— Жаль, что мы с ним разминулись. Я прибыл в город сегодня дуем.
Это не соответствовало тому, что сказал Мак.
— Значит, ваша сестра не знает, что вы здесь?
— Пока нет. Мне пришлось срочно заняться неотложными делами.
Вроде пьянок и кутежей у Кончиты, подумала Кэрли, пожалев о том, что не стала ужинать в своей комнате. Что-то в Анхеле дё ла Герра настораживало ее.
Она через силу улыбнулась:
— Вы… присоединитесь ко мне?
— К сожалению, я уже поел. И меня ждет еще одно важное дело.
Он поднялся и поднес к губам руку Кэрли. Прикосновение его холодных губ было ей неприятно.
— Рад познакомиться с вами…
— Кэрли, — сказала она, хотя ей вовсе не хотелось называть ему свое имя. Но ведь он кузен ее мужа. Она не могла поступить иначе.
— Очень приятно, кузина Кэрли. Передайте привет Рамону.
Она кивнула и проводила его взглядом. Анхел удалился уверенной походкой. Когда мексиканка принесла еду, Кэрли поняла, что у нее пропал аппетит.
Немного поев, она вернулась наверх и взялась за книгу, но мысли ее возвращались к Анхелу де ла Герра, и Кэрли не могла понять, почему испытывала такое беспокойство в его присутствии. Потом строчки начали расплываться перед ее глазами, она положила книгу на тумбочку, задула лампу и скользнула под одеяло. Заснула она на удивление быстро.
Ей приснился Рамой. Это был приятный сон, наполненный теплотой, любовью, надеждой. Снится ли она Рамону?
Анхел де ла Герра бесшумно прошел по коридору. Его движения были уверенными, совсем не такими, как до тюремного заключения… или до первого убийства, совершенного им.
Только тиканье старых часов в вестибюле нарушало тишину. Уже давно перевалило за полночь. Из-под закрытых дверей не струился свет, обитатели гостиницы спали. Прислушавшись, Анхел достал из-за пояса кожаных брюк длинную тонкую проволоку, вставил ее в замочную скважину, покрутил из стороны в сторону и с удовлетворением почувствовал, что замок открывается.
Вытащив проволоку, он тихо повернул ручку, открыл дверь и проник в комнату.
Он остановился возле кровати. Кэрли де ла Герра спала, ее длинные темные волосы разметались по подушке. Сквозь полупрозрачную ткань шелковой ночной рубашки Анхел разглядел розовые соски. Простыня и одеяло спустились с талии, и он отметил, что она очень тонкая.
Анхел испытывал физическое возбуждение от своего замысла: оно охватило его прежде, чем он открыл дверь. Сейчас Анхел был вполне готов овладеть этой женщиной, ладони вспотели от напряжения. Он представил себе, как входит в нее. Эта победа казалась еще более желанной оттого, что Кэрли принадлежала Рамону.
Девушка крепко спала. Он тихо разделся, откинул одеяло и забрался в постель. Кэрли повернулась к Анхелу, положила руку ему на грудь и улыбнулась во сне.
Он тоже улыбнулся, стянул рубашку с плеча Кэрли, обнажил грудь, обхватил ее рукой и начал ласкать сосок. Когда он отвердел, глаза девушки открылись, и она, в ужасе вскочила. Анхел не дал Кэрли закричать, накрыв ее рот своими губами, сжал запястья и заставил опуститься на постель. Но благодаря шестому чувству, развившемуся в тюрьме, он услышал, как открывается дверь.
Лицо Рамона, стоявшего в дверном проеме, потемнело от гнева. Анхел быстро овладел собой. На этот раз верх одержит он.
— Рамон… Что ты здесь делаешь?
Тот не двигался.
— Этот вопрос следует задать тебе.
— Рамон… — прошептала Кэрли.
Анхел отпустил ее запястья.
— Извини, кузен. Я не знал, что эта маленькая шлюха принадлежит тебе.
У Рамона заходили желваки.
— Эта маленькая шлюха — моя жена.
