За последние тридцать три года жизни в ней накопилось столько напряжения, что любой мужчина, ну хотя бы Лу Сантини, мог дать ей возможность слегка расслабиться.
— Тебе понравился жареный рис, Мэри?
Задавая этот вопрос, Лу щедро полил соевым соусом дымящиеся пельмени, и похоже было, что его не волнует то, сколько калорий он собирается проглотить.
Конечно, Лу не надо было беспокоиться о том, что у него вырастет живот или грудь станет слишком объемистой, а также о многих других вещах, потому что Лу был мужчиной, а мужчины не знают, как несправедлива природа к женской физиологии.
Удержание жидкости организмом — проклятие женского пола, наряду с менструациям, грибковыми инфекциями, отвисанием груди и целлюлитом.
— Я очень рекомендую тебе кисло-сладкую свинину или цыпленка с кунжутом. Это хорошо сочетается с рисом.
Мэри, мечты и раздумья которой были прерваны, осознала, что не ответила Лу. Она почувствовала, как щеки ее обдало жаром, и судорожно вцепилась в чашку с дымящимся чаем, чтобы хоть как-то оправдать свое смущение и румянец.
— Все изумительно вкусно. Спасибо за приглашение. Мне нужно было отвлечься от своего ресторана.
— Как идут дела? Моя мама говорила, что о твоем ресторане вышла гнусная статейка в «Сан».
Мэри нахмурилась, снова припоминая свою встречу с Дэниелом Галлахером. И то, что при улыбке у него на щеках появлялись ямочки. Она всегда питала слабость к ямочкам.
— Я… я читала ее. Но это не отразилось на моем бизнесе. В каком-то смысле даже помогло. Теперь каждый вечер у нас посетителей под завязку.
— Рад это слышать.
Лу улыбнулся так, будто и впрямь был рад. Он был славным человеком, лучше многих других ее знакомых.
— Может быть, как-нибудь вечером после закрытия я мог бы зайти посмотреть твою новую квартиру?
Мэри было трудно выразить восторг, которого она не испытала, услышав это предложение. К полуночи она обычно так уставала, что могла только рухнуть на кровать и отключиться. Иногда она, правда, смотрела телевизор или читала какой-нибудь зажигательный роман. Это было черт знает что — воображать себя героиней и примерять на себя все ситуации, перелистывая страницу за страницей. Но чаще она просто валилась с ног и засыпала. Одна.
Конечно, признаться в этом Лу было бы смешно. Она выглядела бы жалко в его глазах. Можно было бы пригласить его сегодня. Должно быть, он намекал именно на это. Но что бы она стала с ним делать?
Пока что их разговор не очень обнадеживал. Лу не блистал остроумием. А Мэри не привлекала мощь его костей и мышечной массы. К тому же она опасалась, что Лу предложит ей заняться тяжелой атлетикой, чтобы избавиться от дряблости и усилить мышечный тонус. У Мэри же физические упражнения и потоотделение вызывали настоящую аллергию. Однажды во время занятий аэробикой у нее даже начались судороги.
«Твоя беда, Мэри, в твоей зашоренности. Лу — славный человек и хороший добытчик». Но умеет ли он хорошо целоваться? Воспоминание о словах матери вызвало у Мэри некоторое чувство вины, как и следовало ожидать, — ведь слова эти для того и были предназначены. Она подумала, что существует только один способ узнать о Лу все. Мэри не могла полностью исключить его как возможного кандидата, пока основательно и досконально не проверит — ну, не по полной программе, конечно. Но следовало хотя бы поцеловаться с ним, чтобы узнать, что он такое. Ведь этот поцелуй ее не убьет и не ранит ее чувств.
Мэри наконец заставила себя заговорить. Ее голос ей самой показался чужим.
— Почему бы тебе не навестить меня сегодня? Мы можем выпить капуччино и послушать Паваротти. Ты любишь оперу?
— Мама любит. У нее целая куча старых пластинок на семьдесят восемь оборотов — Энрико Карузо и Марио Ланца.
— Правда? Как же она их слушает? Я хочу сказать — разве можно купить подходящие иглы, не говоря уже о проигрывателе?
— У нее есть старая викторола, — сказал он, откусывая кусочек от своего яичного пирожного. — Она все еще хорошо работает. Мама никогда ничего не выбрасывает.
София говорила, что квартира Нины Сантини похожа на музей — столько там всякого старья, но, возможно, она преувеличивала. Ее мать любила выдать желаемое за действительное. Мэри долгие годы верила — потому что София преподносила это как аксиому, — что если она будет ходить босиком или выйдет из дома с мокрыми волосами, то непременно простудится. И хотя всем известно, что простуда и грипп вызываются вирусами, Мэри, черт возьми, немедленно заболевала, если нарушала эти предписания.
— Тебе нравится жить с матерью? — спросила она и тотчас же удивилась своему вопросу, потому что ни одному человеку в здравом уме не могло бы это понравиться. Мэри жила с родителями только потому, что это было легче, чем становиться взрослой и справляться со сложностями реального мира.
Лу пожал плечами, будто этот вопрос не имел значения.
