вот их обоих подвергают бастонадо — или пытке с помощью всех тех зловещих приспособлений, которые она видела в караульном помещении тюрьмы.
— Парочка шпионов — и к тому же любовников, — цедил паша.
— Нет, — возразила Алекс.
Паша рявкнул:
— Молчать! Не смей открывать рот, пока не прикажу!
Алекс опустила глаза, однако успела взглянуть на Блэкуэлла. Его лицо пылало от гнева. Теперь она поняла, что он любит ее больше жизни — хотя сам, наверное, и не понимает этого. Но, увы, все это пришло слишком поздно.
Ксавье прикрыл глаза. А когда его веки поднялись, она сумела прочесть одно слово: «Осторожность!»
Паша спросил, обращаясь к своим приближенным:
— Что мы сделаем с предателями?
— Прикончим, — ответил Джовар.
— Лучше прибавь их к остальным вещам, по поводу которых уже идет торговля, — выступил вперед Фарук. — Ведь Пребл всегда готов возобновить переговоры о выкупе матросов с «Филадельфии». Вот и надо дать ему знать, что у нас в придачу имеются наследник «Корабельной Блэкуэлла» и американская женщина. Американцы ничего не жалеют ради своих потаскух — тем больше золота мы у них выманим. А может быть, даже удастся уговорить их снять осаду.
— Ну уж нет! — запальчиво вскричал Джебаль. — Они посмели изменить нам — они посмели обмануть меня! А она может носить моего сына — если только это не его сын!
Алекс с отчаянием посмотрела на Блэкуэлла. Он вдруг спросил удивительно спокойным тоном:
— Ты не предоставишь нам право защищаться?
— У тебя нет никаких прав в этой стране, американский пес! — захохотал Джовар.
— Да и что ты мог бы сказать в свою защиту? — недовольно спросил паша.
— Эта женщина не шпионка, — начал Ксавье, обращаясь к паше. — И не моя возлюбленная. Она спасла мне жизнь, когда увидела на бедестане, — и это все. Тогда как я готов признаться во всех преступлениях.
Он глянул в сторону Алекс, которая тут же догадалась, на что Блэкуэлл пошел ради нее.
«Нет, Ксавье!»
— Шпионом был я. Я передавал коммодору Преблу все сведения, какие удавалось раздобыть. Однако женщина не принимала в этом участия. Я ни за что не позволил бы женщине совать нос в мужские дела — такие, как политика и война. А кроме того, готов поклясться, она была верна своему мужу.
У Алекс на глаза навернулись слезы.
— Вот, он признался! — зарычал Джовар. — Приговори его к казни!
— Ты что же, пытаешься выгородить эту женщину? — грозно спросил паша.
— Я просто сказал правду.
Алекс, хотя и знала, что Джебаль не спускает с нее подозрительного взгляда, не могла успокоиться или хотя бы отвернуться от любимого человека. А паша заявил, указав на нее:
— Она останется жить, пока не родит ребенка. — И все мы станем молиться, чтобы он оказался зачат моим сыном. И тогда ты, Джебаль, сам решишь ее судьбу. — И его взор обратился к Блэкуэллу: — Ну а ты умрешь завтра на рассвете!
— Позволь мне попрощаться с ним! — просила Алекс, еле поспевая за Джебалем по дворцовым переходам. Муж не промолвил ни слова с тех пор, как вывел ее из тронного зала. Но тут он не выдержал, обернулся и крикнул:
— Продажная сука!
— Завтра его казнят. Он — мой друг. Пожалуйста, позволь мне попрощаться с ним! — кричала Алекс, цепляясь за парчовые рукава.
— Он врал, чтобы спасти тебя, но ему плохо это удалось! — брезгливо стряхнул ее руки Джебаль. — Ясно, как день, что ты его любишь. И я никогда, ни за что не прощу тебе измену!
— Ну что ж! — взвилась Алекс. — Да, я люблю его! И я полюбила его давно, еще до того, как попала в Триполи!
