Пригрозить объявить ее незаконнорожденной – значило бы опозорить ее в глазах всех.
– И все это ради серебра… – ужаснулась Лали.
– Не только. У меня была еще одна причина избавиться от тебя. Я любил твою мать. А она выбрала Людовико вместо меня… Я возненавидел тебя с самого начала. Своим рождением ты погубила свою мать. Ты не должна была жить, но я сжалился над тобой и продал торговцам.
– Обрекая дочь своей любимой женщины на страдание! – ужаснулась девушка.
– Твоя судьба меня не волновала. Когда Джулия умерла, вместе с ней умерла часть самого меня. Я поклялся себе, что отомщу тебе. И это мне почти удалось.
Никколо резко повернулся и направился к столу, на котором едва тлела лампа. Открытая дверь соблазнительно зияла, манила Лали, и она раздумывала, как бы выскочить, но Уциано вновь взглянул на Лали.
– Твое возвращение сломало все мои планы. Майано ускользнуло из моих рук.
– И Карриоццо тоже, – торжествующе буркнула девушка.
– Ты ошибаешься. Именно сейчас я совершенно уверен, что добьюсь своей цели. Антонио женится на моей дочери.
– Зато Доминика не выйдет за него замуж. Она любит Филиппо!
– Филиппо уже на небесах. И в память о нем две осиротевшие души сомкнут свои руки перед алтарем.
Девушка с трудом сглотнула комок, застрявший в горле.
– Ты – подлец и убийца. Не удивлюсь, если окажется, что смерть отца Антонио так же на твоей совести.
– Нет, – в глазах Никколо полыхнули огни. – Алессандро слишком увлекался охотой и женщинами. Графиня Мантуанская была его любовницей. Дама изъявила желание увидеть, как любовник лично уложит кабана. А дальше – дело случая. Кстати, твой возлюбленный – точная копия отца. Так что, выйдя за него замуж, ты бесконечно страдала бы от его измен. Как видишь, я забочусь о тебе.
Лали решила не углубляться в спор и перевела разговор в другое русло.
– Кто еще знал о твоих планах? Епископ? Монна?
– Никто. Лишь моя супруга могла догадываться, – он горько рассмеялся. – Эта дура, не вылезающая из постели епископа, вряд ли оценит то, что я сделал для ее дочери.
80
– Теперь ты знаешь – кто твой враг.
Лали вздрогнула от неожиданности и облегченно вздохнула, увидев стоящего в дверях каталонца.
– С тобой" все в порядке? – поинтересовался Аньес, окидывая взглядом фигурку девушки.
– Пока что – да.
– Где капитан? – не выпуская девушку из поля зрения, Никколо повернулся к Фернандо.
– Капитан теперь я. А с тобой все кончено, приятель. Беги, и, может, тебе удастся спастись от ярости ее отца и жениха. Если останешься здесь, то найдешь свою смерть.
– Я не привык убегать, – Никколо ринулся на Аньеса, направляя кинжал ему в сердце.
И тут же ему самому в руку вонзился кривой кинжал. Он вскрикнул от боли, но не выпустил свое оружие.
Лали отскочила к двери, а намертво вцепившиеся друг в друга мужчины принялись метаться по всей комнате. Как помочь Аньесу? Их стремительные перемещения делали невозможным для Лали нанести удар доской по Уциано.
– Беги! – услышала она крик Фернандо.
Но как оставить его одного?
В драке мужчины сбили колченогий стол и лампу. Она покатилась по деревянному полу, разбрызгивая огонь, который тут же начал лизать подол платья Лали. Вскрикнув от удивления и страха, девушка уронила доску и отпрыгнула назад от огня, который быстро разбежался по полу. Сорвав с плеч плащ, Лали принялась сбивать пламя. Едкий запах дыма ударил в нос, затрудняя дыхание. Несмотря на то, что разбушевался пожар, Никколо и Аньес не прекратили сражения.