Анхел тихо выругался.
— Dios mio, я не знал. — Он скинул ноги с кровати. — Я видел ее в ресторане. Мы недолго поговорили, и она пригласила меня сюда. Если бы я знал, кто она… por Dios, Рамон…
— Убирайся!
— Извини, кузен. — Анхел быстро оделся и направился к двери.
— Ты не поверил ему? — спросила Кэрли, когда к ней вернулся дар речи. — Он пришел сюда и попытался… попытался… Неужели ты отпустишь его?
Анхел закрыл дверь. Рамон сверлил Кэрли жестоким, безжалостным взглядом — таким, какой она уже не раз видела у него.
— Может, ты предпочитаешь, чтобы ушел я, поскольку явно наслаждалась обществом моего кузена?
— Что?!
— Прикройся! Меня больше не прельщает твое порочное очарование!
Опустив глаза и увидев, что Анхел спустил с нее рубашку, Кэрли вспыхнула. Дрожащими руками она торопливо поправила ее.
— Рамон, пожалуйста… Как ты можешь верить ему? Я даже не знаю, как он проник сюда.
— Но ты знаешь, кто он такой? Ты познакомилась с ним в ресторане?
— Я… я говорила с ним совсем недолго и не приглашала его сюда. Как только это пришло тебе в голову?
— Я не слепой, дорогая, хотя ты, кажется, думаешь иначе. Я видел тебя с ним. Он целовал тебя, ласкал твои груди.
Рамон сдернул простыню. Кэрли сидела на кровати, дрожа всем телом. Ночная рубашка задралась до середины бедер.
— Одевайся, — резко приказал Рамон. — Мы уезжаем.
Она задрожала еще сильнее. Слезы лились из ее глаз. Только сейчас Кэрли начала осознавать реальность происшедшего, но отказывалась верить в это.
— Ехать сейчас нельзя. Ты провел в седле всю ночь. Тебе необходимо поспать.
Он дернул ее за руку:
— Делай как я говорю!
В Рамоне бушевала ярость. Глаза были темными, как озера в аду.
— Когда-то я обещал не причинять тебе боли. Сейчас мне трудно сдержать слово. — Рамон отпустил ее руку. — Делай как я сказал. Собирай вещи и готовься к отъезду.
Кэрли смотрела на него. Запястья, сдавленные Анхелом, еще болели, губы запеклись, слезы лились по щекам, сердце разрывалось от боли.
— Почему? Почему ты веришь ему, а не мне?
Рамон схватил из шкафа одежду Кэрли и швырнул ее на постель:
— Одевайся, маленькая puta. Мне не следовало брать тебя сюда. Я должен был предвидеть, что gringa не устоит перед соблазном.
Gringa, повторила про себя Кэрли, и ее снова пронзила боль. Да, она американка, а поэтому ее слова ничего не стоят.
— Ты и Анхел… Я думала, вы совсем не похожи друг на друга, но это не так.
Рамон молча отвернулся. Кэрли надела костюм для верховой езды, заплела дрожащими руками косу. Оставив на комоде несколько золотых монет в уплату за комнату, Рамон вытолкнул Кэрли в коридор и повел вниз по лестнице. Она ждала на улице, пока он ходил за лошадьми.
Белая кобыла была оседлана и готова к путешествию, но Рей дель Сол явно устал после трудной поездки. Большое испанское седло лежало на крупном гнедом мерине.
— А что с ослом? — спросила Кэрли.
— Я обменял его на верхового коня. Рею надо восстановить силы. Мы поедем налегке. Я хочу поскорее добраться домой.
Рамон вскочил на коня, и, проехав по пустым грязным улицам, они начали молча подниматься в горы.
Рамон безжалостно гнал лошадей все утро, потом наконец остановился, напоил их, и они двинулись дальше. Ни он, ни Кэрли даже не прикоснулись к еде. Она понимала, как устал Рамон. К вечеру Кэрли и сама едва держалась в седле, понимая к тому же, что навсегда потеряла мужа.
