долгое время? — с несколько глуповатым видом Драган сморщил горбатый, как у Эйдана, нос и ехидно улыбнулся. — Ах, ну как же я забыл! Кажется, настал день твоего тридцатилетия? Мать говорила, что ты обязательно явишься. Но, если честно, я сомневался. До этой минуты. А ты все-таки вернулся. Как приятно сознавать, что, несмотря на все твои недостатки, ты человек слова.
— У меня нет времени слушать твою пьяную болтовню, Драган, — резко оборвал его брат. — И нет настроения выслушивать твои шуточки. Где мать?
— В постели. Она серьезно больна. Но сначала тебя хочет видеть принц-консорт.
Драган отпихнул женщину, допил кружку, вышел из-за стола и направился к ближайшей двери, приглашая Эйдана следовать за ним.
— Пойдем со мной, дражайший братец. Я отведу тебя к нему.
Эйдан колебался: ему было противно сопровождать брата куда бы то ни было. Все, что ему было нужно, это увидеть королеву и узнать, насколько серьезно она больна. Но Драган сказал, что отец ждет его. Дворцовый этикет требовал, чтобы он выполнил сначала это обязательство.
Досадливо поморщившись, Эйдан заставил себя пойти за братом. За его спиной в зале воцарилась мертвая тишина, и суеверное молчание следовало за ним по пятам, пока он шел за удаляющимся Драганом.
Они поднялись по узкой винтовой лестнице и двинулись по коридору к королевским спальным покоям.
Комнаты, мимо которых они проходили, словно приветствовали Эйдана, но он заставлял себя не смотреть по сторонам. Все это уже не имело значения: ничто здесь больше не принадлежало ему. Он постарается как-то пережить завтрашний день, а потом забудет обо всем. И на этот раз навсегда.
Драган остановился перед резной дубовой дверью.
— Вот твоя комната… разумеется, временная, — произнес он с насмешливой ухмылкой. — Я схожу за отцом. Маленькое отступление от этикета: он придет к тебе, а не наоборот; но при нынешних обстоятельствах это — печальная необходимость.
Он повернулся и, едва не пританцовывая, отправился дальше по коридору.
Эйдан сжал кулаки. Полузабытая злость вновь закипала в нем, грозя прорваться в любую минуту. Если бы не этот странный обет, данный матери, — вернуться в день своего тридцатилетия, если б не клятва, которую он скорее умер бы, чем нарушил, Эйдан никогда не вернулся бы в это ненавистное место.
Но он дал клятву. Это было все, что он мог подарить матери, единственной женщине на свете, в сердце которой продолжала жить любовь к нему, несмотря на то, кем он стал и что сделал.
Он толкнул дверь и вошел в комнату. Около горящего очага стояло деревянное кресло с высокой спинкой. Эйдан тяжело опустился в него.
«Клянусь всеми Святыми, как же я ненавижу это место! — выругался он про себя. — Все эти воспоминания! Вся боль! И вот я снова здесь, как глупый верный пес, и вновь позволяю пинать и оскорблять себя. Ах, мама, если бы я не любил тебя так!»
В коридоре послышались шаги. Эйдан вскочил. Он был собран и напряжен, как перед битвой. Да, это будет битва, а противниками станут его отец и брат.
Первым вошел Марус, принц-консорт. По пятам за ним следовал Драган. Возраст и события прошедших лет, казалось, лишь слегка коснулись Маруса. Осанка принца-консорта была гордой, манеры царственными. Высокий мужчина с глазами черными и блестящими, как оникс. Время посеребрило его темно-каштановые волосы. Львиной гривой обрамляли они надменное, словно выточенное из камня лицо. Однако тревогу в сыне пробудили легкие, почти незаметные изменения: горестная складка у рта, впалые щеки, слегка сгорбившиеся широкие плечи.
Эйдан сделал шаг вперед.
— Мама. Драган сказал, что мама больна… Движение королевской руки заставило его замолчать.
— Ты забываешься. Сначала нужно подобающим образом поприветствовать твоего государя.
Эйдан замер. «Итак, — подумал он, — несмотря на то что столько лет прошло, пропасть между нами остается такой же глубокой».
Он яростно сверкнул единственным глазом, но заставил себя подчиниться и безмолвно склонился перед человеком, который ему был не только отцом, но и господином. После долгой паузы он выпрямился, хотя но этикету нужно было дождаться разрешения сделать это.
На лице его родителя застыла маска доброжелательности, а в глазах полыхала ненависть.
— Значит, ты вернулся, как обещал. Твоя верность слову весьма похвальна.
— Но как с мамой… — настаивал Эйдан.
— Все эти годы ты не считал нужным справляться о своей матери, — холодно прервал его Марус. — Состояние королевы не изменится за несколько часов. Сейчас у нас есть дело более неотложное.
Он помолчал.
— С каких это пор тебе стало необходимо входить к себе домой вооруженным, как для битвы? — Принц-консорт заметил меч, висевший за спиной Эйдана. — Немедленно отдай оружие!
На мгновение единственный глаз его сына сверкнул янтарным огнем, и принц оробел. Если Эйдан когда-нибудь снова снимет повязку и пустит в ход свою убийственную Силу…
Марус подавил легкую дрожь и попытался придать своему лицу выражение царственной надменности. Так он стоял и смотрел, как Эйдан медленно вытащил меч из ножен и положил на столик между собой и братом.
Небритая щека Эйдана дернулась, когда Драган схватил оружие, коснулся блестящего полированного лезвия, любовно погладил украшенную драгоценными камнями рукоятку. Эйдан едва сдержался, чтобы не вырвать меч из рук брата. Даже сейчас, когда у Драгана было все: право наследования престола, любовь отца, спокойная и роскошная жизнь, — даже сейчас он стремился отнять то единственное, что осталось у Эйдана, — меч Балдора Завоевателя.
Рука Маруса легла на плечо Эйдана.
— Нам нужно о многом поговорить, но сначала самое важное: ты взял себе жену?
Эйдан удивленно взглянул на отца.
— Что вы сказали, милорд? — и когда смысл отцовского вопроса дошел до него, добавил с издевкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43