В конце концов она отложила книгу и опустилась в старое кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками, стоявшее в ногах кровати. Когда она услышала в коридоре шаги, которые приближались к двери ее комнаты, она быстро вскочила на ноги и непроизвольно схватилась обеими руками за спинку кресла.
Дверь распахнулась, пропуская в открывшийся проем леди Монтекью и служанку Хоутон. Увидев, как бледна и напугана племянница, леди Монтекью больше не сомневалась в том, что заставит упрямую девчонку выполнить ее волю. Какое-то время она молча смотрела на Табиту.
Недавняя вспышка негодования Табиты поразила и встревожила леди Монтекью. За все прожитые здесь годы девушка редко выказывала неповиновение. Леди Монтекью стоило немалых усилий заверить получившего категорический отказ викария, что Табита все же согласится выйти за него замуж. Она ссылалась на молодость и неопытность девушки и наконец сказала, что Табите понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть к мысли о замужестве, а потом он сделает из нее истинно достойную жену.
– Ну что ж, мисс, – заговорила наконец леди Монтекью. – Ни разу мне еще не приходилось краснеть за моих родственников, да еще в моем доме. Ты позволила себе разговаривать со служителем церкви, к тому же еще моим гостем, непристойным тоном. Мне так и не удалось привить тебе манеры, которыми должна обладать девица твоего происхождения. Подумать только, я убеждала преподобного Теккерея, что тебя с детских лет обучали светским приличиям. – Леди Монтекью умолкла и шагнула к Табите. – Я давно подозревала, что ты пошла в свою мать и недостойна носить имя Монтекью.
Табита молча выслушала тираду тети, включая оскорбления в адрес ее матери, просто потому, что слышала это не раз. Она знала, что легко ей сегодня не отделаться. Такой разъяренной она свою тетю еще ни разу не видела и, внутренне содрогаясь, ждала предстоящего наказания.
Леди Монтекью повернулась к служанке и протянула руку. Хоутон, злорадствуя, вложила в руку хозяйки кожаный хлыст.
– Сними платье и встань на колени перед кроватью. Спиной ко мне, – приказала леди Монтекью. – Посмотрим, сколько времени тебе понадобится, чтобы одуматься.
Табита дрожащими руками сняла платье, оставшись в сорочке и нижней юбке, и опустилась на колени.
От первого удара она громко вскрикнула, но тут же взяла себя в руки, исполненная решимости не показывать свою слабость перед мучительницей. Вздрагивая всякий раз, когда хлыст вновь и вновь опускался ей на спину, молча глотая слезы, струившиеся по щекам, Табита не издала больше ни звука.
Наконец палачи ушли, и она буквально вползла на кровать, тихонько постанывая. Но в душе ее, как ни странно, росло чувство свободы и торжества. Она впервые за все эти годы выразила тетушке протест. Не поддалась ее угрозам, не спасовала перед ней. Настроение у Табиты поднялось, она устроилась поудобнее на постели, закрыла глаза и, обессиленная, уснула.
Глава 7
Следующий день выдался ненастным, небо сплошь затянули тучи. Однако Доминик заметил, что не он один отважился выбраться из дома, рискуя промокнуть до нитки, и сидит в прибрежной ротонде. Сначала он решил, что это Табита, с которой они уже несколько дней не виделись. Он подумал, что вернулись из столицы ее родственники и теперь ей сложно ускользнуть незамеченной из дома.
Подойдя ближе, он увидел в ротонде женщину, но это была не Табита, а Амелия Монтекью. Доминик был искренне удивлен, что она делает в этом уединенном и пустынном месте, да еще в такой хмурый, ненастный день.
Доминик, не склонный понуждать себя к напускной вежливости и светским разговорам с девицей, чье общество было ему малоинтересно, уже хотел повернуть назад, но было поздно. Амелия его заметила, узнала, поднялась со скамейки и приветливо помахала рукой. Пришлось Доминику приблизиться к узенькому деревянному мостику, перекинутому с берега к ротонде.
– Доминик Риз! – воскликнула Амелия. – Когда мы виделись в последний раз? Ты очень изменился! – Тут взгляд ее скользнул по шраму на его щеке, и девушка, покраснев, запнулась. – Я не имела в виду… то есть я… ты просто выглядишь так.
– Знаю, мы оба повзрослели, – пришел он ей на помощь.
– Да. – Она улыбнулась и робко посмотрела ему в лицо. – Надеюсь, это комплимент.
Доминик внимательно окинул взглядом девушку, отметил чистую ухоженную кожу, уложенные в красивую прическу густые рыжеватые волосы.
– Конечно, – ответил он.
Кокетливая Амелия, взмахнув ресницами, бросила на него лукавый взгляд, взяла за руку и потянула на скамейку рядом с собой.
– Доминик, посиди со мной немного, я тебя так просто не отпущу. Почему ты к нам не заходишь? Все это время был в Европе?
– Нет. Несколько раз приезжал в Лондон, но в Уорикшире не был лет пять.