— Мама хорошо готовит. Я ей нужен. А после ее смерти я унаследую мясную лавку и квартиру. Так что у меня нет причин жаловаться.
Его ответ удивил Мэри, и она не смогла этого скрыть.
— Но ведь это должно мешать твоей личной жизни, развлечениям.
Он улыбнулся, и она заметила, что Лу красив, как Алек Болдуин, точнее — каким Алек был до того, как вкусил блаженство семейной жизни с Ким Бессинджер и ужасно растолстел. Однако, когда до Лу дошел смысл ее вопроса, он посмотрел на нее так, будто Мэри нарушила несуществующую одиннадцатую заповедь: «Не блуди в доме матери своей».
— Для таких вещей есть отели. Я никогда не привел бы женщину домой. — Лицо Лу приняло негодующее выражение. — Это было бы неправильным. Это означало бы, что я не проявляю того уважения, какое сын должен питать к матери. Понимаешь?
— Не говоря уже о том, что у вас стало бы слишком людно, — добавила Мэри с улыбкой.
Эта ее попытка быть раскованной и свободной в речах оказалась неудачной. Ее реплика упала как мертвая рыба весом в двести фунтов. Мэри приложила отчаянные усилия, чтобы спасти положение:
— Ну, я просто…
Перегнувшись через стол и поражая ее внезапно вспыхнувшим в его глазах алчным огнем, Лу положил свою огромную лапищу величиной с боксерскую перчатку поверх ее маленькой руки, и ей так и не удалось сказать, как она собиралась, что она вот-вот лопнет — так наелась. И Мэри подумала, что начиная с завтрашнего дня будет покупать свободные брюки с широким эластичным поясом.
— Пойдем к тебе, — сказал Лу и сжал руку Мэри так сильно, что от этого пожатия поежился бы и Майк Тайсон.
— Позаботься обо всем.
— Обо всем?
«У Лу большая-пребольшая итальянская сосиска, которую он хотел бы предложить тебе попробовать», — тотчас же припомнила Мэри фривольное замечание Энни, и ей с трудом удалось проглотить образовавшийся в горле комок величиной с грейпфрут.
— О чем ты говоришь?
Может быть, он хотел получить вознаграждение за телятину?
Но Лу, сын мясника и обладатель большой сосиски, только улыбался, заставляя ее думать, что не имел в виду ничего дурного.
СЫРНЫЙ ТОРГ ТЕТИ ЭМИЛИИ
1 фунт сливочного сыра, 0, 5 фунта сливочного масла,
1 фунт сливочного сыра рикотта, 1 пинта сметаны, 4 яйца,
3 стоповых ложки ванили, 1, 5 стакана сахара, 3 столовых
ложки кукурузного крахмала, 3 столовых ложки муки,
2 порции хрустящих крекеров.
Смешать 2, 5 стакана крошек крекера, полстакана сахара, две трети стакана растопленного сливочного масла. Смесь поместить в форму, утрамбовав ее по дну и стенкам. Смешать сливочный сыр, сметану, яйца и другие ингредиенты и вылить в форму, дно и бока которой выложены тестом из крошек.
Запекать при 350 градусах в течение часа или полутора часов. Оставить в духовке с открытой дверцей еще на час. Перед подачей на стол несколько часов держать в холодильнике.
Рассчитано на 10-12 порций.
Глава 6
— Это не тараканы, Мэт. Это грибы-навозники, — насколько мог терпеливо объяснял Дэн, несмотря на то что этот ребенок сводил его с ума. — Это дорогой, вкусный, совершенно потрясающий гарнир к медальонам из телятины.
Он отхлебнул изрядный глоток из своего бокала с каберне, вместо того чтобы медленно смаковать напиток и цедить его маленькими глоточками. Никакого удовольствия Дэн при этом не испытал.
Полномасштабное отцовство оказалось много тяжелее, чем он ожидал. Свою теперешнюю ответственность Дэн мог сравнить только с игрой в бейсбол, когда держишь в руке биту, зная, что твоя команда проигрывает с нулевым счетом. Дэн не привык к поражениям. До сих пор он всегда считал себя победителем. Просто смешно и нелепо было видеть, как восьмилетний и парнишка перевернул всю его жизнь, заставив уверенного в себе, по всем статьям состоявшегося мужчину ощущать себя неудачником.
Ребенок скорчил гримасу, выражая безусловное и полное отвращение, а Дэн вцепился в ножку своего бокала, собирая силы для следующего раунда и сочувствуя всем матерям, принимающим валиум, чтобы хоть как-нибудь дотянуть до конца дня.
— Да уж, подходящее название. У них и вкус как у навоза, как у дерьма.
— Послушай! — Чувствуя приближение приступа ярости, Дэн метнул в сына предупреждающий взгляд. — Тебе ведь уже было сделано замечание насчет твоего невыносимого, неприличного языка. А ты воображаешь, что я пошутил. У меня наготове кусок мыла, и на нем вырезано твое имя. Я не сторонник телесных наказаний, Мэт, но, пожалуй, на этот раз отступлю от своих правил.
