— Ты же знаешь, что я чуть не умерла при родах Томаса, и доктор сказал, что рожать еще очень опасно! Но мой дорогой муж предпочитает меня любому ребенку, даже если бы я и могла иметь его!Карлотта была частым гостем и в Эндерби-холле. Она совершенно очаровала Роберта Фринтона, но я была рада, что она ездит навещать его: он был одиноким старым человеком. Я часто думала, что бы он сказал, если бы узнал о своем родстве с Карлоттой? Уверена, что это ему бы доставило большое удовольствие.Эндерби-холл он превратил в нормальный жилой дом, хотя ему так и не удалось разогнать его гнетущую атмосферу. В тот зал я всегда входила с какими-то мрачными мыслями, и в редких случаях, когда меня никто не сопровождал, я ловила себя на том, что оглядываюсь украдкой через плечо, как будто за мной кто-то наблюдает.С собой Роберт Фринтон привез несколько слуг и с тех пор жил совсем простой жизнью. Он часто заезжал к нам, так как мать постоянно приглашала его. Я заметила, что, как только он входил в дом, он сразу начинал искать взглядом Карлотту, а в тех случаях, если ее не было — так как она очень часто жила у Харриет, — он не мог скрыть своего разочарования.Карлотта была очень своенравной и всегда настаивала на том, чтобы все было так, как хочет она, но стоило ей улыбнуться, как все моментально становились ее рабами, все, за исключением Харриет, которая совсем не пыталась ублажать ее, однако каким-то образом умудрялась привлекать ее к себе.Был июньский вечер 1695 года, когда Харриет и я сидели в саду Эйот Аббаса и глядели на море. Появился туман, и, когда он осел и проступили контуры того самого острова, мне сразу вспомнилась — как бывало всегда в таких случаях — ночь, что я провела там с отцом Карлотты. Я подумала о моей юности, невинности и нежности, о нашей любви, такой прекрасной, послужившей началом всего, что потом последовало, и повлекшей за собой другую, ужасную ночь, которая до сих пор появлялась в моих кошмарных снах и даже сейчас омрачала мою жизнь. Она была подобна черному, едва заметному облачку, набегающему порой на небосклон моего счастья.Конечно, Ли и я были счастливы друг с другом, но полного доверия, о котором так мечталось, мы достигнуть не смогли. Это было загадкой для Ли, но я-то знала, в чем причина: никогда я не смогу чувствовать себя совершенно спокойной, пока существуют воспоминания о той ночи.Я хорошо знала Ли — он был добрейшим человеком, когда дело касалось тех, кого он любил, но он был способен на вспышки безжалостной ярости, когда речь заходила о том, что он считал несправедливостью. Он легко перешел на сторону Вильгельма, потому что, хоть и принес присягу на верность королю, он не уважал его. Всем сердцем он поддерживал своего командующего Черчилля, а раз тот перешел к Вильгельму, решил, что и у него есть моральное право на такой поступок. Я часто вспоминала о том, как Ли доставил меня обратно в палаццо, а ночью ушел и хладнокровно до полусмерти избил Бомонта Гранвиля. Я была уверена, узнай он все, ни о каких полумерах речи бы не было:Бомонту Гранвилю пришел бы конец.— Ты о чем-то думаешь? — обратилась ко мне Харриет, внимательно наблюдая за мной. — Возвращаешься в прошлое? Не надо горевать о том, что было, Присцилла! Ты должна глядеть в будущее! Я хочу поговорить о Карлотте.— Да?— Я чувствую, что ответственна за ее судьбу не меньше, чем ты: ведь как-никак я где-то ее мать. Ты можешь этому не верить, но я чувствую свой долг перед ней.— Конечно, я верю. Ты всегда была добра к ней, а она любит тебя.— Она восхищается мной, это верно. Мы чем-то похожи, Карлотта и я. Я думаю о ее будущем: она рано выйдет замуж!— Но она еще ребенок!— Некоторые из нас рано взрослеют.— Ей тринадцать лет!— Милая Присцилла, а сколько было тебе, когда ты провела на острове со своим любимым целую ночь?— Это были необычные обстоятельства!— Порой необычное превращается в совершенно заурядное! Это — парадокс, но, как ни странно, это — факт! Они возникают, эти необычные обстоятельства, и застают нас врасплох. Я уверена, такая девушка, как Карлотта, будет притягивать к себе все подобные случайности, как она притягивает любого мужчину, появись он в нескольких ярдах от нее.— Я согласна, нам придется быть очень осторожными с ней. — Харриет рассмеялась. — Чем больше мы осторожничаем, тем безрассуднее она становится! Я знаю таких, как она, — здесь ничего не поможет!— Но что нам тогда делать?— Мы будем управлять ею… невидимыми руками!— Харриет, что ты имеешь в виду?— У меня есть жених для нее, я присмотрела его уже давно!— Харриет!