– Посмотреть на что?
– На то, какие приказы имел сэр Гесте и кто их ему отдавал.
Маленькие глазки короля угрожающе сощурились.
– Гесте? Это еще кто?
– Бывший Клинок, ваша честь. Это он привез меня в Айронхолл.
– Не припомню среди членов Ордена никакого Гесте. А ты, коммандер?
– Нет, сир, – отозвался Монпурс. – Послать за Магистром Архивов?
– Возможно, позже – когда мы получим наконец объяснение, которого ждем.
Рейдер поклонился.
– Я с радостью дам вам его, сир. Но нас с другом продержали на ногах никак не меньше трех часов. Мне настоятельно требуется облегчиться. А немного питья и еды были бы поистине благородным жестом.
Король хмуро повернулся к Монпурсу.
– Пошли кого-нибудь, пусть принесет немного воды и ночной горшок. – Коммандер передал поручение кому-то за дверью, а король тем временем опустился в большое кожаное кресло и махнул рукой в сторону дубовой скамьи напротив.
– Сядь и объясни, как ты оказался здесь.
Вообще-то приказ напрямую не касался Овода, но на скамье хватало места на двоих, и никто не высказал возражений, когда Овод осторожно пристроился к Рейдеру.
– Как я сюда попал? – задумчиво повторил Рейдер. – Полагаю, основная вина в этом ложится на Джерарда из Уэйгарта. Весьма симпатичный молодой человек, насколько я понял, но сбившийся с пути истинного. Сам по себе он мало что значил, но тогда, в триста тридцать седьмом, в правление вашего батюшки…
– К черту его! Тебе не обязательно лезть так далеко в историю.
Оводу казалось, будто он подглядывает в замочную скважину. Почему король не позволяет Рейдеру рассказать все по порядку? Что такого могло произойти двадцать лет назад, чтобы король до сих пор желал сохранить это в тайне?