– Остановитесь! – закричала она, пытаясь образумить дерущихся. – Здесь опасно!
Сверху упала горящая балка. Лали хотела выскочить на балкон, но огонь преградил ей путь. Прижавшись к стене, девушка опустилась на колени, понимая, что теперь остается лишь молиться.
– Лали!
Антонио. Он пришел! Задыхаясь, Лали упала к нему в руки. Подхватив ее легкое тело, Антонио поспешил к двери, шагая прямо через огонь, как саламандра.
– Фернандо, – выдохнула она, – и Никколо.
– Я вернусь за ними!
81
Воздух показался девушке необыкновенно чистым и свежим. Открыв глаза, Лали увидела людей с ведрами, спешащих затушить пожар.
– Твоя дочь жива, – Антонио передал Лали в руки Бельфлеру.
– Девочка моя! Как ты? – Людовико с тревогой смотрел на пострадавшие в огне волосы дочери и почерневшее от сажи лицо.
– Я… – девушка оглянулась на своего спасителя и увидела, что он ринулся в огонь. – Антонио!
Людовико прижал ее к себе и поцеловал в висок.
– С ним будет все в порядке, – заверил он. Лали в отчаянии смотрела, как языки пламени вырываются из комнаты, где находились трое мужчин.
– Отец, это все дядя, – слова застревали в горле, – он…
– Я знаю. Но хочу, чтобы этот подонок объяснил мне все сам.
– Он признался во всем…
– Доминика и ее мать, они имеют к этому отношение?
– Нет.
В это время появился Антонио, неся на плече мужчину. Им оказался Фернандо. Осторожно опустив каталонца на землю, Карриоццо взглянул на отца и дочь. Хотя лицо его было черным от копоти, а концы волос обгорели, красивее его мужчины Лали еще не встречала.
– Никколо уже мертв. Этот парень его достал.
Распростертый на земле Аньес хрипло застонал. Освободившись из объятий отца, девушка упала перед каталонцем на колени. Фернандо изрядно обгорел, его прекрасная одежда превратилась в лохмотья и висела кусками, кое-где приставшими к телу, бронзовые волосы почернели и стали невероятно короткими, прекрасное лицо пострадало – одну щеку поцеловал огонь.
– Я оплатил свой долг? – спросил Аньес, пытаясь выдать одну из самых очаровательных улыбок.
– Конечно, – глаза Лали наполнились слезами.
Она осторожно взяла его ладонь и прижала к сердцу.
– Ты скоро поправишься.
– Хочется верить… Мне нужно на корабль…
– Тебе нужен лекарь…
– Я выходил и не из таких передряг. А вот и мои ребята, – он улыбнулся, заметив, что к нему спешат несколько матросов. – Я запретил им вмешиваться. Хотел доказать тебе, что я – лучший из мужчин и сумею защитить женщину, которую желаю. Почему я послушался тебя и не забрал на корабль? Дурак! Я ожидал, что ты устанешь на солнцепеке и сама попросишься на галеру, я хотел, чтобы ты сама захотела стать моей.
Бросив взгляд на Антонио и заметив, что он помрачнел, Лали вновь посмотрела на Фернандо.
– Ответь мне, я сумел бы подчинить себе твои чувства? Ответь мне…
– Я… – не в силах выдержать его боль, Лали наклонилась ближе. – Я полюбила бы тебя, если бы мое сердце было свободно, – чувствуя, что сердце разрывается от жалости и страдания, девушка прижалась губами к щеке, не пострадавшей от огня, затем медленно отстранилась.
– Я знал это… – улыбнулся каталонец и, взмахнув на прощание обгорелыми ресницами, позволил своим людям уложить себя на носилки и отнести на корабль, куда Людовико, посовещавшись с одним из местных жителей, уже приказал отправить лучшего лекаря.
Лали и Антонио долго не могли сдвинуться с места.
Наконец Антонио обнял девушку и уткнулся щекой в ее опаленные волосы.