— Да, мой сын Бенджи! Он боготворит ее, но даже сам еще не понимает, как далеко это зашло. Кроме того, он думает, что она — его сестра! Он должен будет узнать, что она вообще не родственница ему. Это напоминает мне тебя и Ли, хотя тот знал, что он не брат тебе, но вырос с тобой как брат! Видишь ли, получается очень сложная и запутанная ситуация. Предположим, Ли не принимал бы тебя все эти долгие годы за свою маленькую сестренку, но тогда бы вы с самого начала были вместе. Ведь именно Ли ты любила на самом деле, я всегда знала это! Та идиллия на Эйоте была пробуждением, ты понимаешь, что я имею в виду?— Конечно, понимаю, но это не совсем так.— Все именно так и было! Тогда бы ты и Ли стали любовниками, еще когда тебе исполнилось четырнадцать, — ведь он-то тогда был уже совсем мужчиной — и тогда бы не случилось всего этого. Но все это уже закончилось, и теперь на первый план выступает Карлотта. Я хочу, чтобы Бенджи узнал о том, что она не сестра ему! Ли ведь знает, не правда ли?— Конечно, я не смогла бы выйти за него замуж, не рассказав об этом!— Хорошо, что он все понимает. Кроме того, он мой сын. Я очень счастлива, Присцилла, что ты и Ли вместе! Это значит, что в некотором роде ты мне дочь! Но о чем я сейчас действительно беспокоюсь, так это о будущем Карлотты.— Я не могу заставить себя признаться моим родителям!— А почему нет? Твой отец тоже не всегда жил жизнью монаха-затворника!— Я знаю, но он всегда вел себя со мной высокомерно и презрительно.— И это глубоко ранило тебя? Порой мне хочется устроить твоему отцу хорошую взбучку! Он самый упрямый из всех мужчин, что я когда-либо видела. Мне он никогда не нравился…— Тебе он не нравился, потому что принадлежит к тем нескольким, на которых не действуют твои чары!— А ты хорошо это подметила! Ты более проницательна, чем твоя мать!— Может быть, я обязана этим тому, что произошло со мной.— Милое дитя, то, что случилось с тобой, просто банально! Как ты думаешь, сколько девушек уступали своим чувствам с результатом, подобным твоему? Единственным отличием было то, как мы преподнесли дитя нашему миру, и тебе очень повезло, дитя мое, что у тебя под рукой оказалась я!— Я знаю, Харриет, и никогда не забуду, что ты сделала для меня: ты и Грегори!— Он очень мил и хорошо сыграл свою роль, ради меня он пошел бы на все, но сейчас мы обсуждаем Карлотту! Ты можешь не беспокоиться насчет того, говорить родителям или нет… Пока не беспокоиться, но есть кое-кто, кто просто обязан знать это!— Ты имеешь в виду Бенджи?— Нет, это попозже. Я подразумевала Роберта Фринтона!— Роберта Фринтона?! — воскликнула я. — Но ему-то зачем знать?— Потому что отец ребенка был его племянником.— Но…— Ты лишаешь человека семьи! Он любит Карлотту, он одинок и стар, с его семьей произошла ужасная трагедия. Только представь себе, что будет, когда откроется, что у него еще есть родственница в лице этой прелестной девочки!— Не думаю, что это будет разумно.— Почему?— Мы так долго хранили секрет: ты, Ли, Грегори, Кристабель и я — кроме нас, никто больше…Внезапно я в ужасе замолчала. Был еще один человек, знающий эту тайну. Я снова увидела эти злобные, насмешливые глаза: «…Корчила из себя девственницу, тогда как приехала туда, чтобы произвести на свет своего маленького ублюдка!"Харриет поднялась с места и обняла меня за плечи.— Наша тайна так и останется тайной, — сказала она. — Только он и будет знать. Представь, как он обрадуется этому! Ты непременно должна сделать это, Присцилла!— Нет! — воскликнула я. — Чем меньше людей посвящено в наш секрет — тем лучше! Харриет пожала плечами.— Ну, тогда я должна признаться тебе кое в чем: он знает! Я с удивлением поглядела на нее. — Ты ему сказала?! Харриет, как ты могла?! — Равно как и твоя, это была моя тайна!— Я решила, что лучше будет сказать ему, — ответила она и быстро продолжила:— То, что я сделала, будет лучшим выходом для всех. Он скоро будет здесь — я просила его приехать, он хочет увидеться с тобой и поговорить.Я была ошеломлена. Не было смысла упрекать Харриет: это было очень похоже на нее — сначала сделать так, как ей захочется, а после поставить в известность остальных. Мне хотелось наорать на нее, сказать, что это мое личное дело, но это было не так: она тоже участвовала во всем.Примерно час спустя до нас донесся звук копыт со двора. Харриет и я спустились, чтобы приветствовать Роберта Фринтона. Увидев меня, он протянул руки. Нас обоих переполняли чувства, поэтому я кинулась ему в объятия, и мы крепко обняли друг Друга. Немного спустя он отодвинулся и посмотрел мне в глаза.— Ты сделала меня таким счастливым, — сказал он, — таким счастливым! Для меня это равноценно чуду! Случилось нечто, о чем я никогда даже и не мечтал! Я ведь сразу полюбил эту девочку, я даже выразить не могу, что это означает для меня!И когда я увидела его радость, я почувствовала, что простила Харриет.