Мысль возвыситься возникает у таких людей лишь потому, что они видят, как возвышаются другие, и, вместо того, чтобы прилагать свои способности к победе своих честолюбивых стремлений, они прилагают их к уничтожению человека, мешающего им; поэтому в тот день, когда они занимают место соперника и утоляют свою ненависть, они больше не знают, что делать, становясь лишь жалкими подражателями своих предшественников.
Гергард Дени был завистником. Мы видели в начале нашего повествования, как сильно он ненавидел Артевелде. Если бы Жакмар остался простым пивоваром, Дени остался бы простым ткачом. Когда человек из народа внезапно возвышается, как Артевелде, то он, выходя из своего сословия, сразу же вызывает у тех людей, которые должны были бы его поддерживать, загадочную, упорную ненависть, что скрытно подрывает завоеванное им положение.
Гергард завидовал богатству Артевелде, как один ребенок завидует игрушке другого, желая просто разломать ее, когда она окажется у него в руках.
Впрочем, он охотно соглашался не быть эшевеном, но при условии, чтобы Артевелде тоже не занимал этот пост.
Как бы там ни было, пока Якоб оставался значительным лицом, ткач тоже представлял собой персону, и в этом качестве он нанес визит королю Эдуарду III.
Когда король оказался перед Гергард ом, тот пристально посмотрел на него и, поклонившись, сказал:
— Господин Уолтер, я счастлив снова видеть вас, ибо храню приятное воспоминание о нашей поездке и посему буду умолять вас о счастье как можно скорее поговорить с вашим милостивым сюзереном.
— Поэтому следуйте за мной, метр Гергард, — с улыбкой ответил король, — ибо я, как и вы, сохранил столь же приятное воспоминание о поездке, которую имел удовольствие совершить вместе с вами.
С этими словами король ввел гостя в каюту и, предложив ему сесть, закрыл дверь.
— Вы ведь хотели, метр, говорить с королем Англии? — спросил он. — Ну что ж, говорите, король Англии слушает вас.
XII
Гергард невольно встал.
— Значит, Уолтер и король Эдуард Третий… — начал он.
— …одно и то же лицо, метр, что, однако, не должно мешать вам сесть, ибо король столь же хорошо, как и Уолтер, помнит о своем попутчике. Ну, метр, — продолжал король, — удалась ли вам та незаконная сделка, в совершении которой вы мне признались?
— Да, ваше величество, и я даже должен признаться, что, по-моему, ваше любезное содействие принесло мне удачу, ибо все, что я предпринимал потом, мне удавалось так же, как и та контрабанда…
— Значит, торговля идет хорошо?
— Да, государь. Но ваше величество должно быть полагает, что сюда меня привели торговые дела.
— Во всяком случае, полагаю, что у вас есть ко мне дело.
— Да, государь. И я пришел в интересах вашего величества для того, чтобы оказать вам услугу.
— Я рад, метр, что после моей первой поездки все у вас складывается успешно и что сегодня вы способны оказать услугу королю Англии.
По ответу короля Гергард понял, что тот не будет обходиться с ним как с равным; и кто знает, насколько возросла ненависть ткача к Артевелде из-за различия, которое король проводил между этими людьми?
— Дело не в этом, ваше величество, — возразил ткач, — и пусть я ниже вас, но уже потому, что я вращаюсь совсем в иных сферах, нежели вы, есть вещи, которые я замечаю, а от ваших взоров они ускользают: их скрывают от вас в своих интересах те люди, кому выпала честь общаться с вами. Именно на эти вещи, ваше величество, я и хочу пролить свет, и никто не сможет сделать это лучше меня. Вот почему я посмел явиться к вам, хотя и не в качестве посланца Артевелде, а от собственного имени.
— Продолжайте, метр Гергард, продолжайте.
— Поскольку вы, ваше величество, соизволили вспомнить о поездке, которую я имел честь совершить вместе с вами, может быть, вы изволите вспомнить и то, что я тогда же сказал вам об Артевелде. Я говорил, что его власть продлится недолго, что в Генте есть люди, способные так же хорошо, и даже лучше, вести с Эдуардом Английским политические и торговые дела, кои будут достойны столь великого короля.
— Верно, я помню эти слова.
— А я даже вспоминаю, ваше величество, — продолжал Гергард, словно желая показать королю, что он не забыл ни одной подробности своей поездки в обществе короля, — я даже помню, что в те минуты, когда говорил вам об этом, ваши глаза были устремлены на сокола, гнавшегося за цаплей, и что, когда он сбил цаплю, вы взяли охотничью птицу, надев ей на клюв очень ценный перстень с изумрудами. Вы даже оставили у себя сокола, что сильно удивило сокольничего, приехавшего требовать назад птицу, и очень изумило меня.
— Это тоже верно, — тихо сказал Эдуард (этот эпизод напомнил ему об Алике Грэнфтон и той тревоге, что вызвало у него исчезновение графа Солсбери). — Да, верно. Продолжайте, метр.