– Прости меня… – не пытаясь вытереть слезы, застилавшие глаза, проговорила Лали. – Я не могла сказать иное… Он пытался спасти меня.
– Спасти для себя!
– Не ревнуй! Если бы не он, Никколо убил бы меня, – Лали неожиданно нахмурилась. – как ты узнал, где меня искать?
Антонио осторожно стер сажу с ее щеки.
– Мы находились на пути в гавань, когда услышали о пожаре. Что-то подсказало мне, что ты находишься там.
– Мои молитвы, – прошептала девушка. – Я молила Господа, чтобы ты пришел.
– Лали. Ты все еще хочешь меня?
– Разве я могу думать о другом?
– При нашей последней встрече ты сказала…
– Любовь сильнее глупых слов.
Антонио вытянул из-под рубашки браслет с колокольчиками:
– Я все время носил их на груди.
– А я думала, что потеряла их… и тебя.
– А сейчас что ты думаешь? – не отрывая глаз от ее лица, спросил он.
– Ты любишь меня?
– Ты выйдешь за меня замуж?
– Но ты говорил… – Лали, не моргая, во все глаза смотрела на него.
– Дурацкая гордость.
– Ты послал мне записку… Зачем?
– Чтобы спросить – желаешь ли ты стать моей женой?
– Только, если стану для тебя единственной, – ответила она.
Больше всего на свете Антонио мечтал схватить девушку и немедленно умчать в Карриоццо.
82
Людовико настоял на долгой, по мнению нетерпеливой Лали, помолвке – целых два месяца. Бельфлер желал, чтобы Антонио в полной мере осознал свое глупое поведение. Но ветер времени оказался милостив и позволил влюбленным без тревог и волнений дождаться дня свадьбы. А после захода солнца к ним пришла долгожданная свадебная ночь.
Ощущая странное беспокойство, Лали провела рукой по платью. Как поведет себя ее супруг? Будет ли он нежен или возьмет ее, как неистовая буря?
Осторожно ступая по мягкому ковру, она подошла к мужу, сидящему в кресле у камина. Антонио слышал ее шаги, однако головы не повернул. Оказавшись за его спиной, девушка положила руки на широкие плечи мужа и склонилась к его уху.
– Ты готов взять меня, мой повелитель?
– Об этом я должен спросить у тебя.
Улыбаясь, Лали провела руками по груди Антонио и потянула с плеч рубашку, но успела лишь скользнуть нежными пальчиками по твердым мускулам живота, как Антонио сжал ее кисти.
– Иди ко мне, – сказал он.
– Сначала я должна подготовить тебя, – выдохнула девушка.
– Опять эти гаремные привычки… – недовольно пробурчал он и потянул ее к себе, но она упрямо отстранилась.
– Хорошо… – он отпустил ее и позволил Лали стянуть его рубашку.
Девушка постояла мгновение, потом осторожно прикоснулась к его спине. Под ее нежными пальцами мужчина замер, а затем заурчал, как кот, когда Лали принялась ласкать ему спину языком.
– Я люблю каждый кусочек твоего тела, мой повелитель…
Круто развернувшись, Антонио поймал жену и усадил на колени.
– Зачем тратить свои силы на спину?
Коварно улыбаясь, Лали запечатлела жаркий поцелуй на его плече.
Антонио застонал.
– Ты все перепутала. Это я должен ласкать тебя в первую ночь.
Девушка подняла затуманенные глаза.
– И кто так решил?
– Я! – Антонио решительно сорвал с нее кружевную сорочку.
– Возьми меня… – попросила она, не в силах ждать, пока супруг, не делая никаких попыток дотронуться до нее, ласкал глазами каждый бугорок, каждую впадинку ее нежного тела.
– Запомни, Лали… Ты – моя жена и должна быть покорной и скромной.
Притянув девушку к себе, он прильнул лицом к ее груди, наслаждаясь ее ароматом и сладким стоном, затем опустил голову ниже и дотронулся губами до ее нежного животика. Девушка затрепетала, еще крепче прижимаясь к возлюбленному.