Он ударил ее по лицу.
Она отлетела к стене, стукнулась затылком о камень и едва не потеряла сознание.
Алекс бессильно сползла на пол, еле различая сквозь завесу боли искаженное дикой яростью лицо мужа.
— А вот об этом ты сильно пожалеешь, Зохара. За эти слова я превращу в пытку каждый день твоего существования. Ты навсегда останешься под замком. И еще запомни вот что. Если ты не беременна, то умрешь в тот же день, как это станет ясно. Если беременна — проживешь ровно столько, сколько понадобится, чтобы решить, мой это ребенок или нет. И если окажется, что это его отродье, — оно умрет вместе с тобой!
Алекс застонала.
— Заприте ее у себя в комнате! — велел Джебаль часовым.
Ее подхватили под руки и потащили вперед. Джебаль развернулся и пошел прочь.
Мурад прятался в кустах, подступающих к самому окну Алекс со стороны галереи. Он уже знал, что его ищут, и трясся от страха, однако был полон решимости убедиться, что Алекс жива и здорова. И что более важно, Мурад ни на минуту не сомневался, что освободит свою госпожу — вместе с Блэкуэллом или без него — не важно.
Вот только до сих пор он не знал, с какого конца подступиться. Алекс сидела под стражей. У него самого не было союзников, готовых помогать в таком опасном деле. Вот если бы каким-то чудом удалось доставить завтра Алекс на площадь — ее можно было бы спасти вместе с Блэкуэллом.
И вдруг она появилась в окне.
Конечно, окно было закрыто, и все же Мурад различал дорогие ему черты сквозь занавеси. А еще он разглядел, какая она бледная, измученная, и синие круги под глазами, и следы побоев на лице. Что еще над нею учинили?!
Об этой женщине он заботился целых два года. И полюбил ее гораздо сильнее, чем просто друг. И теперь больше всего на свете ему хотелось бы быть рядом и снова заботиться о ней. Но это было невозможно.
Мурад огляделся. По садовой дорожке прошли две женщины, и он не решился проскочить через галерею к окну.
Алекс отвернулась от окна. В глаза бросилось темное пятно, резко выделявшееся на ярко-рыжих волосах. Значит, она еще и ранена.
Мурад почувствовал, как в груди закипает гнев. С каким наслаждением он бы прикончил Джебаля! Потрясенный, он понял, что непременно убьет принца, если погибнет Алекс.
Она шагнула в глубину комнаты. Пора — иначе будет поздно. Сжимая в горсти мелкие камушки, Мурад приподнялся и кинул их в окно. Раздался громкий стук, однако Алекс не повернулась.
Расстроенный Мурад опять присел. Совершенно ясно, что таким способом он не свяжется с Алекс. И тут его осенила идея. То есть не одна идея, а сразу две.
Паулина нянчилась со своим младенцем, когда чья-то рука зажала ей рот. Она затихла, удивленная и испуганная.
— Это я, — прошептал Мурад.
— Мурад! — охнула Паулина. А в следующий миг, как и всегда при виде красавца евнуха, на нее накатила сладостная истома. В памяти тут же всплыли и те чудесные, полные страсти минуты, которые они провели вдвоем.
А раб как ни в чем не бывало подошел к двери и запер ее. Паулина встала, машинально качая младенца. Больше никого в комнате не было. Наверное, он влез сюда в окно.
— Мурад, — зашептала Паулина, чувствуя, как кровь быстрее потекла по жилам, — тебе нельзя сюда приходить! Джебаль приказал тебя схватить. Боюсь, он хочет казнить тебя, потому что ужасно зол на Зохару.
— Знаю, — мрачно откликнулся Мурад. — Ты выдашь меня солдатам?
Паулина зарделась и потупилась, а потом подняла глаза, несмело улыбнулась:
— Конечно, нет. Нас с тобой слишком многое связывает. — Она не сводила с него нежного взгляда. — Я так боялась за тебя.