Весь тот день мы провели вместе, и он, не переставая, говорил о Карлотте. Он привез ей в подарок золотую цепочку с алмазным кулоном. Она была очень рада ей: Карлотта любила подарки, и у нее была страсть к драгоценным камням.Роберт Фринтон и я вместе вернулись в Эверсли. Все время он рассказывал мне о той радости, которая охватила его, когда узнал, что Карлотта — дочь Джоселина.— Теперь, благодаря тому, что я знаю о ребенке Джоселина — и о каком ребенке! — я меньше тоскую по нему, — сказал он. — Как бы мне хотелось, чтобы все обернулось иначе! Ему вовек не найти бы лучшей пары, и Карлотта восхищает меня. Мне хочется все время смотреть на нее, я хочу слышать ее голосок. Она — самый прелестный ребенок, что я когда-либо видел! Я чувствую себя так, будто обрел вторую жизнь. Как я благодарен судьбе, что привела меня в Эндерби-холл! Ведь это действительно судьба, не правда ли? А в доме была она, в «Шкафу Карлотты». О, как я счастлив! Присцилла, не бойся, это будет нашей тайной до тех пор, пока ты сама не решишь открыть ее. Я ни в коем случае не буду заставлять тебя сделать это, тебя, подарившую мне такие прекрасные моменты счастья!Так он говорил, и я подумала, что ничего плохого не случилось. Он был очень хорошим человеком, и не было сомнений, что это откровение доставило ему огромную радость.Но когда я вскоре после этого поехала навестить его в Эндерби-холле, то, войдя в дом, я опять ощутила какие-то странные опасения. Этот дом принадлежал теням, и, несмотря на богатую мебель и запахи благовоний, которых слуги не жалели, в воздухе его все равно витало какое-то зло.Когда же вышел Роберт, то настроение, казалось, мигом изменилось, но, пока я стояла в том зале одна, я чувствовала нечто зловещее. Я подумала, не была ли это тень прошлой трагедии, разыгравшейся здесь, однако что-то мне упорно твердило, что приближается новое несчастье.
После нашего с Харриет признания я все больше и больше открывала для себя Роберта. Мы очень сблизились, он стал частым гостем в Эверсли-корте, а я навещала Эндерби-холл. Каждый раз при виде меня он буквально лучился радостью. Порой со мной приезжала и Карлотта, и эти дни, разумеется, были для него настоящими праздниками.Я была рада тому, что Карлотта искренне любит его и перестала кокетничать с ним, но это не имело никакого значения: кокетство и умение очаровывать людей были у нее в крови. Такой была ее природа, и чем больше он радовался ее появлению, тем больше она любила его. Он даже пробудил в ней нежность, которой раньше я не замечала. Она обожала угощать нас кофе и шоколадом, что в последнее время стало очень модным в лондонских кофейнях. Карлотта занималась столом, а мы с гордостью наблюдали за тем, как она подносит нам разные напитки.— Мои родители, когда были в Лондоне, пили чай, — говорила она нам. — Это какая-то странная заморская трава, как они говорят. Особенно она им не понравилась, но сейчас ее пьют все известные люди.Ее глаза блестели. Я знала, как она хочет поехать в Лондон и встретиться со знаменитостями.— Моя мать говорит, что, когда мне исполнится четырнадцать — то есть уже в этом году, — она повезет меня в Лондон!Я никак не могла привыкнуть к тому, что она называет Харриет матерью, хотя времени уже прошло немало.— А что ты будешь делать в Лондоне? — снисходительно спросил Роберт.— Я хочу поездить по балам и чтобы меня представили королю! Жаль, что бедняжка королева умерла: это означает, что в королевском дворце все горюют. А на трон нет наследника, кроме принцессы Анны, и поэтому они тоже горюют. Но ведь на балах должно быть веселье, да? Я так хотела бы побывать там! Бенджи сказал, что еще очень весело ходить по кофейням: там встречаются важные люди и говорят, говорят… А потом есть еще лавки! О, как бы мне хотелось побывать в Лондоне!— А что бы ты купила в лавках? — спросил Роберт.— Я бы купила прекрасных тканей, чтобы сшить из них бальные платья, купила бы амазонку жемчужно-серого цвета с серой шляпкой, на которой бы качалось перо с оттенками голубого цвета, но чтобы не очень много голубого… скорее, голубовато-серого цвета! А потом я бы купила бриллиантовую брошь!— Кажется, — прервала я ее, — за несколько часов ты бы потратила целое состояние! Может, для начала тебе следовало бы остановиться на чем-нибудь одном?Я заметила, что Роберт про себя подсчитывает стоимость всего этого, и догадалась, каков будет итог. Скоро мы увидим Карлотту, щеголяющую в серой амазонке, в дом прибудут шелка, а там не заставит себя ждать и бриллиантовая брошь. Я долго спорила с ним.— Вы делаете ей слишком много подарков, — протестовала я. — Она может задуматься — почему?— Карлотте никогда не приходит на ум вопрос, почему люди стараются исполнить ее малейшие прихоти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43