– Я хочу тебя и боюсь показаться неумелой.
– Не глупи… Мне не нужна опытная в любви наложница. Я хочу получить жену, для которой стану первым и единственным. И для меня она будет единственной в моем сердце и постели.
Антонио неторопливо опустил супругу на ложе и вытянулся рядом с ней, подперев рукой голову. Лали нерешительно подняла глаза и встретилась с его задумчивым взглядом.
– Неужели ты будешь и дальше мучить меня? Мы так долго ждали. Иди ко мне… – трепеща, девушка тянулась к нему.
– Для тебя же будет лучше, если мы не будем торопиться, – Антонио коварно улыбнулся. – Тебе надо вырабатывать терпение, мой золотой тюльпан, выросший в гареме.
– Только не сейчас… – рванувшись, Лали обхватила его и прижала к себе. – Мое терпение растаяло от твоего жара.
– Подожди. Сначала ты должна кое-что узнать.
Лали уставилась на него испуганными глазами:
Антонио выглядел очень серьезным, следовательно, речь пойдет об очень важном деле. Опять что-то произошло?
– Что случилось?
– Я люблю тебя.
Девушка тихонько пошевелила губами, повторяя эти вечные три слова, в которых прозвучала первородная чистота.
– Скажи мне. Еще раз.
Он повторил их, по крайней мере, еще дюжину раз, а затем то, чего они оба ждали так долго, свершилось. Антонио любил Лали трепетно и нежно, вознаграждая ее и себя за те страдания, которые им суждено было пережить.
– Я не верила, что будет так хорошо, – обессиленная, Лали обняла супруга, благодарно ласкаясь.
– Это лишь начало, кара миа… – Антонио нежно поцеловал ее.
– Будет еще лучше?
– Конечно, и я тебе это докажу.
– Сейчас?
– Как пожелает моя госпожа… мой золотой тюльпан.
83
Лали получила письмо месяц спустя. Его привез Филиппо, когда вернулся из Бельфлера. Последнее время он усиленно добивался руки Доминики. Признание Никколо сняло с синьоры дель Уциано обвинение в соучастии в преступном сговоре с супругом, и Доротея не возражала против женитьбы младшего Карриоццо на ее дочери. Зато сама Доминика едва не ушла в монастырь, желая отмолить грехи отца. Бедная девушка почувствовала себя почти злодейкой, узнав о кознях отца и о том, что он приказал убить Филиппо.
Лали изо всех сил старалась помочь влюбленным, хотя и понимала, что после вскрывшихся делишек Никколо это будет сделать нелегко. Но Лали была уверена в том, что и Доминика, и Филиппо найдут своей счастье, ведь удалось же ей самой справиться со всеми трудностями после возвращения в Бельфлер. Кстати, епископ Строцци больше не обвинял дочь Бельфлера в почитании ислама. Все его помыслы были обращены на Доминику. Его забота о девушке была столь трогательной, что наводила на некоторые мысли о том: кем на самом деле был отец Доминики. Что же касалось Монны, то между ней и Лали воцарились мир и согласие.
– Письмо пришло с острова Мальты, – угрюмо сказал Антонио, стоя за спиной Лали, разворачивающей листок бумаги.
– Я вижу.
– Я оставлю тебя, – муж направился к двери.
Бросив взгляд на его напряженную спину, Лали улыбнулась.
– Останься.
Антонио секунду постоял в раздумье, затем присел рядом с женой.
– О чем тебе пишут?
Девушка протянула письмо, но он отказался взять листок.
– Фернандо предложил свои услуги рыцарям Мальты. Теперь его корабль плавает под их знаменем. А еще он желает нам счастья.
Антонио нахмурился.
– И все?
– Как видишь, – произнесла она и смахнула слезинки.
– Но ты расстроена?
– Все в порядке. Просто я никогда не была так счастлива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32