он даже напомнил себе, что это происходило сейчас и что вергильд в виде рабства никуда не делся. Один из главных советов, данных ему Гуфлаком, состоял в том, что раздражать рожденных фейнами – ошибка, которая может стать смертельной; лучше уж быть лэйтом, чем обыкновенным покойником.
Когда риск захлебнуться собственной слюной от запахов жареного мяса сделался более чем реальным, он направился к ближайшему столу. Места там хватало, и фралли обслуживали всякого, кто садился. Не прошло и минуты, как на стол перед ним поставили деревянное блюдо, нагруженное толстыми ломтями хлеба, аппетитно прожаренной свинины и говядины. Он принялся объедаться. Женщина наполнила его рог холодным горьким пивом, и мир сделался еще лучше.
Он начинал понимать, что очевидная на первый взгляд неудача может обернуться новыми возможностями. Советник эрла в Бельмарке может жить очень даже неплохо.
В зал вступила богато одетая пара в сопровождении вооруженной свиты; все они направились к расположенному на помосте столу, однако ни барабанный бой, ни звуки рога не объявили об их появлении, и никто из пировавших не обратил на них особого внимания. Мужчина занял трон – значит, это был эрл Сеольмунд. Ему было около сорока, и он заметно горбился. Доведись ему драться на мечах с Эйледом, все ставили бы на таниста. Его седовласая спутница казалась на два десятка лет старше его, но как раз это считалось нормальным, знак того, что у нее много детей.
Судя по всему, далеко еще не все созрели для пиршества, поскольку зал оставался если не полупустым, то и далеко не полным. Важной походкой вошел ателинг Сюневульф, со скучающим видом кивнул друзьям и занял место за столом эрла. Эйледу тоже полагалось сидеть там, но он мог планировать вступить в зал позже – героем.
– Куда катится мир? – поинтересовался голос за спиной у Джерарда. – Надо же, какая грязь на этой скамейке!
– И на столе тоже, – отозвался другой голос.
Меч смахнул тарелку вместе с ее содержимым со стола на колени Джерарду, откуда она со стуком свалилась на пол.
Он повернулся и оказался лицом к лицу с парой рыжеволосых юнцов, вооруженных и ухмыляющихся. Тот, что сбросил еду со стола, еще не убрал меч в ножны. Только теперь Джерард обратил внимание на то, что рабы и слуги сидели на полу у самой двери. Он понял, где ему полагалось есть, но было уже поздно.
Предупреждал же его Гуфлак…
– На пол, раб! – произнес тот, что был повыше. – Собаки едят там.
Джерард прикинул свои шансы, что не заняло у него много времени.
– Я – пленник Эйледа, – заявил он. – Iс bom Aeldes haeftniedling. – Эти слова советовал ему говорить в таких случаях Эйлед, только теперь он, зная язык, понял, что, хотя «haeftniedling» означает «пленник», это же слово означает и «раб» – равно как «wealh», «haeft» и «niedling». Бельцы явно не видели особой разницы между пленными и рабами, и уж во всяком случае ее не видели эти двое книхтов, поскольку глаза их при малейшей попытке сопротивления заблестели от возбуждения. Очевидно, они видели в нем прекрасную жертву. Джерард заговорил снова, на этот раз на чуть более высокой ноте:
– Танист дал мне жилье в Сюнехофе, поскольку в моей стране я рожден фейном. Вы хотите оспаривать решения таниста? Так, значит, обращаются с гостями в Каттерстоу?
Уверенность юнцов несколько поколебалась.
– Ты брешешь, нифинг! – заявил тот, что продолжал сжимать меч; впрочем, он покосился на стол эрла, не видит ли это Эйлед.
Увы, Эйлед все еще не появлялся.
– Я убил Вейрферхфа Фюрлафинга, брата таниста, и танист почитает меня воином. Он назначил меня своим витой, но вы оскорбили меня. Уж не считаете ли вы себя более великими, чем Эйлед Ателинг?
Книхты обменялись встревоженными взглядами. Джерард рискнул усмехнуться, надеясь, что его смех не прозвучит слишком нервным.
– На этот раз я прощу вам ваше невежество. Вы не знали этого. Смотрите, фралли принесли еды. Садитесь, и, пока мы будем пировать вместе, фейны, я поведаю вам о том бое в Эмблпорте, когда я убил ателинга.
Им явно претила мысль сидеть рядом с чужеземцем, но и услышать историю тоже хотелось, и это желание в конце концов одолело. Они с опаской присели на скамью слева от него, держась дальше, чем того требовали бы приличия – так, чтобы они могли отрицать знакомство с ним, если их вдруг увидят друзья.
Кризис вроде бы миновал, но рука Джерарда дрожала, когда разливавшая пиво женщина наполняла его рог, и он осушил его одним глотком. Он представился, и его собеседники – неохотно – тоже: Вульфвард Вульфвинииг и Боэтрик Гольдстанинг. Не забывая про еду, он рассказал им историю смерти Вейрферхфа. Разумеется, он немного приукрасил ее, изобразив свой поединок с ателингом как можно драматичнее, однако не умолчав о своем поражении от рук – точнее, колена – Эйледа. К этому времени пиво уже ударило в рыжеволосые головы, так что они нашли окончание рассказа весьма забавным. Но и озадачивающим.