Он улыбнулся в ответ.
— Паулина, ты поможешь мне?
Итальянка вздрогнула, и ребенок захныкал. Она успокоила его, а потом прошептала:
— Я сделаю все, о чем ты попросишь.
— Я попрошу всего о двух вещах.
Алекс не думала, что к ней придет кто-то еще. Она сидела и размышляла, что теперь с ней будет, и не подумала подняться при виде Паулины. Все, на чем бедняжка была способна сосредоточиться, — что уже наступил полдень, а завтра на рассвете Блэкуэлла казнят, и ему осталось жить несколько часов. При этой мысли прекрасные глаза неизменно наполнялись слезами. Он ненавидела историю, она ненавидела судьбу.
— Могу я поговорить с тобою?
— Мне запрещено разговаривать, — буркнула Алекс.
— Но я получила позволение у Джебаля, — заверила наложница, подходя поближе.
— Просто удивительно! — откликнулась Алекс, но так и не взглянула на Паулину.
— Мне так жалко, что он держит тебя взаперти. — Гостья села на край кровати.
Алекс кивнула.
— Ты правда считаешь, что беременна?
— Не знаю. Надеюсь, это не так, — отвечала Алекс, понимая, что лишится рассудка, если будет вынуждена родить дитя — не зная, кто его отец. А уж тем более родить сына Джебалю, тогда как Ксавье будет гнить где-то в безымянной могиле.
Паулина шепнула так, чтобы не услышали часовые.
— Меня прислал Мурад.
Алекс уставилась на Паулину, потом шепнула:
— С ним все в порядке?
— Да. Но ему приходится прятаться. И он попросил меня передать вот это. — Паулина протянула клочок бумаги. Щеки итальянки пылали от страха и возбуждения.
Алекс нетерпеливо прочла записку, составленную по-английски, — чтобы не смогла прочесть Паулина:
«Приготовься бежать завтра на рассвете, с площади казней».
— Ничего не понимаю, — прошептала она, едва переводя дыхание и подняв взгляд на Паулину. Та торопливо вскочила:
— Мне ничего не известно. Мне неизвестно, что там написано. Он только попросил передать тебе записку и поговорить с Джебалем.
— А что ты сказала Джебалю? — настаивала Алекс, тоже вставая.
— Я сказала только, чтобы он отвел тебя посмотреть на то, как умрет Блэкуэлл, — застенчиво призналась Паулина.
И тогда Алекс все стало ясно.
Он не боялся. По крайней мере за себя.
Ксавье спокойно стоял перед каменной глыбой, на которую скоро должен будет опустить голову. Руки его были скованы за спиной, и четверо стражей не отходили от него ни на шаг. Наступил рассвет. Оранжевый диск солнца медленно выполз на серый небосвод. Несмотря на ранний час, площадь была полна зрителей. Дети смеялись, визжали и всячески поносили его по-арабски. Женщины шипели и плевались. Ксавье не обращал на них внимания.
Перед его глазами стоял милый образ Александры — он утешал героя и одновременно лишал его покоя. Пусть она была лгуньей, шпионкой, кем угодно! Ксавье был уверен, что ни к одной женщине на свете он не испытывал столь сильных чувств: любви, страсти, восхищения, тревоги, страха.
Пусть ему придется умереть. Все умирают рано или поздно. А он к тому же будет отомщен. Пребл сметет ненавистный город с лица земли. И Штаты выиграют наконец эту дурацкую войну. Бесчинствам паши придет конец. Призрак Роберта успокоится и не будет больше преследовать Сару и слоняться по особняку Блэкуэллов. Он обретет успокоение на небесах.
Однако он не хотел, чтобы умирала Александра. И еще меньше желал оставлять ее в Триполи, бесправной пленницей в лапах Джебаля. А что, если она беременна? И если ребенок от него?!
О, тогда Ксавье был бы счастлив, как никогда не был счастлив раньше. Боже милостивый, неужели нет способа ее спасти?!