Хотя Дэн делал отчаянные усилия, чтобы вести себя разумно, он не собирался позволить сынишке взять над собой верх. Он видел прискорбные результаты родительской мягкотелости и попустительства во время игр в мяч. Ему отнюдь не улыбалось вырастить такого же избалованного отпрыска, как те юные игроки.
Многоквартирный дом, где жил Дзн, был расположен в претенциозном районе поблизости от балтиморской гавани, в двух шагах от воды. Дэн наслаждался видом парусных лодок, глядя на них из окна кухни, пока готовил. С реки Патапско задувал прохладный ветерок, вот такой, как теперь, взъерошивший волосы его сына, пока тот сидел и водил вилкой по своему морковному пюре, делая в нем борозды.
Мэт с отсутствующим видом провел рукой по непослушным волосам, не желавшим лежать гладко, сколько бы усилий он ни прилагал.
— Меня били и раньше, — сообщил он, бросая на отца негодующий взгляд. — Мама шлепала меня много раз, но мне никогда не было больно.
Последние слова он произнес с вызовом.
Дэну было трудно поверить в то, что его бывшая жена могла поднять руку на их сына. Во всяком случае, она безнадежно испортила его своим баловством. Но в таком случае он многого не знал о Шэрон, как, например, о ее влечении к молодым мужчинам. Кажется, их называли красавчиками. Иногда ему приходило в голову, что он вообще не знал ее.
— Я посильнее твоей мамы и гораздо решительнее. Поэтому если я решу задать тебе трепку, то это будет больно. На твоем месте я не стал бы испытывать судьбу.
Но он сомневался в том, что малый ему поверил. Дэн никогда и пальцем его не тронул.
Мэт заерзал на стуле, поглощая кулинарные изыски — эти телячьи медальоны и все, что им сопутствовало.
— Почему у нас никогда не бывает хорошей еды?
Потому что эта «хорошая» еда вкусом напоминала картон и не была полезной. Дэн не был инспектором из полиции по надзору за здоровым питанием. Он просто любил хорошую кухню.
Смотреть на Мэта было для Дэна почти то же, что на собственное отражение в зеркале. Только в волосах Мэта проглядывала рыжинка. У Мэта, как и у него самого, были зеленые глаза, и Дэн знал, что парень унаследовал от него упрямство и желание всегда настоять на своем.
Если бы только он нашел способ пробить брешь в стене, которую Мэт воздвиг между ними. Прежде у них всегда были прекрасные отношения, но тот номер, что выкинула Шэрон, все испортил. Теперь в них появилась напряженность.
— Значит, твое любимое блюдо — пицца? — спросил Дэн, хотя знал ответ заранее. С того самого момента, как парень научился жевать, он был без ума от пиццы.
Мэт засиял, как электрическая лампочка в сто свечей.
— Да! Пицца! Пицца! — ответил он, пародируя телевизионную рекламу. — Я ее обожаю! Я мог бы есть ее три раза в день всю неделю!
Пицца по крайней мере содержала основные питательные вещества.
Дэн снова наполнил молоком стакан сына и получил в ответ хмурый взгляд.
— Хочешь, пойдем на компромисс? По пятницам я буду водить тебя есть пиццу, а в остальные дни недели ты будешь так любезен, что согласишься есть мою стряпню. Что скажешь?
Он надеялся, что Мэт смирится, потому что Дэн был не из тех, кто покупает еду в «фаст-фуд». Правда он догадывался, что следующим, чего попросит сын, будут гамбургеры и хот-доги. Дэн ел хот-доги во время футбольных соревнований, но лишь от безысходности и отчаяния. Хотя предложение Дэна несколько умиротворило Мэта, было похоже, что парень пытается придумать способ не есть пищу, которая нравилась его отцу.
— Нельзя ли совсем избавиться от грибов? Они слишком тяжелые и грубые.
— Только навозники. Я не могу готовить без грибов многие любимые блюда. Кроме того, так уж случилось, что я люблю грибы. Но ты можешь их выбирать и откладывать, если не хочешь есть.
— А как насчет этих кур по-корнболлски? Я ненавижу их.
— Ты хочешь сказать — по-корнуоллски? — Дэн недоуменно воззрился на сына. — Неужели они тебе не нравятся даже в желе с мандариновым соусом? — спросил он, надеясь на снисхождение, и почувствовал себя раздавленным, когда мальчик кивнул.
«Почему бы малышу просто не вспороть мне брюхо и не располосовать сердце?»
Дэн испустил тяжкий вздох.
— Думаю, мы можем заключить соглашение относительно некоторых блюд. Может быть, нам стоит просмотреть несколько поваренных книг и журналов по кулинарии, и ты поможешь мне составить меню на неделю. Как тебе такое предложение?
Хотя мальчик неопределенно пожал плечами, по некоторым признакам Дэн заключил, что попал в точку. Это предложение заинтересовало его сына.
— Я могу поискать что-нибудь в Интернете, — сказал Мэт. — Просмотрю сайты с рецептами.
Когда речь заходила о компьютере и Интернете, Мэт показывал себя мастером высшей пробы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40