— спросил он негромко. И Алисон поняла, что ответ написан на ее лице, в глазах, во всем ее существе. Отвергнуть его все равно, что перестать дышать. Сейчас было не важно, не имело значения, что она по-прежнему остается его невольницей, а Эрве — пленником. Она больше не думала ни о прошлом, ни о будущем, ни о вине, ни об угрызениях совести, ни о предательстве. Ни о том, что хорошо и что плохо. Существовали лишь это мгновение, этот мужчина и эти неутолимые чувства всеохватывающего жара, голода и желания.
Джафар, поняв и увидев все это, резко втянул в себя воздух. Алисон успела только прошептать его имя, прежде чем он сжал ее в объятиях и начал целовать с такой безумной страстью, что у Алисон закружилась голова. Его губы обжигали, язык яростно ворвался в ее рот. Джафар стянул с нее платок, чтобы запутаться руками в волосах. Поцелуи, пламенные, беспощадные, отчаянные… почему же Алисон понимала и принимала это безумие, отвечая с таким же неистовством? Оно горело в ней… и Алисон жаждала ощутить его прикосновение, ласки губ и рук, хотела, чтобы он овладел ею, сделал своей, наполнил напряженной плотью.
Она прижала Джафара к себе, с силой, едва ли не равной его собственной, и услыхала, как он застонал. Его руки
обвились вокруг нее, притягивая еще ближе, неумолимо стискивая, словно он старался раздавить Алисон, но ей не было больно. Она чувствовала дрожь его желания, беспорядочный стук сердца, впивалась пальцами в мускулистые плечи. Сказать, что она ощущала бешеный голод, означало не сказать ничего. До сих пор она не знала настоящего значения этого слова и никогда не испытывала столь бесстыдного, отчаянного, пламенного, бесконечного желания, исступленной боли, которой пульсировало тело.
Наконец Джафар поднял голову и, прерывисто дыша, сжал ее лицо ладонями:
— Знаешь, как долго я мечтал об этом? — гортанно прошептал он. — Как стремился к тебе? Как тосковал по той минуте, когда ты снова окажешься в моих объятиях?
— Да, — пробормотала Алисон. — Я тоже хотела этого.
В другом ответе Джафар не нуждался. Алисон не помнила, как он срывал с нее одежду, расшвыривая тунику, широкие шаровары и прозрачную сорочку. С хриплым, неразборчивым возгласом он перегнул Алисон через свою руку и горячими губами припал к ее соскам, мгновенно закаменевшим от наслаждения, мучительного, почти болезненного.
— Джафар… пожалуйста… — только и смогла пролепетать она.
Джафар едва нашел в себе силы оторваться от нее и, подхватив на руки, уложил на разостланный бурнус, а сам встал на колени и поспешно избавился от кинжала и туники, но терпения на то, чтобы снять шаровары, уже не хватило. Он придавил Алисон к жесткому полу пещеры, ища губами ее губы. Язык глубоко проник в тесные глубины рта, преодолев преграду зубов, а пальцы властно искали источник женского наслаждения, скрытый между ее бедер. Она словно истекала медом в ожидании возлюбленного, встречая его влажным сладостным теплом. Джафар, едва сдерживая крик, высвободил пульсирующий, налитый кровью фаллос и широко раздвинул ее ноги.
Алисон чувствовала его тяжесть, палящий жар кожи, набухшую желанием плоть, горячую и атласно-гладкую, готовую вонзиться в ее тело, и, счастливо вздохнув, открылась возлюбленному со слезами радости на глазах. Тяжелое пульсирующее мужское естество пронзило ее, словно стальным наконечником копья, наполняя жидким пламенем. Не помня себя, она обвила ногами его талию, слепо впиваясь ногтями в спину.
Джафар врезался в нее еще глубже, одним рывком войдя до конца. Тихие жалобные крики страсти, рвущиеся из горла Алисон, едва не свели его с ума. Подняв еще выше бедра Алисон, он снова и снова вонзался в нее, испытывая дикое, почти звериное торжество от того, что эта женщина, пусть на несколько мгновений, но принадлежит ему. Жгучая боль в чреслах, не оставлявшая его все эти долгие дни и ночи воздержания, пронизанные сознанием невозможности коснуться Алисон, ласкать ее, утонуть в этих шелковистых глубинах, стала последнее время почти невыносимой. Его тело пылало лишавшей рассудка потребностью обладания.
Задыхаясь, он что-то несвязно бормотал, входя в нее резко, со все большей силой. Алисон лишь тихо всхлипывала, охваченная тем же безумием страсти.
Джафар пытался двигаться медленнее, но изголодавшееся тело не слушалось. Кровь в жилах бушевала яростью любовной схватки. Алисон часто называла его дикарем, и именно сейчас Джафар чувствовал себя воином, примитивным и неукротимо-свирепым. Она отвечала с таким же лихорадочным исступлением, двигаясь в том же неутомимом ритме.
