Ксавье заметил бисеринки пота на лице. Этот малый явно был испуган, и не на шутку. Блэкуэлл нахмурился.
— Хорошо. Если… если я понадоблюсь, то буду ждать за дверью, — выдавил мужчина.
Ксавье кивнул и снова посмотрел на женщину. Та нервно обхватила плечи руками, но не спускала с него глаз.
Раб вышел в коридор.
— Вера, — мягко спросил Ксавье, — откуда ты?
Она молчала.
Либо она боится его, либо осторожничает.
— Вчера, на невольничьем рынке, я видел тебя. Ведь ты была там, правда?
— Да. Была.
Его сердце замерло на миг и вновь забилось с бешеной скоростью:
— Ты…. американка?!
— Да, — кивнула она.
Он остолбенело уставился на нее, осмысливая ее слова, — и на смену изумлению пришел гнев. Его соотечественница, американка, томится в плену у паши! Невероятно, неслыханно! Он мигом позабыл, что только что страстно хотел ее. Нет, теперь это было попросту невозможно.
Он подошел к ней — она напряглась всем телом.
— Как вас угораздило попасть в плен? — спросил Ксавье, глядя ей прямо в лицо. — Как долго вы находитесь в Триполи? В Штатах знают обо всех до одной женщинах, оказавшихся в плену. Кто ваш хозяин?
— Джебаль, — хрипло ответила она.
Ксавье ничего не мог с собою поделать. Его обуяла бешеная ревность. Он достаточно повидал на своем веку, чтобы не строить иллюзий по поводу ее положения. Эта женщина — рабыня, и она живет в гареме. Она прекрасна и необычна. Наверняка Джебаль успел отведать этой красоты — как, впрочем, и другие. Решение созрело само по себе, прежде чем он успел его осмыслить. Она получит свободу — так или иначе — вместе с ним и его людьми.
— Они мучили вас?
— Вряд ли бы я это пережила, — прошептала она, едва переводя дыхание. Нечто невысказанное, горевшее в обращенных к нему изумрудных глазах, вселяло в Ксавье непонятную тревогу.
А еще под взглядом этих дивных глаз его сердце колотилось так, словно он был влюбленным мальчишкой.
— Вера, мне ужасно жаль, что все так случилось. И я приношу извинения и за мою страну, и за ее правительство. Могу лишь заверить вас, что в моем лице вы отныне найдете самого преданного друга и союзника.
— Вы — настоящий герой! — прошептала она.
— Вряд ли, — засмеялся Блэкуэлл. — Так как вы попали в плен?
Ее руки бессильно опустились. Ксавье застыл от напряжения. Она нервно облизала губы.
— Это долгая история.
— О, у меня много времени, — хрипло ответил он. — Если быть точным, у нас впереди целая ночь.
А вот этого говорить не следовало. Ибо к нему немедленно вернулись мысли, которые следовало беспощадно гнать из головы.
— Я направлялась в Гибралтар, — медленно произнесла она. — К своему мужу.
— Так вы замужем… — Он не в состоянии был скрыть разочарования.
— Он скончался, — слегка зардевшись, сказала она. — Незадолго до того, как я должна была встретиться с ним.
— Мне очень жаль, — солгал он.
— Теперь это уже не так важно.
— И вас захватили корсары?
— Да.
Он любовался ею. Он буквально упивался этим прекрасным лицом. Тяжело вздохнув, Ксавье заставил себя отвернуться и отошел к окну. Боже, что пришлось пережить этой бедняжке! Его первейший долг как мужчины и как американца взять ее под свою защиту, заботиться о ее благополучии.
— Почему сегодня вы оказались на бедестане?
— Я слышала, что вас захватили в плен, — пробормотала она чуть слышно. — И пришла, чтобы увидеть вас.
Капитан подумал, что сейчас его лицо наверняка пылает. Он тут же вспомнил, каково ему пришлось сегодня, выставленному совершенно нагим на потеху жестокой толпе. Вряд ли в таком положении человеку возможно сохранить достоинство.