– Он и правда назначит тебя своим витой? – спросил Вульфвард, высокий.
– Как может танист ожидать мудрости от шивиальского нифинга? – удивлялся Боэтрик, явно не задумываясь о том, что чужестранец может оскорбиться и потребовать удовлетворения с мечом в руке.
– Когда он появится, ты можешь сам пойти и спросить его об этом. Я представлю тебя, Гольдстанинг. Но я не знаком с вашими обычаями. Будут сегодня, в ночь феи-ринга таниста, петь скопы?
Пиво ударяло в головы. Сыновья Гольдстана и Вульфвина объяснили в меру возможностей, что по поводу возвращения победителей домой наверняка будут и песни, и речи, и раздача сокровищ, и пьянство до полусмерти.
– Возможно ли, – осторожно поинтересовался Джерард, оглядывая зал, – что танист решит бросить вызов эрлу сегодня вечером?
– Ни за что! – объявил Вульфвард.
Ночь после возвращения всегда отводилась на пир и празднества.
Почему тогда в зале так тихо?
– Скажите мне, что происходит, когда он принимает решение бросить вызов?
Тогда, объяснили книхты, перебивая друг друга, танист должен вступить в зал вооруженным. Он отвергает предложенный ему хмельной мед. Он произносит фразу, которую они процитировали, но она оказалась на столь древнем бельском, что с ним не справилось даже наложенное на Джерарда заклятие; впрочем, ребята, возможно, что-нибудь напутали. После этого, объяснили они, эрл назначает дату созыва фейнов на муут – обыкновенно, это происходит на следующий день, – на котором фюрд решает, должен ли эрл биться лично. Голосование представляет собой собрание фейнов; каждый становится к тому, кого он поддерживает, чтобы старший счетчик мог сосчитать, как разделились голоса.
Книхты заспорили, кого эрл выберет чемпионом. В зале сделалось еще тише. Люди зашевелились, собираясь небольшими группами или даже выходя. Ателинг Сюневульф встал, поклонился Сеольмунду и вышел. Этот явно распознавал тонущий корабль с первого взгляда. Остальные последовали за ним.
Ночь обещала выдаться любопытной.
– Фейны, – произнес Джерард, и со второй попытки ему удалось-таки завоевать внимание юнцов. – Вы сомневаетесь в том, что шивиалец может быть витой? Я предлагаю вам мудрый совет – выйти прямо сейчас, не откладывая. Где танист? Где фюрд? Мне кажется, вам лучше быть на стороне победителей, фейны. Последовало болезненное молчание, пока парни переваривали эту мысль. Сюневульф и его товарищи были уже у самых дверей, и по всему залу люди вставали, чтобы последовать за ними. Боэтрик и Вульфвард вскочили и бросились вон, забыв про обед.
Джерард переместился в угол для низших, где собрались наблюдать за разворачивающейся драмой коэрлы и лэйты. Возможно, это было вполне в духе Эйледа – играть по собственным правилам, не выжидая нескольких положенных традициями дней. Сеольмунд в меру сил старался не выпустить ситуацию из-под контроля – оставшись за большим столом вдвоем с женой, он продолжал мирную беседу, игнорируя опустевшие скамьи и стулья. Когда в зале остались только его фейны, он кивком пригласил их за свой стол. Его жена сама налила всем пива. К моменту, когда Эйлед со своим веродом вступил в зал, обстановка сделалась прямо-таки зловещей. Он был в полной боевой амуниции, сияя сталью и золотом; за ним следовал почти весь фюрд – несколько сотен человек, заполнивших весь зал. Большой братец Сюневульф и одноглазый Леофрик маячили в первых рядах.
Дойдя до расположенных в центре зала очагов, Эйлед остановился. Седовласая жена эрла сошла с помоста, держа в руках рог хмельного меда, и с достойной восхищения грацией подошла к нему с приветствием. Он ответил ей улыбкой, но вежливо отказался от рога. Она вернулась за стол и села рядом с мужем. Эйлед выкрикнул ритуальные слова вызова, но тоном, показывающим, что это всего лишь традиция и что персональные обвинения ни в коем случае не имеют целью оскорбить эрла.
Сутулый эрл отвечал с таким же достоинством. Он не стал просить поддержки у своего фюрда, ибо результат голосования был очевиден. Насколько мог, он выпрямился и повторил путь своей супруги, подойдя к танисту. Там он преклонил колена, сжав руки своего соперника, и принес присягу верности. Зал взорвался таким шумом, которому мог бы позавидовать Квиснолль. Ближайшие сподвижники Эйледа подняли его на плечи и отнесли на трон.
