— Уверен, что вы будете рады услышать об освобождении своего жениха, Эрве де Бурмона, мисс Викери.
Освобождении? Эрве освободили? Алисон потрясение уставилась на Джафара.
— Эрве свободен? — хрипло прошептала она. Джафар ответил безразличным взглядом.
— Да. Его обменяли на двадцать четыре военнопленных еще на прошлой неделе.
— Но ты не сказал мне!
— Я сам узнал недавно. Лишь вчера мой сотник Фар-хат вернулся и привез хорошие новости.
Алисон тревожно нахмурилась.
— Значит, ты отпустишь и нас? — прерывающимся голосом пробормотала она.
Челюсти Джафара плотно сжались.
— Как я уже говорил раньше, ты останешься здесь, пока раны твоего дяди не затянутся.
— Он достаточно здоров, чтобы путешествовать!
— Совершенно верно, — согласился Оноре. — Конечно, вряд ли я смогу усидеть в седле, но вполне сумею проделать путь на носилках.
Алисон попыталась возразить, но Джафар решительно покачал головой.
— Мы поговорим об этом позже, Эхереш.
Это прозвучало недвусмысленным приказом сменить тему беседы, и Алисон поняла, что всякие споры бесполезны. Все вновь принялись за еду, но в душе и сердце Алисон царил такой хаос, что она не смогла проглотить ни кусочка.
Наконец разговор зашел о случившейся в горах трагедии, и собравшиеся стали обсуждать, как лучше покончить со львом-людоедом. Бен Хамади охотно описал берберские способы охоты на льва.
— Обычно охотники роют глубокую яму, прикрывают ее хворостом, привязывают к ближайшему дереву ягненка или козленка, а сами прячутся и наблюдают за тропой, по которой должен пройти лев. Иногда же несколько десятков людей окружают лежбище хищника, а потом медленно смыкают кольцо. Сначала загонщики с собаками и копьями выгоняют зверя из укрытия, а потом всадники нападают на него и расправляются.
— Не пойму, зачем все эти церемонии, — презрительно бросил Оноре. — Моя племянница охотилась на тигров в Индии всего лишь с ружьем.
Бен Хамади, заядлый охотник, с любопытством и недоверием поглядел на Алисон.
— Это правда?
Алисон рассеянно посмотрела на дядю. Однажды она собственноручно убила бенгальского тигра, но совсем не гордилась подобной победой над великолепным животным.
— Да, ваша светлость, это правда. У меня есть еще один дядя, путешественник и охотник, известный своей меткостью стрелок. Он многому научил меня.
Смуглое лицо Бен Хамади осветилось восхищением.
— Ни одна женщина моей страны не обладает таким мужеством и умением.
— Но мисс Викери не уроженка этой страны, — холодно заметил Джафар.
Алисон так хотелось выпалить, что женщинам его страны дано слишком мало возможностей и свободы, чтобы проявить мужество и умение, но вместо этого она скромно, как принято на Востоке, заметила:
— Мое умение ничтожно мало.
Однако халиф, по-видимому, был поражен этой вестью. Искоса, лукаво взглянув на хозяина, он вновь обратился к Алисон:
— Не хотите ли показать, на что способны, мадемуазель? Джафар эль-Салех, без сомнения, будет рад избавиться от чудовища, которое наводит страх на всю округу. Если вы убьете зверя, благодарность сайда скорее всего будет так велика, что он согласится дать вам свободу.
Алисон не верилось, что Джафар может пойти на подобное. Неужели он действительно освободит ее, если она прикончит людоеда?
Девушка вопросительно поглядела на Джафара. Тот сидел хмурый, настороженный, словно ястреб, высматривающий добычу, и Алисон не удивилась, услышав отказ.
— Я не могу позволить мисс Викери подвергать себя такой опасности, ваша светлость, — твердо ответил он, не сводя взгляда с Алисон.
— Согласен, — чуть помедлив, кивнул Оноре. — Слишком велик риск, дорогая.
Алисон не отрицала этого, но и не собиралась упускать такую возможность. Если бы только Джафар разрешил…
— Но я все равно хотела бы попробовать выследить и убить льва, — объявила она, стараясь не повышать голоса, и увидела, как дернулся мускул на щеке Джафара, прежде чем тот вновь постарался придать себе бесстрастный вид.
— Зверь уже загрыз одну женщину. Он не остановится перед вторым убийством.
Как ни странно, именно Бен Хамади принял сторону Алисон.
— Но ты сам слышал, сиди, что мадемуазель охотилась на тигров. Неужели лишишь ее шанса завоевать свободу?