Часть II
Эйлед

История, поведать которую хотел Рейдер, звучала бы примерно так…

1

Эмблпорт был городком с населением примерно в тысячу душ на юго-западном побережье Шивиаля. Жители его промышляли торговлей, рыболовством, немного – китобойным промыслом по весне, а также – в изрядной степени – контрабандой. Днем жители собирались в его маленьком, но оживленном порту, а ночью безмятежно спали за стенами из медово-желтого камня.
На рассвете туманного дня весны 337 года в устье Эмбл-ривер вошли четыре драккара. Они продвигались бесшумно, как форель в пруду, серые, как зола в погасшем костре; уключины были обмотаны тряпками, чтобы весла не стучали. Продрогшие часовые в будке на краю мола не били в колокол, поскольку за несколько минут до этого трое нагих мокрых мужчин, вскарабкавшись по каменной стене с кинжалами в зубах, перерезали им глотки. Охотники беспрепятственно вошли в порт и пришвартовались рядом с рыбацкими суденышками. Две сотни хорошо вышколенных пиратов бесшумно сошли на берег.
Мускулистые руки раскрутили и зашвырнули стальные кошки, и острые когти заскрежетали по медово-желтым камням городской стены, но недостаточно громко, чтобы разбудить городскую стражу. Первый, перебравшийся через стену, отворил ворота для остальных.
Бельцы известны всем. Все слышали про беспорядочные налеты – про женщин, которых насилуют на улицах, и про визжащих нагих берсеркеров, безжалостно убивающих все, что шевелится. То, что случилось в Эмблпорте, сильно отличалось от всего этого – это было хорошо скоординированное нападение хорошо вышколенного отряда, подчинявшегося стальной дисциплине. Отряд вламывался в дверь и прочесывал дом в поисках возможного сопротивления. Многие из налетчиков свободно говорили по-шивиальски, а остальные изъяснялись на ломаном. «Не сопротивляйтесь, и останетесь целы». В случае, если жильцы поспешно отдавали им какие-нибудь украшения, несколько золотых монет или, например, серебряный подсвечник, налетчики вежливо улыбались и покидали дом, прихватив с собой то, что приглянулось им по той или иной причине: оружие, хорошие ткани, кастрюли… Только в тех случаях, когда они встречали сопротивление или не находили ничего ценного, они прибегали к насилию – и тогда могли быть именно такими ужасными, как описывали легенды.
Впрочем, они вели себя менее цивилизованно и в том случае, если в доме имелась молодежь. Подростков и детей постарше выводили из домов и сгоняли в порту для дальнейшей оценки. Менее чем за час Эмблпорт был очищен от всего ценного, а молодежь испуганно толпилась на причале. Сопротивления почти не оказывали.
Почти.
Джерард спал в «Зеленом Человеке», и снилась ему Шарлотта. Он проснулся от громкого стука в соседнюю дверь и успел вскочить с кровати и схватить свою шпагу. Когда его дверь распахнулась от удара ноги рыжебородого пирата, он нанес удар первым.
Он не дрался никогда в жизни и не ожидал, что ему придется это делать. Однако он был джентльменом, а Джентльмену положено носить шпагу или короткий меч. Таскать оружие, которым не умеешь пользоваться, глупо, поэтому он брал уроки в одной весьма уважаемой школе в Грендоне – не слишком долго, поскольку был стеснен в средствах, но учеником он был старательным. Увы, в данном случае также и безрассудным. Единственным голым берсеркером в Эмблпорте в то утро был Джерард из Уэйгарта. Жертва его казалась скорее удивленной, когда острие шпаги прошло сквозь рыжую бороду и ударило в мозг, но все же рухнула сначала на колени, а потом и ничком, прямо на щит и боевой топор, как и положено уважающему себя убитому.
В дверном проеме возник второй белец – моложе, ниже ростом и коренастее. С визгом, от которого кровь стыла в жилах, он перепрыгнул через своего убитого товарища. Его щит, как былинку, отшвырнул в сторону шпагу Джерарда, а потом ударил ее владельца в грудь и отбросил к стене с силой, достаточной, чтобы оглушить. Бой закончился еще прежде, чем пират двинул его коленом ниже пояса. В школах фехтования для джентльменов таким приемам не учили.
Когда приступ рвоты отпустил Джерарда настолько, что он снова смог вздохнуть, белец уже успел раздеть своего павшего товарища, сложив на кровати всю его амуницию: топор, щит, кинжал, шлем и даже башмаки. Кроме того, он обыскал комнату и нашел кошелек с золотом лорда Кэндльфрена.
– И все? – недоверчиво спросил он. – Ты убил человека из-за четырех крон? Вергильд за фейна равен двенадцати тысячам!
Все, на что был способен Джерард, – это стонать и надеяться на быструю смерть. Монстр представлялся его затуманенному взгляду невнятным сочетанием двуручного меча, бриджей, башмаков, стального шлема, коротко остриженной рыжей бороды и воистину убийственного взгляда ярко-зеленых глаз. И еще голоса.
– Одевайся теплее. Ты пойдешь со мной.
В качестве дополнительного унижения Джерарду пришлось тащить одеяло, в которое были завернуты амуниция убитого, а также его собственная шпага и сумка с документами; впрочем, и без этой ноши он мог передвигаться, только согнувшись в три погибели. Гостиницу подожгли, потому что в ней был убит белец. Других пожаров видно не было, но ковыляя по грязной улице к воротам порта, он увидел, что он не единственный пытался разыгрывать из себя героя. Четверо или пятеро мужчин пытались защитить своих любимых; их трупы были выброшены из окон на мостовую, дабы отбить охоту к сопротивлению у других.
Успешно завершив набег, рейдеры вернулись в порт грузить награбленное добро. Большую часть его составляли молодые жители Эмблпорта – перепуганное стадо в окружении смертоносной стали. Впрочем, первое потрясение уже проходило, и в толпе началось перемещение: девушки в середину, юноши – ближе к краю. Работорговцы выбрали одного постарше и приказали ему первому подниматься на корабль. Он отказался и был изрублен на месте; остальные больше не спорили. Удивительно, но рейдеры продолжали демонстрировать потрясающую дисциплину: ни изнасилований, ни ненужной жестокости – работающий как часы военный механизм.
Когда солнце выжгло утренний туман, драккары на веслах отошли от берега, обогнули мыс и вышли в открытое море. С ними уплывал Джерард, ибо он убил одного из нападавших и должен был отплатить за это.

