твердость мужской груди, сминающей мягкие розовые холмики, и неоспоримое доказательство его желания, вдавившееся в ее живот. Алисон оцепенела, потрясенная размерами и твердостью мужской плоти, вызывающей, однако, непонятный трепет там, внизу… Господи милостивый, что происходит с ней? Нельзя позволить ему продолжать.
— Нет… я не могу… — лепетала она. Но Джафар только усмехнулся.
— Можешь. Можешь, ma belle, — тихо, но непререкаемо ответил он. Алисон, задыхаясь, наблюдала за игрой света и мрака в глазах Джафара, когда он снова начал ласкать ее. Такими медленными, ужасающе медленными движениями. И невероятно волнующими. Захваченная чудом происходящего, Алисон не смела шевельнуться, пока его пальцы не скользнули к заветной расщелине.
— Нет! — снова охнула девушка, цепляясь за его руку, пытаясь помешать дальнейшему проникновению.
— Да.
Джафар наклонил голову, приник губами к уголку ее рта.
— Откройся мне, Эхереш. Позволь унести тебя в рай.
Его пальцы запутались в волосах, скрывавших ее женственность, губы снова завладели ее губами, обдавая палящим жаром.
Девушка сделала еще одну лихорадочную попытку вырваться, но его рот держал ее в плену жгучих поцелуев. Он не собирался отпускать ее. Руки, горячие искусные руки, ласкали тело, возбуждая его до почти непереносимого накала. Алисон отчаянно пыталась бороться с наплывами собственных эмоций, стараясь отрешиться от действительности, больше похожей на горячечный бред, но игра была проиграна заранее. Она сама не помнила, как стиснула плечи Джафара, открыв рот еще шире, навстречу атому дерзкому языку и выгнулась под настойчивыми пальцами.
Поняв, что пленница не помнит себя, Джафар медленно раздвинул ей бедра. И, когда его пальцы коснулись влажного тепла, голова Алисон обморочно запрокинулась.
— Видишь, ты истекаешь медом для меня, — пробормотал Джафар, лаская ее голосом, совсем как загрубевшими ладонями. И снова постыдное наслаждение молнией пронзило Алисон.
Она отчаянно старалась отстраниться, но почему-то все сильнее сдавливала его плечи, чувствуя, как под атласной кожей перекатываются бугры мускулов. Каким-то не потерявшим ясности мышления участком мозга она сознавала, какое напряжение сковывает Джафара, какой стальной контроль необходим ему, чтобы сдержаться, но жадные поцелуи, опьяняющий жар его тела лишали рассудка.
Сейчас Алисон была готова на все и лишь вздрагивала под опьяняющими прикосновениями его губ и рук. Шли мгновения, а он продолжал дарить ей наслаждение: язык вонзался в ее рот, в такт экстатическому, будоражащему ритму движений его пальцев. Алисон могла отвечать лишь тихими задыхающимися криками потрясения, против воли извиваясь под напором его поцелуев в ответной, безрассудно пылкой страсти.
Но внезапно она застыла, испугавшись испепеляющего, готового вот-вот прорваться пламени.
— Нет! — простонала она по-английски.
— Да, — резко ответил Джафар на том же языке, осыпая ее исступленными ласками. И тогда невероятные вещи, которые он делал с ней руками и ртом, казалось, подтолкнули ее на грань безумия. Вопль стыда и наслаждения сорвался с губ Алисон. Ей почудилось, что тело разбилось на мириады хрупких осколков, летящих куда-то во тьму, пронизанную бриллиантами звезд.
Наслаждаясь криками блаженства, Джафар прижал к себе трепещущую девушку, торжествующе шепча ее имя. Ее безудержный экстаз доставил ему свирепое удовлетворение. Тело Алисон покорилось ему, побежденное слепым желанием. Он дал ей сладостный миг наслаждения, и теперь она никогда не забудет этого.
Стоны Алисон стихли, но Джафар продолжал обнимать ее, прижимаясь лбом к ее лбу. Его лицо было искажено болью и желанием. Джафар желал входить в эти шелковистые глубины бесконечно долго, всю ночь напролет. Пусть он лишит Алисон невинности, сделает женщиной и научит восторгам плоти, однако девственности у нее не отберет.
Вынудив себя отодвинуться, Джафар отстранился и лег рядом. Тело ныло от неудовлетворенного желания. Томление захлестывало предательской волной. Но Джафар не возьмет девушку силой — для этого он слишком горд. Она должна прийти к нему по доброй воле.
По доброй воле. Образ Алисон, отдающейся, покорной, лежащей под ним, отвечающей на ласки так же буйно и раскованно, преследовал его с такой силой, что выдержать это оказалось невозможно. Не в силах сдержаться, Джафар тихо прорычал:
— Аллах милосердный…
Но предательское тело напряглось и забилось в конвульсиях. Белый поток семени хлынул на одеяло.