Вне себя от желания, она извивалась, выгибалась, напрягалась, стараясь вобрать его в себя еще глубже. Голова была откинута, рот открыт в безмолвном вопле.
И тут оно началось, это мучительно-щемящее бешеное освобождение. Джафар услышал пронзительные крики Алисон, ощутил ее конвульсивную дрожь, прежде чем его тело сотряслось в судорогах экстаза. Раскаленная струя его семени ударила в глубины сомкнувшейся вокруг него плоти. На несколько долгих мгновений Джафар словно потерял сознание, пока дрожь не улеглась, томительное желание наконец не притупилось. Лишь тогда Джафар ощутил, как холодный ветерок леденит разгоряченную кожу. Оказалось, что он по-прежнему сжимает Алисон в объятиях, вдавливая ее в землю всем весом тяжелого тела. Джафар медленно, с трудом перекатился на бок, притянув ее к себе, и завернул их обоих в бурнус. Удовлетворенный вздох девушки прозвучал откликом на чувства, бушующие в его сердце.
Алисон удивленно распахнула глаза и вновь устремила взгляд на сверкающие струи водопада у входа в пещеру. Нежность и тепло окутали ее, ошеломительные и всепоглощающие, такие же опустошительные, как их неукротимый любовный поединок.
Не в силах сдержаться, она повернулась к Джафару и прижалась губами к его загорелому плечу, ощутив на языке соленый вкус возбуждения и утоленного желания.
— Ты знаешь, что каждый раз, когда мы любим друг друга, ты обращаешься ко мне только по-английски? — пробормотала она, с любопытством глядя на Джафара. Тот растянул губы в ленивой улыбке, зажегшей его глаза полуденным зноем.
— Неужели?
— М-м-м… всегда. Только я не сознавала этого до последней минуты.
Слегка отстранившись, Джафар вгляделся в раскрасневшуюся красавицу и чуть сильнее сжал ее податливое тело.
— С тобой я обо всем забываю, Эхереш.
Как хотела Алисон поверить его словам! Но Джафар всегда так сдержан, держит себя в руках. Наверное, ни одна женщина не заставит его потерять голову.
— Сегодня утром… я поняла кое-что, сказанное Зохрой, когда она обвиняла меня в колдовстве, — нерешительно начала Алисон. — Она назвала меня твоей женщиной.
Вместо ответа Джафар закрыл глаза. Ему не понравилось, что Алисон упомянула о Зохре, однако сейчас ничто на свете не могло рассердить его. И, честно говоря, он почему-то был счастлив тем, что Алисон может испытывать ревность к его бывшим любовницам.
— И я вправду твоя женщина, Джафар?
Джафар задумчиво нахмурился, не зная, что ответить девушке. Он всем своим существом ощущал в Алисон родственную душу, человека такого же одинокого, как и сам. Но только сегодня утром осознал еще одну истину. Именно это одиночество, бывшее столько лет частью его существования, со времени гибели любимых родителей блекло и пропадало, когда Алисон была рядом. Она заполняла пустоту в его жизни, в чем он не осмеливался признаться даже себе. И когда Джафар стоял там, во дворе, боясь не сдержаться и излить на танцовщицу всю силу бушующей в нем ярости, он наконец понял, почему так стремился обладать Алисон. Он хотел получить право защищать ее, делить с ней любовь и будущее, быть отцом ее детей. Хотел стать центром ее вселенной так же, как она успела стать солнцем его существования.
Но ни один мужчина не мог взять эти права силой. Они должны быть отданы добровольно .
— Будь ты действительно моей женщиной, — негромко ответил он, — то не хотела бы вырваться отсюда.
— Что это значит? — спрашивала Алисон, пристально всматриваясь в его лицо. — Ожидаешь услышать от меня, что я хочу быть твоей пленницей?
Джафар вздохнул. Не мог же он объяснить, что лишь она вольна сделать выбор. Он так мечтал, чтобы Алисон пришла к нему сама, по своей воле. Но пока Алисон ничем не показала, что готова остаться с ним.
Не дождавшись ответа, Алисон прикусила губу, все еще припухшую от пламенных поцелуев.
— Тагар сказала, что ты должен жениться на женщине благородного берберского рода.
— Да. — Он снова вздохнул. — У меня нет другого выхода, кроме как жениться по политическим соображениям. Мой долг как вождя — крепить дружеские отношения с другими племенами.
— Вот как…
Джафару на миг показалось, что в ее голосе прозвучало нечто вроде странного разочарования, и сердце его забилось новой надеждой. Но, вероятно, у него слишком разыгралось воображение. Даже когда женщина так откровенно ревнует, это еще не означает, что она способна на более глубокие чувства. Такие, как любовь.