Король встал и несколько раз широкими шагами прошелся по каюте, изредка поглаживая ладонью лоб.
— Так вот, ваше величество, те люди, появление которых я тогда предсказывал, сегодня уже обладают реальной силой, — прибавил ткач, тоже встав, — и власть пивовара так резко подорвана, что, может быть, уже завтра он будет вынужден бежать как преступник, если в пути его не сразит меткий выстрел из арбалета.
— И во главе этих людей, вероятно, стоит метр Гергард Дени?
— Да, ваше величество.
— И новый вождь захочет, если не навязать, то предложить королю Англии свои условия?
— Нет, ваше величество, он лишь предупреждает короля Эдуарда, что Артевелде взял на себя обязательства, а выполнить их не сможет, а те люди, во главе которых стоит Гергард Дени, не желают другого монарха, кроме своего законного сюзерена, если…
— Что?
— Если тот, кто руководит ими, не захочет чего-либо иного или не найдет средство все уладить.
— А есть ли такое средство?
— У меня есть, ваше величество.
— И могу я узнать, в чем оно заключается?
— Разумеется, ваше величество, но позвольте мне не раскрывать его до той поры, пока оно из возможности не превратится в действительность.
— Какой же вывод следует из нашей беседы?
— Тот вывод, ваше величество, что Фландрия, несмотря ни на что, будет считать за великую честь союз с Англией и, если этот союз когда-нибудь будет зависеть от меня, его можно считать достигнутым.
— Если, конечно, Англия на него согласится?
— А какой Англии интерес от него отказываться?
— У Англии есть не только интересы, метр Гергард, у нее есть и друзья. Якоб ван Артевелде до сего дня был верным союзником и преданным другом короля Эдуарда Третьего, и может случиться так, что, если с эшевеном произойдет беда, то король Англии примет его сторону и попытается отомстить так же, как он уже мстит Франции за тех, кого Филипп Шестой казнил лишь потому, что эти люди были нашими союзниками. Но мы, метр, будем действовать в зависимости от обстоятельств. Сейчас я нахожусь здесь по приглашению Якоба ван Артевелде, с которым расстался несколько минут назад, и пока он будет выполнять свои обещания, я тоже не нарушу своих, а в случае необходимости сумею принять во внимание события, чьей жертвой он может стать.
— Ваше величество, не ожидаете ли вы завтра депутацию советников?
— Ожидаю.
— Она повторит то, что я вам сказал: без согласия всех фламандцев ничего произойти не может.
— Мы подождем, метр. Терпение — вечный удел королей. Было ясно, что Эдуард III примет помощь Гергарда Дени тогда, когда она будет ему выгодна; но король был слишком опытным политиком, чтобы размениваться на пустяки, пока пивовар еще оставался вождем Фландрии.
На следующий день на борт «Екатерины» прибыли советники. Артевелде уже за несколько минут до них находился у короля.
— Глубокоуважаемый государь, — обратился к Эдуарду III один из советников, взявший слово от имени всех остальных, — вы требуете от нас почти невозможного, за что позднее страна Фландрия сможет потребовать у нас ответа. Разумеется, сегодня нет другого сюзерена, которого мы сильнее желали бы видеть своим повелителем, чем вашего сына, принца Уэльского; но это желанное для нас дело мы не можем свершить одни: нам требуется согласие всех жителей Фландрии. Поэтому каждый из нас отправится в свой город, чтобы спросить мнение горожан, и чего пожелает наибольшая часть фламандцев, с тем мы и будем согласны. Через месяц, ваше величество, мы снова приедем сюда; гарантируем, что наше возвращение принесет вам большую радость.
— Да будет так, — ответил король. — Еще месяц я могу подождать. Советники ушли, а Якоб ван Артевелде остался с королем. Якоба все больше охватывала тревога.
— Ну? Что вы на это скажете, приятель? — спросил Эдуард бывшего пивовара. — И не возникли ли теперь у вас опасения, что вы напрасно вызвали меня сюда?
— Что вы! Помилуйте, ваше величество! Мне неизвестно, о чем будете сожалеть вы, но я, помимо многих других причин, предпочел бы, особенно сейчас, носить костюм короля Англии, а не свою одежду.
— Вы не честолюбивы, метр, — шутливо ответил Эдуард III. — Значит, все, что говорят, правда?
— Что же говорят, ваше величество?
— Говорят, что сегодня Якоб ван Артевелде уже не так любим народом и не столь влиятелен, как раньше.
— О Боже мой, почему же?
— Метра Артевелде обвиняют в том, что он исподволь лишил власти своего законного сюзерена, графа Людовика; наверное, это не имело бы никакого значения, если бы метр Жакмар не наложил свою лапу на казну Фландрии и безотчетно не тратил ее, а сие уже позволяет предположить, что деньги пошли совсем не на те цели, на какие предназначались. Отсюда следует, что сейчас, может быть, против метра Якоба ван Артевелде замышляют заговор так, словно Артевелде — законный монарх.