— Да! — отчаянно хотелось ответить Джафару, хотя он восхищался мастерской попыткой халифа вынудить его избавиться от чужачки. Бен Хамади не нравилось, что Джафар держит в плену Алисон и ее дядю. Халиф не говорил об этом прямо, но все же не раз выражал удивление тем, что Джафар не желает решать, что делать с ними, поскольку нет больше нужды держать их в плену. Конечно, Бен Хамади не стал бы открыто осуждать его поступки, тем самым оскорбляя хозяина. Но недаром от природы он был наделен хитростью и мудростью, позволившими ему стать одним из доверенных лиц султана Абдель Кадера. Только сейчас он публично предложил условия освобождения Алисон, от которых Джафару почти невозможно будет отказаться. Недаром Джафар присягал на верность султану, а следовательно, и его халифу. Кроме того, у него не было больше оснований держать Алисон в заложницах.
Руки Джафара непроизвольно сжались в кулаки. Вот уже много недель он старался не думать о том, что может потерять ее. Но теперь, кажется, все кончено.
С тошнотворным чувством бессилия он припомнил старую берберскую пословицу: посади в клетку дикую птичку и береги, чтобы не выпорхнула. Он мог бы держать Алисон в клетке долгие годы, до конца жизни. Но решение остаться или уехать принадлежит ей. Это выбор самой девушки.
После всего, что сотворил с ней, он как бы обязал Алисон остаться. Если она предпочтет жить здесь, то лишь потому, что захочет сама, без принуждения.
Но она, кажется, вовсе не желает этого.
— Я была бы рада возможности получить свободу, — тихо промолвила она.
Джафар медленно, насильно заставил себя разжать пальцы.
— Прекрасно, — объявил он наконец чуть слышно, без всякого выражения. — Я согласен.
Оноре посмотрел на племянницу с тревогой, сменившейся внезапной радостью, как только он понял, что вскоре может оказаться в Алжире. Но Алисон не разделяла восторга дяди. Она чувствовала себя так, будто гигантская рука медленно сжимает ее сердце, готовясь раздавить.
Джафар равнодушно молчал. Лицо его в который раз превратилось в безразличную маску. В комнате внезапно стало сумрачно и повеяло холодом. Алисон, вздрогнув, беспомощно смотрела в безжалостные желтовато-карие глаза, будто обдававшие ее ледяным ветром.
Наконец халиф Бен Хамади прервал молчание.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно заметил он. — Значит, договорились. Если мисс Викери убьет льва, она и ее дядя могут вернуться на родину.
Они отправились на охоту до заката солнца. Ждать не стоило. Лев — животное ночное и обычно выслеживает добычу с вечера, поэтому и охотиться на него нужно ночью.
К этому времени зверь, должно быть, ушел выше в горы, но они смогут отыскать его лежбище и, когда поднимется луна, успеют выследить хищника.
При всем этом не стоит недооценивать опасность. Лев — один из самых страшных врагов, а его рев может вселить страх в сердце любого храбреца. По мнению дяди Оливера, лев нападает на человека, если только сильно голоден, раздражен, болен или стар. А этот зверь, очевидно, убивает просто из жажды крови. Алисон была рада обществу Джафара. Правда, она и сама, не раздумывая, пошла бы на льва, но Джафар не желал ничего слышать об этом.
Она украдкой поглядела на Джафара, погонявшего свирепого скакуна. Лицо по-прежнему замкнутое, суровое, глаза ничего не выражают, кроме стальной решимости. По спине Алисон прошел озноб, хотя она не могла сказать, от холода или неприступного вида Джафара.
Позади них на почтительном расстоянии ехал Сафул, к удивлению Алисон, вызвавшийся сопровождать ее. Возможно, молодой воин все-таки хотел загладить вину за то, что позволил ей сбежать несколько недель назад. Он, конечно, еще сгорал от стыда, потому что женщина смогла перехитрить его.
Джафара тоже одолевали невеселые думы. Он пытался заглушить угрызения совести. Его принципы чести и благородства запрещали женщине рисковать жизнью. Особенно этой женщине. При мысли о том, что Алисон может погибнуть по его вине, леденела кровь.
Джафар отыскал глазами непокорную молодую красавицу, причину всех его мук. Что ответит она, если он признается в своей любви, станет умолять ее остаться? Навсегда забыть о родине, о семье, привычном образе жизни? Как отнесется к тому, что ей придется присутствовать на его свадьбе с другой женщиной? Что сыновья этой другой, а не ее дети станут его наследниками? Ведь только именно это он мог предложить Алисон.
Если не отречется от власти. Если не покинет свое племя, не откажется от своего образа жизни. От всего, к чему стремился, ради чего боролся. Но только в ином случае Джафар может дать Алисон все, что она заслуживает, чего достойна.
Джафар закрыл глаза, стараясь справиться с тоской и бессилием, бушующими в душе. Неужели он дошел до того, что лелеет столь предательские мысли?
Джафар горько усмехнулся, издеваясь над собой. Только сейчас до него дошло, что халиф прекрасно разглядел опасность, которую представляла Алисон, хотя Джафар не осмеливался признаться ни в чем подобном. Она стала его слабостью, сделала уязвимым. Она единственная имела силу заставить Джафара предать свой долг, свой народ. Могла вынудить его забыть обо всем на свете. Одно слово — и он готов сложить с себя обязанности вождя, принести в жертву честь. Если Алисон выкажет хоть малейшее нежелание остаться, Джафар забудет о прошлом, будущем и служении стране.