Когда все было кончено, Джафар, тяжело дыша, весь мокрый от пота, лег на спину. Рядом, свернувшись калачиком, устроилась Алисон, отвернув лицо, ослабевшая, измученная, потрясенная, все еще пытавшаяся понять, что случилось, боясь признаться себе в том, что позволила Джафару так много… так непростительно много. Ей хотелось бы забыться, стереть из памяти последние полчаса. Но разве можно пренебречь этим мужественным, суровым, свирепым человеком или интимностью, что произошла между ними только сейчас? И разве можно не придавать значения тому, что ее попытка сбежать окончилась неудачей?
Алисон сомневалась, что Джафар тоже способен остаться равнодушным.
— Откуда ты узнал? — спросила она наконец так тихо, что Джафар едва смог расслышать.
Он без всяких расспросов понял, что имеет в виду девушка, и с сожалением вздохнул. Реальность неумолимо вторгалась в момент любовного опьянения.
— Ты плохо умеешь скрывать свои чувства, милая. Каждый раз, когда сегодня ты осмеливалась взглянуть на меня, я понимал, что ты взвешиваешь свои шансы. Слишком часто я вступал в поединки, чтобы не понять значение твоих взглядов.
Алисон промолчала, и Джафару показалось, что девушка проклинает себя за то, что не смогла более тщательно скрыть свои чувства. Но его подозрения возбудили не только ее оценивающие взгляды, не ее нервозность и робость, а обостренное чувство опасности. Джафар полжизни провел, готовясь к внезапному нападению, предупреждая многочисленные покушения. В этой безжалостной стране человек, не способный распознать предательство, долго не проживет.
Что же касается его молодой пленницы, Джафар не был уверен, говорила ли она правду, когда клялась, что не собиралась его убивать. Он ожидал, что Алисон попытается пустить в ход кинжал. Во всяком случае, сам он на ее месте поступил бы именно так. Но ведь он не так мягкосердечен, как женщины. Семнадцать лет назад его сердце превратилось в камень.
Однако Джафар с удивлением понял, что не осуждает Алисон за попытку сбежать. По правде говоря, он меньше восхищался бы девушкой, если бы она покорно сидела в шатре.
Он медленно повернулся на бок, лицом к Алисон. Гнев уже успел остыть, хотя в крови до сих пор горела лихорадка желания. Ошеломляющий пароксизм освобождения оставил его усталым, насытившимся на несколько минут, но отчаянно неудовлетворенным.
Но ночь еще не окончилась. И прежде чем настанет рассвет, Алисон усвоит то, что Джафар знал с самого начала, — притяжение между ними так велико, что отмахнуться от него невозможно, как бы этого ни хотелось им обоим. Джафар преподаст ей урок желания.
Намеренно расчетливым жестом он потянулся к ней, чтобы погладить по голому плечу. Алисон съежилась, но Джафар, вместо того чтобы отстраниться, легко провел по шелковистой коже, и через несколько мгновений девушка затрепетала. С нежной настойчивостью Джафар повернул ее лицом к себе и с настойчивым блеском в глазах цвета расплавленного золота сжал Алисон в объятиях, так что напряженная мужская плоть уперлась в колыбель ее женственности. Девушка испуганно охнула, снова ощутив дерзкое прикосновение.
— Нет… не нужно, — умоляюще попросила она.
— Нет? Но я не делаю ничего против твоей воли, красавица моя.
Он слегка улыбнулся, словно понимая, что может заставить Алисон хотеть его.
Ты назовешь меня господином. Придет день, когда ты станешь молить о моих ласках.
Это обещание эхом отдавалось в мозгу Алисон, когда Джафар снова наклонился к ее груди и начал головокружительное, почти ленивое обольщение.
— Я хочу поцеловать тебя здесь, — бормотал он, почти не отнимая губ… и здесь… и здесь… ощутить на языке твой вкус…
Горячий рот дразнил, возбуждал, искушал…
— Не лишай меня этого удовольствия, милая. И себя тоже…
Алисон трепетала, с неожиданным смятением понимая: она не хочет, чтобы он остановился. Пусть ласкает ее, снова целует с безумной, буйной, нежной страстью…
Она закрыла глаза, отдаваясь его ласкам. И когда его пальцы отыскали средоточие жаркого наслаждения, лишавшего разума, девушка, откинув голову, тихо застонала. Но забытье продолжалось лишь до того момента, как Джафар, проложив дорожку из обжигающих поцелуев, припал губами к тому месту, где только сейчас были его пальцы.
Потрясенно вскрикнув, сгорая от смущения, Алисон почувствовала, как кровь бросилась в лицо. Девушка попыталась вырваться.
— Не шевелись, моя сладкая тигрица, — хрипло велел Джафар, прижав к бокам ее руки, и, почти не отрывая губ от нежно-розовых лепестков, наслаждался вкусом потаенной женской плоти. Тихий крик сорвался с губ Алисон. И лишь тогда Джафар очень медленно проник языком в медовое, влажное тепло.
Алисон показалось, что она сейчас умрет от утонченного, острого наслаждения.
— Нет… — снова пролепетала она, собрав последние остатки разума. — Я… не… хочу…
Но Джафар, казалось, не слышал. И вместо этого рассмеялся. Тихо. С высокомерным удовлетворением. Словно знал, что она протестует лишь из желания спасти остатки гордости.