— Замышляют заговор? — невольно побледнев, спросил Якоб.
— Так говорят.
— И кто это говорит, ваше величество?
— Ветер, дующий из Гента.
— Ваше величество, у вас был ткач Дени.
— Может быть.
— Этот человек, ваше величество, вас предаст.
— А кто вам сказал, метр, что я встречался с ним? И, если даже я встречался с ним, кто вам сказал, что я ему доверяю?
— Значит, ваше величество, нужно, чтобы вы помогли мне расстроить его козни и привести принца Уэльского к победе.
— Лишь ради этого я и приехал, но, по правде говоря, очень боюсь, что напрасно доставил себе лишние хлопоты.
— Не напрасно, ваше величество. Вы добьетесь успеха, если изволите прийти мне на помощь.
— Что необходимо сделать?
— Необходимо, ваше величество, дать мне четыре сотни солдат, чтобы облегчить осуществление ваших планов и схватить наших врагов, ибо их у нас немало.
— И тем самым усилить охрану Якоба ван Артевелде?
— Помилуйте! Ваше величество, охраняя Артевелде, вы защищаете союзника и отстаиваете ваши притязания на Фландрию.
— Правильно. Ну что ж, я дам вам четыре сотни солдат!
— Ночью я впущу их в Рент, и, если после возвращения
советников события примут нежелательный для нас оборот, мы ускорим ход событий.
— Довод убедительный, метр, и в этом случае умный советчик уступит место человеку действия, — сказал король, казалось не слишком веривший в мужество своего приятеля.
— Да, ваше величество.
— Прекрасно! Начиная с сегодняшнего вечера четыреста солдат — в вашем распоряжении.
— И сегодня же ночью, ваше величество, они вступят в Гент.
— Как бы там ни было, метр, я нахожусь здесь для того, чтобы защищать вас, — прибавил Эдуард, — и, если вас убьют, я отомщу за вас, обещаю вам.
Сказав это, король сердечно протянул эшевену руку.
Но при слове «убьют» Артевелде снова побледнел и его рука дрогнула в королевской ладони.
«Значит, я не ошибся, — подумал Эдуард, — этот человек боится».
— Мне пришла в голову одна мысль, — громко сказал король.
— О чем, ваше величество?
— Добавить еще сто человек к тем четырем сотням, ибо считаю, что вам не повредит больше охраны.
Артевелде не смог сдержать себя и поцеловал королю руку.
— Ох, бедный мой сын, если вам когда-нибудь доведется с помощью метра Жакмара стать повелителем Фландрии, меня это очень удивит, — пробормотал Эдуард, покидая Артевелде.
Вечером Артевелде вместе с отрядом, который дал ему Эдуард, высадился на берег, а ночью впустил солдат в Гент.
Но в то мгновение, когда он входил в городские ворота, в тень скользнул человек, заметивший Артевелде.
Это был Гергард Дени, знавший, что Артевелде вернулся отдельно от советников и, опасаясь какой-нибудь неожиданности, давно подкарауливал пивовара.
XIII
Пятьсот солдат Эдуарда вошли в город; Артевелде, успокоенный королем, вернулся в свой дом.
Однако на другой день город проснулся в волнении.
С утра богатых и бедных созвали на рыночную площадь, и советник, что вчера говорил на борту «Екатерины», излагая Эдуарду меры, какие тот должен принять для успеха его замыслов, обратился к народу с речью, выдержанной в том же духе, объявив, что король Англии привез с собой принца Уэльского, кому Артевелде обещал отдать Фландрию.
Это вызвало всеобщее негодование, и собравшиеся на площади жители Гента закричали, что они не отрекутся от своего законного сюзерена ради сына Эдуарда III.
Произошло то, о чем накануне Гергард Дени предупреждал короля.
Поэтому мы не должны удивляться, увидев в толпе ткача, изо всех сил подогревавшего возникший раздор, тоже обратившись к народу с речью.
— Смиритесь с этим сразу, друзья мои, — посоветовал он, — ибо потом вам все равно придется покориться.
— На что вы намекаете? — кричали из толпы.
— Я хочу сказать, что Артевелде сильнее всех, и на этот раз, как всегда, навяжет вам свою волю.
— Нет, нет!
— Он предвидел мятеж и принял свои меры предосторожности.
— Что он сделал?
— Он попросил у короля Англии отряд в тысячу солдат, отличных лучников; сегодня ночью они вступили в город, чтобы всеми средствами поддержать притязания короля и Жакмара.
Как видим, Гергард солгал, прибавив к отряду еще полтысячи солдат, но это сущий пустяк, когда дело идет о том, чтобы убедить других в своей правоте.
Собравшиеся на площади словно застыли от изумления.
— Но это еще не все, — продолжал Гергард. — Артевелде совершенно не бережет казну Фландрии и распоряжается ею как король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36