Как ни старалась она сдержать слезы, ей это не Удавалось. Она любила Рамона так, что была готова ради него на все, и имела глупость надеяться, что когда-нибудь муж ответит на ее чувство.
Но он назвал ее шлюхой, поверил, что она спала с его кузеном. Анхел, чистокровный кастильский испанец, принадлежал к роду де ла Герра, но Кэрли считала его недостойным своего плевка. Если бы ночью у нее был пистолет, она, вероятно, застрелила бы негодяя.
А Рамон? Прежде она восхищалась им, но теперь она увидела то, чего не замечала раньше. Он питал к англичанам такую же ненависть, как и они к нему. Его предубеждение против них непреодолимо. С болью в сердце Кэрли поняла, что она никогда не оправдает его ожиданий и не завоюет его доверия, ибо у них разные корни.
Она давно предполагала это, ибо Рамон с самого начала не скрывал от нее своего отношения к gringos, но она не приняла всерьез его слова, потому что слишком сильно любила его.
Кэрли свернулась калачиком на походной постели и закрыла лицо руками, то и дело вздрагивая от рыданий. Не важно, что Рамон увидит ее плачущей. Кэрли овладело полное безразличие ко всему. Она знала одно: ее жизнь кончилась, сердце разбито, а любовь к Рамону иссякает.
Перестав плакать, Кэрли лежала, глядя на звезды, но почти не видела их, ибо сердце ее переполняло отчаяние. Перед рассветом она прошла через лужайку — туда, где стояли стреноженные лошади, оседлала кобылу и забралась в седло.
Она уехала бы, если бы Рамон не схватил поводья:
— Куда ты собралась?
— Туда, откуда приехала: на ранчо дель Роблес. Если дядя не примет меня, отправлюсь куда-нибудь еще. Можешь не показывать мне дорогу.
— Ты поедешь со мной, — с напряжением сказал он. — Если хочешь вернуться в дель Роблес, я прослежу за тем, чтобы ты попала туда. Возможно, все произошло именно так, как ты спланировала. Можешь получить развод, если сумеешь, как хотела этого с самого начала. Уверен, найдется немало мужчин, готовых ублажать тебя.
Она размахнулась и дала ему пощечину. Его лицо исказила ярость, и Кэрли подумала, что он стащит ее с лошади. Но ярость мгновенно сменилась таким отчаянием, что Кэрли захотелось утешить Рамона.
— Я не делала того, о чем говорил твой кузен. Знаю, ты не веришь мне, но это правда.
Холодная, безжалостная улыбка искривила его губы.
— Ты выбрала не того мужчину… mi amor…. гда попыталась соблазнить Анхела. Мы с ним вместе росли. Он мне как родной брат.
— Он также и лжец, но, вероятно, это не важно. — Рамон поднял голову. — Я навязала тебе этот брак. Ты хотел жениться на испанке, а вместо этого получил меня. Возможно, я сделала это нарочно — по правде говоря, уже и сама не знаю. Должно быть, я любила тебя так сильно, что была готова на все. Если это так, прости меня. — Кэрли натянула поводья. — Теперь у тебя появится шанс найти женщину, которая составит твое счастье.
Она пришпорила лошадь и помчалась прочь от Рамона.
Растерянно посмотрев ей вслед, он вдруг опомнился, вскочил на Рея дель Сол и бросился за женой. Сердце его глухо билось, руки, сжимавшие поводья, дрожали.
Рамон знал, что это произойдет. Англичанке не стоило доверять. Он предвидел, что она разобьет его сердце.
И все же это случилось. Вопреки тому, в чем убеждал его внутренний голос. А ведь Рамон не хотел подпускать ее слишком близко к себе! Неужели он так сильно любил Кэрли, что готов был идти на риск?
Безжалостный ответ обжег его душу. Да, он любил ее больше жизни. Даже сейчас рисковал, зная, что она может отправиться к дяде. Весьма вероятно, что она сделает это, чувствуя себя отвергнутой.
Его это не пугало.