2

Бельцы были свирепыми дикарями, заселявшими гористые острова в нескольких днях плавания к северо-западу от Шивиаля. Как ни извращенно это звучало, они же были в числе лучших торговцев мира, предлагая самые разнообразные товары: шелка и нефрит, жемчуг и фантастические раковины, соболиный и норковый мех, пряности и благовония, слоновую кость, драгоценные металлы, великолепное оружие. Их корабли редко подвергались нападениям пиратов, столь тревожившим в дальних морях всех остальных. Впрочем, основной причиной было то, что сами бельцы промышляли пиратством, так что местные научились не связываться с ними.
Что бы ни привозили они из дальних морей, излюбленной их добычей оставались берега и корабли стран Эйрании. Ближайший сосед Бельмарка, Шивиаль, страдал от них более других – каждый год у него пропадало три-четыре корабля, один или два города подвергались нападению. Бельский король, разумеется, каждый раз высказывал сожаление; он прилагал все усилия к тому, чтобы обуздать пиратские шайки, и готов бы предпринять против них самые решительные меры в случае, если пострадавшие укажут имена выродков и точное местонахождение их пиратского логова. Никто не верил ни единому его слову, однако карательные меры против Бельмарка каждый раз заканчивались катастрофой. Время от времени кому-нибудь и эйранийских властей удавалось поймать пирата с поличным и повесить весь экипаж рейдера, но такое случалось не часто. Некоторые правители пытались купить себе безопасность ценой выкупа, хотя и это помогало не всегда. Все монархи неплохо наживались на пошлине за ввоз товаров, предлагаемых бельскими купцами, к тому же их придворные с ума сходили по предметам роскоши, поставляемым исключительно бельцами. Торговля и насилие находились в неустойчивом равновесии, редко приводя к открытой войне, но и не обеспечивая настоящего мира.
Впрочем, грани между насилием и торговлей для бельцев почти не существовало. Как только ладьи, опустошившие Эмблпорт, обогнули мыс и поймали попутный ветер, команда убрала весла и подняла на единственной мачте квадратный парус – не алый, боевой, но невинный коричневый, с вышитым на нем силуэтом летящего гуся. Резные драконьи головы с носов и кормы убрали. Теперь корабль, если только его не обыщут, ничем не отличался от обычного купеческого, но кто и когда осмелится обыскивать бельский корабль?
Джерарда посадили на головную ладью. Он решил, что ладья эта еще и самая крупная, однако, поскольку никаких ориентиров для сравнения в открытом море не было, утверждать это наверняка он не мог. В ширину корпус достигал примерно трех саженей, в длину – раз в пять или шесть больше: открытая скорлупа практически без палубного настила. Люди и награбленное добро набились в него как сельди в бочку. Единственное исключение составляла открытая площадка на корме, где стоял, сжимая рулевое весло, пиратский вожак. Он командовал экипажем из полусотни головорезов и примерно таким же количеством пленных, которых согнали на нос. Причина, по которой их разместили у подветренного борта, стала очевидной сразу, как корабль начало раскачивать, хотя большинство эмблпортской молодежи были куда лучшими мореходами, чем Джерард. Не прошло и нескольких минут, как морская болезнь одолела его настолько, что он уже не беспокоился о том, что с ним будет.
В отличие от легенд, согласно которым пиратам полагалось проявлять безудержную жестокость, со своей живой и хрупкой добычей рейдеры обходились достаточно бережно. Они натянули над бортами парусиновые навесы для зашиты от непогоды, раздали меха и одеяла. Сами они были плотно закутаны в одежды из кожи и промасленной парусины. На берегу воин может находиться и нагишом – так легче биться да и для врага подобный вид оскорбителен, – но в море они предпочитали утеплиться как следует.
К вечеру ветер усилился до визгливого ураганного, срывая гребешки с волн и превратив море в нагромождение водяных гор. Те моряки, что говорили по-шивиальски, заверили пленников в том, что ветер хорош, потому что означает скорое прибытие в Бельмарк. Разумеется, не все этому обрадовались. На следующий день погода сделалась еще хуже, а команда – еще довольнее.
Вряд ли стоит говорить, что пленники впали в отчаяние. Все прекрасно знали, что бельцы накладывают на пленных заклятие, превращающее их во фраллей, безмозглых скотов, и заставляют их работать в полях или продают на невольничьих рынках в далеких странах. Джерард подозревал, что с людьми, которых они невзлюбили, могут проделываться шутки и похуже. В отличие от товарищей по несчастью его некому было оплакивать. Родители не заметят его исчезновения еще несколько недель или даже месяцев, а начальство в Коллегии разве что помянет недобрым словом необязательность работающих у них джентльменов. Никто не знал, что в эту ночь он остановился в Эмблпорте. Неожиданно разбогатев благодаря полученному от лорда Кэндльфрена гонорару, он решил возвращаться в Грендон вдоль берега. Монастырь в Веарбридже, по слухам, владел несколькими древними манускриптами, и если бы ему удалось получить разрешение сделать копии, архивисты из Коллегии хорошо заплатили бы за них. Увы, до Веарбриджа он так и не доехал, а теперь и никогда не доедет.
На третий день ветер поутих, и море немного успокоилось. Навесы убрали, чтобы команда смогла вычистить корабль. Пленникам покрепче поручили вычерпывать воду. Даже Джерард признал, что жизнь возможна и в узких ущельях меж водных гор. Он свыкся с вонью немытых тел, непрестанным скрипом канатов, грохотом катающегося о днищу груза, с хныканьем пленных. Ближе к полудню на нос корабля передали команду. Рейдер рывком поставил Джерарда на ноги – и поддержал в таком положении, ибо без того тот упал бы. Стоявший на корме вожак кивнул.
– Skiplaford e gehate, – сказал пират. – Bu ga him.
Джерард не говорил по-бельски, но понимать немного понимал. Бельмарк был открыт шивиальскими моряками и заселен шивиальцами, поэтому многие слова из тех, которыми перебрасывались члены команды, напоминали древний шивиальский язык старых указов и прочих документов, с которыми он работал в коллегии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62