— Но ведь вы подвергали себя опасности? Или Джебаль позволяет вам гулять за пределами гарема в мужском платье?
— Он бы убил меня, если бы узнал. — Впервые за все это время ее губ коснулось подобие улыбки.
Блэкуэллу она показалась прекрасной, он улыбнулся в ответ.
— Я люблю свободу. — Она опять погрустнела. — Быть рабыней так… тяжко.
Ему хотелось узнать все подробности, особенно о ее отношениях с Джебалем. Однако такого рода расспросы выглядели бы как непростительная грубость, тем более что подробности и детали не должны были его интересовать.
— Может быть, мы присядем? Вы не голодны? Вы не хотите пить?
Она кивнула.
Капитан взял ее за руку. В тот миг, когда он коснулся ее, их взгляды встретились — и испуганно метнулись в разные стороны. Блэкуэлл жестом предложил гостье садиться, теперь старательно избегая прикасаться к ней. Его дыхание странно участилось.
Конечно, со дня выхода из Бостона у него не было женщины. Видимо, в этом и заключается столь необычное действие на него этой рабыни. Ведь он так и не в силах был подавить возбуждение, охватившее его с самых первых минут их встречи.
Она села на кушетку, скрестив ноги. Он тут же уставился на нее алчным взором — и отвернулся, ибо не хотел себя выдавать.
Она поежилась и торопливо поджала ноги под себя, запоздало поняв, что только что сделала и что он мог увидеть.
Ксавье постарался играть роль радушного хозяина. Он налил ей холодного лимонаду. Принимая бокал, она коснулась его пальцев. По спине капитана побежали мурашки.
До боли сжимая кулаки, он постарался не обращать внимания на то, что они сидят так близко и что с каждым вздохом ее грудь чуть колышется. Он не мог припомнить, чтобы хоть раз в жизни был так околдован какой-нибудь женщиной.
— Вы давно здесь, у этих дикарей?
— Четырнадцать месяцев.
— И никто ничего не знал. — Он смотрел, как она пьет лимонад. — До нас не дошло ни единого слова. Не понимаю.
— Нильсен заявил протест, когда я еще только появилась здесь.
Он окончательно утратил дар речи. Он был поглощен созерцанием пухлых чувственных губ. Ему надо было бы воспользоваться услугами одной из рабынь этой ночью.
Ее глаза лихорадочно горели. Она нерешительно протянула руку. Ксавье вздрогнул, когда она коснулась его руки.
— Вы невероятный человек, — с чувством прошептала она. — В точности такой, каким я вас представляла.
— Простите, не понял, — сдавленно выговорил он.
— Это не важно. — Они все еще глядели друг на друга.
Он невольно взглянул на разбросанные на кушетке подушки. И Блэкуэлл тут же представил, что она распростерта под ним на этих подушках, нагая и прекрасная. Он с трудом отвел глаза.
— Смогу ли я увидеть вас еще?
— Да. Хотя это будет и непросто. Но я найду способ.
— Возможно, в ближайшие дни я буду наделен некоторой степенью свободы, — заметил Ксавье, несколько раздосадованный столь решительным заявлением. — Как мне найти вас? Я бы, наверное, сам смог устроить следующую встречу.
— Мне было бы легче позаботиться о встречах. Ведь я лучше вас знаю дворец, его обитателей и их привычки.
Он недоуменно уставился на нее: прежде ни одна женщина не позволяла себе говорить с ним в подобном тоне.
— Ох, простите, — зарделась она. — Я только подумала…
— Пожалуй, вы правы, — неохотно признал Ксавье. — И вы удивительно храбрая женщина. Храбрая и прекрасная.
Она смущенно улыбнулась и, кажется, чуть расслабилась.