– Как интересно! Мне хочется, чтобы ты обо всем рассказал, я сегодня не в настроении, и мне нужно отвлечься.
Доминик понимал, что Амелия пришла в замешательство и старается не смотреть на его обезображенное лицо. Впрочем, за два года Доминик к этому давно привык. Он вздохнул, смирившись с неизбежным, и вкратце рассказал ей о походе герцога Веллингтона и о собственной незначительной роли в этой героической операции, о чем рассказывал каждому, кто обращался к нему с подобными просьбами.
– Насколько я знаю, Амелия, – заметил он, исполненный решимости сменить тему разговора на ту, которая была ему намного интереснее да и ей тоже, как он подозревал, – в мае ты выходишь замуж.
– Это так.
– Тогда почему плохое настроение? Ты просто должна сиять от счастья, не так ли?
– Разумеется. Совсем недавно я была очень счастливой. – Она запнулась и продолжила: – Дело в том, что я повздорила с мамой впервые в жизни.
Доминик не горел желанием узнать причину ссоры между леди Монтекью и ее дочерью и уже был готов откланяться, но сказанное дальше Доминика насторожило.
– Понимаешь, я должна была принять чью-то сторону. Табите больше некому помочь, и хотя она клянется, что, как бы мама ни вынуждала ее принять его…
– Принять кого? Что?! – перебил ее Доминик.
– Принять предложение мистера Теккерея.
– Кто он такой, этот мистер Теккерей, черт возьми?
– Викарий. Но такой старый и…
– Викарий?! Эта подлая тварь, помощник преподобного Холла? – воскликнул Доминик.
– Ну да, он недавно получил собственный приход, кажется, где-то в Кенте и теперь может позволить себе содержать жену. Он сделал предложение Табите, мама требует, чтобы она согласилась.
Доминик видел Джосая Теккерея не более двух-трех раз и то мельком, потому что поместье Монтекью относилось к соседнему приходу. Но ему хорошо запомнились и манера себя держать, и физиономия этого господина. При мысли о Табите, ангельски чистой Табите, насильно выданной за него замуж, Доминик пришел в ужас.
– Ты говоришь, что твоя мать заставляет Табиту принять предложение этого… мистера?
– Да, но Табита ему отказала, причем в резкой форме, да еще в присутствии преподобного Холла и мамы. И мама пришла в неописуемую ярость.
– Могу себе представить, – хмуро заметил Доминик.
Леди Монтекью способна на все. На этот счет Доминик не питал никаких иллюзий. Лицо его приняло гневное выражение, когда он снова повернулся к Амелии.
– Каким же образом твоя мама собирается убедить Табиту принять предложение этого господина?
Амелия с готовностью рассказала, что утром поднялась в комнату кузины, потому что Табита к завтраку не вышла, и увидела на ее спине следы побоев.
– Боже мой! – в ярости воскликнул Доминик. – Твоя мама… Прости за прямоту, но такой жестокой женщины я еще не встречал. Как только совесть ей позволяет издеваться над этой девочкой?!
Он вскочил со скамейки, повернулся спиной к Амелии, облокотился о перила руками и устремил взгляд на спокойные воды озера, изо всех сил стараясь обуздать свой гнев. Вдруг он стремительно обернулся.
– Ей ведь плохо?
– Спина вся в кровоподтеках, живого места нет. Однако мама ничего не добилась. Табита гораздо смелее меня.
– Смелости у нее больше, чем у кого бы то ни было, – произнес Доминик. – А что было потом? Ты, кажется, сказала, что поссорилась с матерью.
– Да. С Табитой я побыла совсем недолго. Мама явилась к ней в комнату и велела мне убираться, а я не послушалась. Я так боялась, что она снова станет ее бить. Я никогда маме не возражала. – Голос у Амелии дрогнул. – И не только маме, Ричарду тоже. Они всегда заставляли меня делать то, что нужно им. Но я не могу спокойно смотреть на то, как мучают Табиту. Я выхожу замуж за любимого человека и то, что происходит с кузиной, принимаю особенно близко к сердцу. И я пригрозила маме, что не приду на мою помолвку, если она не перестанет мучить Табиту.
– Так и сказала? – поразился Доминик и поднял брови. – Какая же ты молодец!
– Возможно, сейчас это поможет, – сказала Амелия. – А что потом?
– Не знаю. Но ведь всегда можно что-то сделать. За этого господина ей никак нельзя выходить замуж.
– Нельзя, – согласилась Амелия и поднялась. – Мне, пожалуй, пора. Может, и не стоило все это тебе рассказывать, только я знаю, что Табита тебе нравилась гораздо больше, чем мы с Ричардом.
– Твоего братца сложно полюбить. – Доминик расплылся в веселой улыбке. – А вот ты меняешься к лучшему прямо на глазах, честное слово.
– Стараюсь, – смущенно покраснела Амелия. – Господь знает, сколько раз меня грызло чувство вины, когда я стояла рядом и ничего не делала, чтобы хоть как-нибудь ей помочь. Но на стороне Ричарда я не была никогда. Кстати, он приедет на мою помолвку. А ты придешь?