Тут началось веселье, пиршество, безудержное бражничанье, раздача серебра и золота, и все это торжество продолжалось до самого рассвета. Улыбающийся новый эрл держался замечательно, назначив своего предшественника главным советником и одарив его золотом в количестве, более чем достаточном для того, чтобы залечить уязвленную честь и расплатиться с фейнами. Эйлед сделал и другие назначения, хотя только два из них оказались понятны наблюдавшему за этим шивиальцу. Леофрик получил пост маршала, а Сюневульф – таниста. Конечно же, эрл и танист должны состоять в близком родстве, а других родных братьев у Эйледа не было. И кроме того, не без цинизма подумал Джерард, если Сюневульфа не любят, он не будет представлять собой угрозы.
Впервые за двадцать лет эрлом Каттерстоу снова стал Каттеринг. Теперь от Джерарда из Уэйгарта зависело, сделается ли он королем Бельмарка.


Часть III
Шарлотта

1

Три следующих дня Эйлед был слишком занят, чтобы допрашивать своего пленника. Он принимал присягу всех фейнов провинции, одаривая взамен знаками своего расположения их всех – от невероятно богатых землевладельцев до юных моряков, у которых даже меча своего не было. Ему предстояло назначить своих витан и определить список своих фейнов.
Джерард волен был разгуливать по городу, лихорадочно размышляя. Он сражался со своей совестью до тех пор, пока не готов был кричать или просто стукнуть по носу первого встречного фейна и умереть. Он в тысячный раз приводил сам себе аргументы. Он ничем не обязан королю Тайссону! Его мать несколько раз писала их августейшему родственнику, пытаясь добиться какого-нибудь места для своего сына, и все, что они получили в ответ, – это коротенькую записку с наилучшими пожеланиями его величества, написанную каким-то безвестным придворным писцом. Семье Уэйгартов нельзя было отказать в королевском родстве, но на протяжении нескольких поколений различные скандалы сотрясали ее до тех пор, пока Дом Ранульфов не предпочел не иметь с ней ничего общего.
С другой стороны, Эйлед предлагал ему шанс, который выпадает раз в жизни. Надежного положения в жизни можно достичь только двумя путями, и не имеющему наследства человеку можно полагаться только на второй: найти себе влиятельного покровителя. Место советника и близкого доверенного лица будущего короля Бельмарка означало богатство и счастливую судьбу. Любой мужчина мечтает о подобной возможности. О таких вождях, как Эйлед, тоже можно только мечтать. Жизнь Джерарда можно будет считать устроенной.
Что еще важнее – он сможет спасти женщину, которую любит.
На четвертое утро солнце стояло уже высоко, когда его разбудил книхт, посланный предупредить о приезде эрла. Он едва успел одеться, когда за окном послышался стук копыт и показался Эйлед верхом на великолепном черном жеребце, ведущий в поводу оседланную гнедую кобылу. Стоило ли удивляться тому, что эрл обращался с лошадьми так же мастерски, как с кораблем? Он серьезно смотрел на своего пленника сверху вниз; от его обычной улыбки не осталось и следа.
– Джерард из Уэйгарта, ты должен мне вергильд за моего слугу, Вейрферхфа Фюрлафинга. Готов ли ты в погашение этого долга поведать мне, какой подвиг я должен свершить, дабы он поднял меня в глазах эрлов настолько, чтобы витенагемут пошел мне навстречу в вызове королю Уфгиту?
Подавляя неприятное ощущение того, что он пересекает мост туда, откуда нет возврата, Джерард поклонился.
– Эальдор, я думал об одном таком деянии. Я верю, что у него есть шансы на успех, хотя возможный риск и отпугнул бы любого другого из тех, кого я встречал, и я, конечно же, не могу обещать…
Рейдер нахмурился.
– Я не люблю рисковать.
Джерард несколько раз открыл и закрыл рот… Зеленые глаза Эйледа смотрели на него ледяным взглядом.
– Глупость и смелость – не одно и то же. Равно как ум и трусость. Я никогда не рискую без нужды; я рассчитываю свои действия и взвешиваю цену. Мой девиз: «Wigest wulfe, wylfre ware» – «Охотясь на волка, не забывай о волчице». Она всегда рыщет поблизости. Вот ты, например, в Эмблпорте мог бы и подумать о том, что за спиной Вейрферхфа полным-полно волчиц.
– Да, эальдор, – смиренно кивнул Джерард.
– Но я готов рисковать, если добыча того стоит, а шансы на успех разумны. Продолжай.
– Спасибо, эальдор. Охота, которую я предлагаю, может сделать вас королем, а может убить, но и если вы потерпите неудачу, не думаю, чтобы над вами смеялись.
Лицо эрла осветилось улыбкой, яркой, как утреннее солнце.
– Это очень важно! Садись в седло. Поехали, пока меня снова не отловил рив, ибо если я придушу его, это серьезно огорчит славного короля Уфгита.
Поначалу он задал темп скачки, делавший разговор невозможным. Только оставив последние городские дома позади и свернув на дорогу, ведущую через пшеничные поля в сторону снежной вершины Квиснолля, он позволил лошадям сбавить скорость, и Джерард поравнялся с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62