Ксавье снова пожирал ее глазами. Он был на волосок от того, чтобы выпустить на свободу бушевавшее в нем дикое пламя. Чтобы схватить эти руки, отвести их в стороны, опрокинуть ее на кушетку, сорвать эти прозрачные одежды и дотронуться до ее белых грудей. Он с трудом перевел дыхание и сказал:
— Мне необходимо повидаться с Нильсеном.
— Может быть, я могу вам помочь? — просияла она.
— Нет. Я не хочу без нужды подвергать вас опасности.
— Я не так уж беспомощна, Ксавье, — улыбнулась она.
— Вам никто не говорил прежде, что ваша речь кажется немного необычной? — улыбнулся он.
— Да, не раз… Мой Мурад знает это место, как свои пять пальцев. И он сможет передать весточку Нильсену.
— Мурад? Это тот раб, что пришел с вами? Ему позволено ходить, где он хочет?
— Ну, не совсем. Однако он располагает большей свободой, чем я.
— А какие, скажите, у вас с ним отношения? — полюбопытствовал Ксавье. Он ясно видел, что между ними есть определенная близость. К тому же Мурад примерно ее возраста и весьма недурен собою.
— Мы с ним оба пленники здесь, — ответила она. — И мы близкие друзья.
В его голове тут же поднялся вихрь странных подозрений. Уж не нашла ли она утешение от тягот плена в объятиях Мурада? Это было бы вполне естественно. Ох, он снова бешено ревновал. Да что же это с ним творится?
Капитан вскочил, не в силах усидеть на месте и не доверяя собственной выдержке в такой опасной близости от нее.
— Уже очень поздно.
Она мигом оказалась на ногах. Блэкуэллу бросились в глаза ловкость и грация ее движений, больше похожие на мужские, чем на женские. Хотя она на все сто процентов являлась женщиной — и его тело отлично это понимало.
— Как я не подумала — вы наверняка изнемогаете от усталости!
— Ну, не совсем, — натянуто улыбнулся он.
Она застыла на месте. Смущенно опустила глаза. Но вот она подняла взор — медленно и нерешительно.
Он словно прирос к полу, не в силах двинуться, не в силах заговорить. Прошло немало времени, прежде чем он обрел дар речи.
Она опередила его:
— У меня почему-то… сердце колотится, как бешеное. — И нервно рассмеялась.
Ксавье, не в состоянии отвести взгляд, снова засомневался, сможет ли он сдержать себя.
— У меня тоже.
— Знаю, — прошептала она, оставаясь на месте. Не делая попытки приблизиться или отдалиться.
Он должен, должен держаться от нее подальше. Напрягшись всем телом, оглушенный, растерянный, Ксавье ринулся в дальний угол комнаты. Невидящим взглядом он уставился на усыпанное звездами небо. Кто она такая? Почему его так тянет к ней?
— Мы с вами встречались прежде? — обернулся он.
— Не совсем.
— То есть?
— Мне довелось побывать в особняке Блэкуэллов.
— Когда? — резко спросил он.
— Вас я там не застала. Я никого не застала. Ну, вообще-то я просто проходила мимо.
— Вы из Бостона?
— Из Нью-Йорк-Сити.
— В Бостоне у вас друзья? Родные?
— Да, — выпалила она, нервно теребя тесемки на жилете. — У меня там друзья.
Он так и впился в нее взглядом. Что-то опять не так. Отчего она вдруг так погрустнела? Из-за его расспросов? Или оттого, что он до сих пор даже не поцеловал ее?
— Кого вы навещали в Бостоне?
— Разве это так важно?
— Я уверен, что мы встречались с вами. Где-то, у кого-то.
— Нет.
— Но может быть, я знаком с вашими друзьями?
— Нет, не думаю, — прошептала она.
Он пристально смотрел на нее. Бедняжка явно растерялась. Боже, какой же он негодяй. Этой женщине довелось пережить все ужасы и унижения плена, а он так грубо допрашивает ее.
— Простите. — С неловкой улыбкой он подошел поближе. — Сам не знаю, что на меня нашло. Я не хотел расстраивать вас, Вера.