– Можешь быть в этом уверена.
– Тогда я прощаюсь до следующей недели.
Доминик сжал руку Амелии.
– Ты за ней приглядывай, хорошо?
– Обещаю.
Доминик смотрел вслед уходившей Амелии Монтекью. Девушка его несказанно удивила. Он и не подозревал, что у нее хватит смелости вступиться за Табиту. Он не забыл, с каким пренебрежением и высокомерием обращалась она со своей младшей кузиной в детстве, не упуская случая потешить свое себялюбие. Сам он, если потребуется, сделает все, что в его силах, лишь бы помочь Табите. Брак с этим изворотливым и лицемерным церковником не должен состояться ни при каких обстоятельствах. Он попросит свою мать пригласить Табиту погостить в Лондон. Люси будет на седьмом небе от счастья. Надо хоть на время избавить Табиту от травли, которую ей устроила Минерва Монтекью.
Глава 8
– Ты уверена, что успеешь все это перешить?
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – улыбнулась Табита. – Начну прямо сейчас… и спасибо тебе, Амелия.
– Не за что. Слушай, тебе очень идет этот цвет, – сказала Амелия, еще раз окинув кузину придирчивым взглядом. Табита стояла перед большим напольным зеркалом, приложив к себе шелковое платье салатового цвета. – Кстати, гораздо больше, чем цвет лаванды с оливковым оттенком. А ты хотела надеть именно то платье. Салатовое тебе идет даже больше, чем мне.
– Ну уж нет, – возразила Табита. – Ты постараешься меня уверить, что оно тебе не нравится, что плохо сидит, но мне-то со стороны виднее. Ты по доброте душевной отдаешь мне одно из своих лучших и любимых платьев. Я должна была бы отказаться, но… – Девушка улыбнулась и добавила: – Но мне оно так нравится, что я просто не в силах этого сделать.
Табита повесила платье на спинку кресла, подошла к туалетному столику и взяла свою корзинку с рукоделием.
– Здесь и перешивать почти нечего. Разве что немного ушить, – в раздумье проговорила она, оглядывая Амелию. – И подол чуть-чуть укоротить. За час все сделаю.
– Тогда жду тебя в гостиной, не задерживайся, – улыбнулась Амелия, направляясь к двери.
Табита смотрела вслед кузине. На ней было воздушное платье бледно-розового цвета, завитые светло-каштановые волосы, обрамлявшие свежее девичье личико. Никогда еще Табита не видела Амелию такой красивой и счастливой. Впрочем, неудивительно, завтра ее помолвка.
Прошло чуть больше недели с той ужасной ночи, когда тетя жестоко наказала Табиту. Девушка не сомневалась, что тетя ее не простила, но жила надеждой на лучшее. Израненная спина зажила, а Амелия – удивительное дело! – умудрилась не только сделать так, что тетя по крайней мере в последнее время перестала донимать Табиту разговорами о замужестве, но и неведомо как добилась от своей матери разрешения для Табиты присутствовать на торжествах по случаю своей помолвки.
Когда Табита спустилась вниз, там стали собираться гости. Танцевальный зал, украшенный кадками с весенними цветами и ярко освещенный сотнями свечей, выглядел празднично и был готов для торжества. Высокие двери, отделявшие зал от столовой, были распахнуты настежь. Гости не скрывали своего восхищения убранством, но не решались приблизиться к длинному столу, покрытому белоснежной скатертью и уставленному бокалами с освежающими напитками. Соседний стол буквально ломился от блюд с копченой ветчиной и холодной индейкой, которые были нарезаны тонкими ломтиками. Здесь же можно было найти свежие побеги спаржи, сельдерея, заливное из крохотных яиц ржанок. Вазочки из дрезденского фарфора, щедро наполненные самым разным вареньем и сладостями, окружали занимавшую самый центр стола многоярусную пирамиду из нескольких ваз, декорированных листьями и небольшими цветами.
Табита задержалась у входа, ошеломленная великолепием торжества. Ничего подобного она никогда не видела.
Подошла служанка с подносом. Это была Верити Поттер. Табита ее узнала.
– Здравствуй, Верити, – улыбнулась девушка. – Что там у тебя на подносе?
– Шампанское, мисс, – приветливо ответила служанка. – Возьмите. Бокал вам очень даже будет к лицу.
Табита рассмеялась.
– Смелость во хмелю, ты это хотела сказать? А что, может быть, ты и права.
Она взяла бокал и сделала маленький глоток.
– Все гости просто восхитительны, правда?
– Правда, – согласилась служанка. – И вы, мисс, тоже.
Табита снова рассмеялась.
– Напрасно ты так думаешь. Я чувствую себя здесь чужой. – Она снова пригубила бокал. – М-м, вкусно!
– Вы только пейте помедленнее, мисс, а то с непривычки закружится голова и упадете не дай Бог, – предупредила Верити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29