Все потеряло смысл с того мгновения, когда он вошел в комнату и увидел Кэрли в объятиях кузена. Если бы он не изменил планы и не обменял осла на лошадь, чтобы поскорее вернуться к ней, если бы не мчался как безумный, умирая от желания, он не застал бы ее с Анхелом.
Его обманули бы так же легко, как и прежде.
Por Dios, какой же он глупец!
Теперь ему придется расплачиваться за свою глупость.
Они ехали весь день, ненадолго останавливаясь, чтобы отдохнуть и напоить лошадей. Во второй половине дня они достигли развилки. Одна тропа вела на ранчо дель Роблес, другая — в Лас-Алмас. У развилки Кэрли спросила:
— Это дорога к дяде?
— Si. Ранчо находится в миле отсюда .к северу. Я провожу тебя.
Она покачала головой:
— Нет. Я поеду одна.
Солнечный луч, проникший сквозь ветви дуба, осветил ее волосы. Ее красота опалила душу Рамона, а дрожащие губы привели его в трепет.
Он молча смотрел на Кэрли, . гор до сидящую в седле. Сердце Рамона разрывалось на части. Ну почему он испытывает такие чувства, почему думает о том, как она плакала всю ночь? Ведь он едва удержался от того, чтобы простить Кэрли, подойти к ней, попросить остаться. Зачем вспоминать о том, какую обиду и изумление выразило ее лицо, когда он назвал ее шлюхой, и о том, с какой болью сказала Кэрли, что любит его?
Это ложь! Она не предала бы его, если бы любила.
— Рамон?
— Si, Кэрли?
— Когда-то мы были друзьями. Возможно, нас связывало даже нечто большее. Помни об этом, ладно? Скажи себе, что в Монтеррее ничего не случилось. Помни то, что мы делали, радость, которую делили. Помни хорошее, а не плохое. Ты сделаешь это для меня?
Спазм сдавил его горло.
— Si, Кэрли, я постараюсь.
Его руки дрожали, ему не удавалось вздохнуть полной грудью. Он повернул коня.
— Послушай. — Рамон увидел слезы на ее щеках. — Не переживай слишком сильно случившееся. Если бы ты любил меня, то увидел бы правду, даже если твои глаза говорили, что это ложь. Найди женщину, которую сможешь любить, Рамон. Не соглашайся на меньшее.
Его сердце замерло.
— Пожалуйста… я не могу…
Ее глаза не отрывались от лица Рамона, словно она хотела запомнить каждую его черточку.
Прошло несколько мгновений — долгих, бесконечных, положивших конец всему, что было между ними. Их близость ушла в прошлое. Никогда уже не случится того, на что он надеялся и о чем мечтал. У них нет будущего, не будет гордых и сильных детей.
Его душа боролась с охватившей ее болью. Кэрли повернула лошадь, хлестнула ее и помчалась галопом по тропе. Если бы ты любил меня, сказала она. Нет, это неправда. Он действительно любил Кэрли. Так сильно, что для него не было большей утраты, чем потерять ее. Рамон смотрел на удаляющуюся Кэрли, и ему казалось, что из его жизни уходит свет и он остается во тьме.
На душе Рамона лежала свинцовая тяжесть. Разве можно так сильно любить и ненавидеть? Ненавидеть и по-прежнему желать ее?
Рамон закрыл глаза, стараясь не вспоминать обнаженного кузена и его руки на груди Кэрли. Любой другой прикоснувшийся к ней был бы уже мертв. Но Анхел — член семьи. Он из рода де ла Герра и стал такой же жертвой обмана, как и Рамон.
Он повернул коня и остановился лишь на вершине холма, желая убедиться в том, что Кэрли благополучно добралась до ранчо. Ему показалось, что она очень расстроена, но он не был уверен в этом. Возможно, Кэрли все же по-своему любила его.
Ее лошадь спускалась в долину. Кэрли сидела в седле прямо и гордо. Интересно, о чем она думает, раскаивается ли в своем поступке? Хочет ли вернуться в Лас-Алмас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36