Однако, хотя она была словно воск в его объятиях и самозабвенно отвечала на ласки, Джафар совсем не был уверен, что она хочет от него чего-то большего. Он показал Алисон ту ослепляющую страсть, которую превозносили поэты. На какое-то мгновение он посчитал даже, что сумел заставить Алисон забыть о любви к Бурмону. Но стоит ей вернуться в цивилизованное общество, как эта любовь разгорится снова. Алисон обретет счастье в объятиях его врага, среди своего народа.
И Джафар не имеет права лишать ее такой возможности.
Эта тоскливая мысль вытеснила из головы Джафара все остальные.
Они молча пробирались сквозь погруженную в полумрак рощу гигантских кедров. Гнетущая тишина прерывалась лишь тихим, ритмичным топотом копыт.
Алисон чувствовала, что задыхается в этом замкнутом пространстве. Густой резкий запах смолы проникал в легкие. Сквозь огромные ветви почти не пробивались солнечные лучи, и девушка почувствовала облегчение, когда они выехали на опушку леса. Здесь почему-то было теплее, хотя резкий ветер проникал под бурнус, а заходящее солнце почти не грело. Местность постепенно становилась более суровой и бесплодной. Лошади осторожно ступали по усыпанным камнями тропинкам, вьющимся среди скал.
Когда они добрались до места, где лев загрыз женщину, наступили сумерки. Здесь царило странное спокойствие, возможно, потому, что напуганные жители гор скрывались в своих домах. Алисон все больше нервничала и почему-то побаивалась темноты.
Лошадь Сафула неожиданно фыркнула, и Алисон едва не свалилась с седла, но тут же постаралась взять себя в руки, не понимая, почему так глупо ведет себя. Ведь она не одна, с ней двое мужчин-воинов!
Девушка украдкой взглянула на спутников, за спинами которых висели длинные ружья.
— Логово льва где-то здесь, — сдержанно обронил Джафар, показывая на зубчатые вершины, к северо-востоку от той горы, где они находились сейчас.
Охотники начали нелегкий подъем по крутому склону, пробираясь по осыпающимся карнизам, и вскоре добрались до узкого ущелья, по которому снова пришлось ехать, растянувшись цепочкой.
— Держись за мной, — велел Джафар Алисон. Густые тени окутали путников, пробиравшихся по почти невидимой дороге. Не прошло и нескольких минут, как Алисон внезапно ощутила, что лошадь под ней напряглась и начала пятиться. Девушка нервно огляделась. Горный гребень над их головами зарос терновником. Идеальное место для засады! И Алисон, уже не думая, глупо это или нет, потянулась за ружьем, вынула его из чехла, проверила, на месте ли патроны, и, держа палец на курке, поднесла к плечу как раз в ту минуту, когда раздался тихий зловещий звук, полумурлыканье, полурычание.
Сердце Алисон заныло. Подняв голову, она увидела светящиеся во мраке желтые огоньки. Лошади словно обезумели. Жеребец Джафара поднялся на задние ноги, ее кобыла бросилась влево, едва не раздавив о скалу ногу Алисон. Позже девушка смутно припомнила гибкое рыжеватое тело, длинный хвост и острые, как кинжалы, зубы, когда зверь с леденящим душу ревом бросился на Джафара.
Глава 24
У Алисон не осталось времени ни подумать, ни прицелиться как следует, ни стряхнуть парализующий страх. Ею владел лишь защитный инстинкт. Вскинув ружье, девушка нажала на курок.
Грохот выстрела прокатился эхом среди криков, рева и ржания лошадей. Грациозное тело дернулось, перевернулось в воздухе и с глухим стуком рухнуло на землю.
Алисон, тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем, старалась успокоить напуганную лошадь, пытаясь понять, мертв ли лев. Все кончилось так же быстро, как началось. Она попала прямо в цель, застрелила хищника в прыжке.
Девушка подняла глаза на Джафара. В его руках блеснула сталь. Он успел выхватить из-за пояса кинжал, пытаясь защититься от льва-убийцы, но ущелье было настолько узким, что он вряд ли смог бы как следует размахнуться и скорее всего был бы серьезно ранен или погиб.
Джафар, по-видимому, понимал это, потому что его взгляд не отрывался от Алисон с того момента, как ему удалось натянуть поводья гарцующего жеребца. Правда, в темноте невозможно было разглядеть выражение его сверкающих глаз.
— Я обязан тебе жизнью, Эхереш, — чуть слышно проговорил Джафар. Но Алисон, казалось, потеряла голос. Только сейчас она с удивлением осознала, что дрожит: образ искалеченного истекающего кровью Джафара по-прежнему стоял в глазах. Она с трудом умудрилась сползти с седла, чтобы почувствовать твердую почву под ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55