Она застыла на месте, прижавшись спиной к двери, не отрывая глаз от его лица.
И тут случилась самая естественная вещь на свете. Чувствуя себя неловким от напряжения, Ксавье прикоснулся к нежной щечке. Она застыла, словно лань под взглядом охотника, не в силах шевельнуть пальцем.
— Я никогда не причиню вам зла, — услышал он свой голос.
— Знаю, — шепнула она. По лицу оттенка слоновой кости покатилась слеза.
— Почему вы плачете? — Она всхлипнула. — Больше ты не останешься одна, Вера, — зашептал он. — Верь мне. Теперь я с тобой, и вместе мы преодолеем все: клянусь всем, что есть у меня в жизни святого!
— Да, — выдохнула она. — Боже мой, Ксавье, я знаю. — По щеке катилась новая слеза.
— Пожалуйста, не плачь. Понимаешь, я ужасный трус. И вид женских слез обращает меня в бегство.
Она улыбнулась.
Блэкуэлл все еще прикасался к ее щеке. Он понимал, что должен убрать руку, но вместо этого погладил пальцем влажную щечку. И уже в следующий миг должен был припасть к ее губам.
Она тоже почувствовала это. Тишина навалилась на них, словно душное тяжелое одеяло. Ксавье казалось, что он слышит, как судорожными толчками бьется его сердце — и ее тоже.
Он отнял руку. В конце концов, он прежде всего был джентльменом и гордился этим.
— Доброй ночи, Вера. Давайте постараемся встретиться завтра.
Он физически ощутил, как тяжело опустилась ее еле прикрытая жилеткой грудь.
Глава 12
Мурад тащил Алекс дальше и дальше по темному коридору. Заплаканная, ошеломленная, она спешила следом за ним в гарем.
Вот он толкнул ее в какие-то огромные двери, и они оказались на женской половине. Внутренний сад в этот час был безлюден. Еще минута, и, проскочив галерею, парочка заговорщиков оказалась в комнате Алекс. Мурад поспешно запер дверь.
О Господи! Это наконец-то свершилось. Блэкуэлл с нею, они вместе, им суждено стать любовниками, суждено, она это знала, знала, что они станут мужем и женой! И наяву он превзошел самые безумные мечты. Боже милостивый! Вот настоящий мужчина, настоящий герой, и она знала, она знала, что он чувствует к ней то же, что она чувствует к нему.
— Алекс, — окликнул ее Мурад. — Вот. Сделай хотя бы глоток. Ты же не сказала ни слова с той минуты, как вышла от него!
Однако она даже не взглянула на чашку, вся в мыслях о Блэкуэлле. Она была так счастлива! О Господи! Стоило шевельнуться — и возникало чувство, будто она плывет на облаке!
Она рассеянно улыбалась.
— Что случилось? — не унимался Мурад. — Этот ублюдок посмел обидеть тебя?
Она пропустила его слова мимо ушей, вновь и вновь вспоминая, как Блэкуэлл смотрел на нее, и что он сказал, и какое пламя вспыхнуло в ней от мимолетного прикосновения. О, никогда в жизни она не хотела ни одного мужчину так, как хотела его. Мурад в отчаянии схватил ее за руку.
— Что случилась?! — Она уставилась на него, удивленно моргая. — Он обидел тебя?
— Нет! — рассмеялась она. — Он ни за что не обидит меня, Мурад. О нет! — Улыбка становилась все шире. — Он даже не посмел поцеловать меня, хотя я знала, что он этого хотел. О Господи, вот это настоящий джентльмен, он до кончиков ногтей аристократ девятнадцатого века! — Торжествующе посмотрев на Мурада, она продолжала: — Он сказал, что будет защищать меня, заботиться обо мне, что отныне у меня есть друг и союзник! — И она засмеялась, нимало не обижаясь на проскользнувшее в нем тогда снисходительное высокомерие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56