Джафар сжал челюсти. Как может Алисон любить его после того, что он с ней сделал? Соблазнил, лишил невинности, бесстыдно пытался возбудить ее желание, заставить забыть любовь к другому мужчине. Отчасти это ему удалось. Джафар понимал, что смог приобрести некую власть над Алисон, власть, не имеющую ничего общего с господством похитителя над пленницей. Взаимное притяжение слишком сильно, чтобы противиться ему или отрицать. И доказательством этому служило то, что Алисон сейчас лежит в его объятиях. Но, хотя он сумел возбудить в Алисон чувственное желание, все-таки не смог заставить полюбить себя. Пусть она готова отдаваться ему снова и снова и не в силах пока отказаться от этого пьянящего любовного напитка, но желание быстро проходит. Нельзя строить будущее на таком шатком основании.
Что же касается ее вопроса… Джафар не мог сделать ее своей «женщиной». Алисон никогда не согласится стать его наложницей, а ему и в голову не придет просить ее об этом. А женитьба? Мусульманская религия позволяла Джафару иметь четырех жен, однако он достаточно хорошо знал Алисон, чтобы понять: она не смирится с тем, что ей придется делить мужа с другими женщинами. А Джафар не имеет права предложить ей больше. Его первой женой должна быть дочь вождя соседнего племени. Он не смеет ставить собственные желания и мечты выше интересов своего народа.
И, кроме того, как может Джафар просить Алисон провести остаток жизни здесь, на этой дикой земле?
Сама мысль об этом невозможна. Что он способен предложить ей, кроме войны и вечных тягот? Какое будущее, кроме пожизненного заключения на чужой земле, среди чужой культуры? Даже если бы Джафару удалось жениться на ней, может случиться так, что его убьют в любом бою. И что тогда? Алисон будет отрезана от всего, что ей дорого.
Нет, правда в том, что ей будет лучше без него, среди родных ей людей, с человеком, который готов предложить ей спокойное, обеспеченное будущее.
С Эрве де Бурмоном.
Джафар, сам того не сознавая, властно сжал Алисон в объятиях. При мысли о том, что кровный враг завладеет всем, что только сейчас получил он, что любой другой мужчина станет дарить ей наслаждение, познает экстаз ее ласк, снова и снова будет брать это сладостное тело, погружаться в восхитительное тепло, кровь в жилах Джафара закипела. Но когда-нибудь ему придется с этим смиряться. Он должен вынудить себя спокойно и без эмоций учитывать обстоятельства. Правда, в его силах решить судьбу Алисон. Джафар мог держать Алисон в плену долгие годы или дать ей свободу, поставить ее счастье выше собственного. Мог позволить ей соединиться с женихом. Отослать Алисон к Эрве де Бурмону.
Теперь ничто не стоит на его пути. Вчера Джафар получил послание от своего помощника Фархата. Переговоры с французским правительством успешно продвигаются. Вскоре состоится обмен военнопленными и у него не останется веских причин использовать Алисон и ее дядю для того, чтобы выговорить наиболее выгодные условия. И письма, которые он написал высокородным друзьям деда, вскоре принесут желанные плоды. Джафар был почти уверен, что сумеет сделать возвращение Алисон в Алжир менее трагическим, сможет защитить ее имя и репутацию так, что ей не придется слишком страдать.
«Остается лишь признаться в собственном эгоизме», — саркастически думал Джафар. Но хватит ли у него сил добровольно отпустить ее?
— Джафар? Ты уже выбрал… невесту?
Джафар почувствовал резкую боль в груди. Аллах, да он даже не способен принять решение относительно освобождения Алисон, не то что думать о будущей невесте! Как бы он желал забыть о суровом долге! Для него существует лишь это мгновение, мгновение, когда он счастлив, когда может наслаждаться ощущением нежного, горячего тела Алисон рядом со своим.
— Я не хотел бы обсуждать это, дорогая.
— А если хочется мне?
Джафар, приоткрыв один глаз, с деланной яростью уставился на нее:
— Молчи или я побью тебя!
— Не побьешь! — уверенно заявила Алисон. Джафар никогда не причинит ей боли, она знает это так же твердо, как то, что она любит его. Мягкая улыбка осветила ее лицо при воспоминании о том, как нежно он ухаживал за ней во время болезни. Нет, намеренно он никогда не сделает ей больно!
Заметив ее улыбку, Джафар поднял бровь.
— Ты, я вижу, не боишься рассердить меня.
Алисон скромно опустила глаза, явно разыгрывая покорную пленницу, и осторожно провела пальцем по шраму, оставленному на руке Джафара ее пулей.
— А ты не собираешься принимать всерьез меня! И помни, я не задумаюсь снова выстрелить в тебя, если представится возможность.
Джафар негромко рассмеялся.
— Ну вот, теперь ты больше похожа на мою тигрицу… царапаешься, кусаешься… если не мурлычешь в моих объятиях.
Звучавшее в его голосе чисто мужское самодовольство, смешанное с гордостью, задело Алисон за живое.
— Тигрица… Эхереш… ты выбираешь для меня имена, которые вряд ли могут польстить.
Джафар, прищурясь, посмотрел ей в глаза.
— Так ты хочешь, чтобы я льстил тебе? Осыпал нежными словами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55