— Блэкуэлл!!!
Ксавье не сразу понял, что его зовут. Вообще-то это мало его интересовало — вот только голос показался до боли знакомым. Он поднял глаза.
И увидел Нильсена.
Он тут же понял, что надо ждать сюрпризов.
Джебаль пребольно сжал ей руку. Алекс не сомневалась, что на коже останутся синяки, но ей было наплевать. Она не спускала глаз с Блэкуэлла.
Как ему удается оставаться таким спокойным? Он ведь скоро умрет. А может быть, нет? Совершенно очевидно, что Мурад (да благословит его Всевышний) готовит побег. Но как? И разве можно рассчитывать на успех, когда вокруг столько солдат?
Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она изнывала от жары. Она боялась за Блэкуэлла. А тут еще Джебаль не спускал с нее глаз.
О, если только Алекс увидит, как голова Ксавье отделится от туловища и покатится по грязной мостовой, — она умрет в тот же миг. Она знала, что такого ей не перенести. Она окинула взглядом толпу, предвкушающую кровавую потеху. Кругом были вооруженные янычары. Алекс опять отчаялась. Похоже, Блэкуэллу не удастся вырваться отсюда. Что уж говорить о ней. Тем не менее она была готова к любому повороту событий. И молилась, молилась всем сердцем.
И вдруг среди зевак заметила Мурада. Раб многозначительно посмотрел на нее, а потом опустил голову и скрылся в толпе. Конечно, он переоделся бедуином. Вскоре Алекс снова различила знакомую фигуру, проталкивавшуюся ближе к ней.
И тут толпа взревела.
Алекс вздрогнула.
Паша восседал на увешанном драгоценностями белоснежном жеребце. Правитель в сопровождении Джовара медленно ехал к месту казни. Потом на площадь выступил палач с огромным кривым мечом.
— Пошли! — дернул ее Джебаль.
И Алекс вытащили вперед, где стоял Блэкуэлл под охраной четырех янычар. Видимо, он тут же почувствовал ее присутствие, вздрогнул и обернулся.
Их взгляды встретились. Алекс так хотелось обнять его, прижаться к нему и сказать, как сильно его любит.
Но Джебаль так сильно сжал ее руку, что от боли на глазах выступили слезы.
Они остановились перед орущей толпой. Принц хотел, чтобы она увидела все до последней мелочи. Паша с Джоваром остановились справа, разделенные с Блэкуэллом помостом для казни.
Тут толпа снова завопила: зеваки обратили внимание на пленницу. Она не сразу поняла, что теперь издеваются над ней. Но ей было все равно. «Прошу тебя, Господи! — молилась она. — Не дай ему умереть!»
— Здесь все знают, какая ты шлюха, — выпалил Джебаль, — и жаждут твоей крови не меньше, чем его!
— Мне на них наплевать. — Алекс гордо расправила плечи. Ей снова удалось поймать взгляд Блэкуэлла, полный нежности и любви.
«О Господи!» Ее изумрудные глаза невольно закрылись. «Он твердит, что любит меня!» — подумала бедняжка, едва не зарыдав от горя.
— Пусть начинают! — взревел паша. — Отрубить ему голову!
Толпа взревела.
Блэкуэлла вытащили вперед. Еще секунда — и голова ляжет на ужасный кровавый камень!
Казнь казалась неотвратимой. Алекс задрожала.
И вдруг раздались дикие вопли.
Алекс вспомнила, что слышала их и прежде, когда смотрела боевики. Это был леденящий кровь боевой клич арабов.
Она обернулась и увидела конный отряд, врезавшийся в толпу и беспощадно топтавший всех, кто попадался на пути. Охранявшие Блэкуэлла турки кинулись им навстречу, размахивая саблями, вместо того чтобы плотнее сомкнуться вокруг пленника. Палач поднял свой меч, паша завизжал, а Джовар поспешно поднял пистолет, целясь в Ксавье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56