ЧАСТЬ 2
Любовь горит желанием в глазах, любовь рождает колдовскую страсть в сердцах тех, кого уничтожает. Молюсь, чтобы бог любви никогда не посетил меня с убийственными намерениями, не покарал чувством буйным и безжалостным.
Еврипид
Глава 10
Солнечный свет пробивался в шатер, рассеивая сны и возвращая сознание к жестокой реальности. Алисон, застонав, спрятала голову под подушку. Она желала лишь одного — чтобы утро никогда не наступило, однако воспоминания о прошедшей ночи не давали покоя, рождая эмоции, слишком унизительные, чтобы можно было испытывать их, не ощущая при этом стыда.
Она попыталась бороться с Джафаром и проиграла. Но этим нельзя было объяснить ее капитуляцию.
Как могла она покориться Джафару, словно последняя распутница, и при этом даже не пыталась сопротивляться? Как могла обесчестить Эрве?
Она была полна отвращения к себе, отвращения и брезгливости, потому что отдалась так легко и, что омерзительнее всего, испытала безумное, всепоглощающее наслаждение в объятиях этого мужчины. Лучше бы Алисон не пыталась сбежать, не дала ему причины показать свою власть над ней. Но поздно…
Мысли улетучились, словно вспугнутые птички, когда Алисон ощутила нежное прикосновение пальцев к голому плечу. Подняв голову, девушка глянула прямо в лениво полуприкрытые желтовато-карие глаза, спокойно наблюдавшие за ней, сверкающие в полумраке, почти тигриные.
— Доброе утро, ma belle, — пробормотал он хрипловатым голосом, тем самым, что шептал дерзкие нежности почти всю ночь.
Алисон крепко стиснула веки. Так это не сон! Она лежала голая под одеялом, рядом с Джафаром, тоже обнаженным. Боже, ее гордость погибла, репутация уничтожена, от самообладания ничего не осталось! Ей хотелось бежать, скрыться. И все же Алисон не могла заставить себя шевельнуться, хотя рука Джафара медленно скользила по ее груди.
— Не стоит быть такой застенчивой со мной, — безмятежно заметил Джафар. — Или винить себя. То, что случилось между нами, — совершенно естественно и неизбежно. Я предупреждал тебя об этом раньше.
Жаркий румянец волной прихлынул к щекам. Джафар точно знал все, что она переживает сейчас, и от этого становится не менее опасным. Если он может читать ее мысли и предсказать реакцию, то так же легко сумеет подчинить своей воле?!
— Я ничуть не виню себя, — сухо отпарировала Алисон. — Только ты причина всему, что произошло прошлой ночью.
Джафар скептически поднял брови.
— Если тебе легче притворяться, что я вынудил тебя, заставил, это твое дело, хотя мы оба знаем правду.
И наклонил голову. Алисон лежала оцепеневшая, неподвижная, когда Джафар прижал губы к уголку ее губ, покрыл поцелуями шею, отвел разметавшиеся по плечам пряди каштановых волос, откинул одеяло, чтобы обнажить ее груди. Только тогда девушка сжалась.
— Нет, — прозвучало в шатре эхом бесчисленных отказов, которые она шептала прошлой ночью.
— Да, — вкрадчиво возразил Джафар. — Я хочу целовать тебя здесь… и здесь… снова и снова. Хочу, чтобы ты утонула в наслаждении.
Повернувшись, он лег на нее, прижав к подушкам. Алисон ощутила твердость могучего фаллоса, напряженного, жаждущего, почувствовала тепло сильного мужского бедра, раздвинувшего ее ноги.
— Нет! — снова в панике запротестовала она.
— Нет? Только это ты и можешь повторять, упрямица?
— Будь ты…
Джафар тихо усмехнулся.
— Ну что же, по крайней мере это что-то новенькое.
И, не дав ей договорить, прижался губами к ее закаменевшему соску.
Алисон застонала. Как она может противиться ему, если сгорает от желания при каждом его прикосновении?
Он буквально излучал грубую чувственность, перед которой было невозможно устоять. Она чувствовала себя безвольной дурочкой, испытывающей запретное желание к дикарю, но сумела всего-навсего еле слышно потребовать:
— Отпусти меня.
— Не сейчас, — пробормотал Джафар, теряя голову от сладостного аромата ее кожи. — Пока не дашь мне то, что я хочу.
Алисон поспешно попыталась втиснуть руки между их телами и, вцепившись в плечи Джафара, изо всех сил оттолкнула его. К своему удивлению, ей удалось заставить его приподнять голову.
— Но чего еще ты можешь хотеть от меня? — вскричала девушка, задыхаясь от чрезмерных усилий. — Ты уже все отнял прошлой ночью.
— Не все.
Губы Джафара чуть скривились в насмешливой улыбке. Потянувшись, чтобы рассыпать ее каштановые волосы по подушке, он повторил:
— Далеко не все.
Алисон не могла отвести глаз от твердо очерченного, прекрасного рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55