– Слов нет, что за умница, – усмехнулся Доминик и уже серьезно добавил: – Я тебя научу бросать дальше Люси. Смотри, как надо. Согни руку, вот так, молодец. Главное – чтобы плечо тоже двигалось. Посмотри, как я делаю. – Он слепил крепкий круглый снежок, размахнулся и запустил его высоко вверх. Табита, разинув от изумления рот, восторженно смотрела, как снежок все летел и летел, пока не упал на лед чуть ли не на середину озера.
– У меня так не получится, – покачала головой Табита.
– Пожалуй, ты права. Но я все-таки старше тебя. Попробуй еще разок. Только не забудь хорошенько согнуть руку в локте.
Табита с самым серьезным видом, сведя брови у переносицы, еще раз размахнулась и торжествующе рассмеялась, увидев, что ее усилия увенчались успехом.
– Доминик, и меня научи, – запрыгала вокруг него Люси.
– Научу, научу, только в другой раз. Нам пора ехать.
– Уже уезжаете? – погрустнела Табита.
– Да, нам нужно возвращаться. Тебе, кстати, тоже. Не хочешь прокатиться со мной на лошади, ну хотя бы вон до того перелеска?
– Конечно! – Девочка просияла.
– Тогда залезай.
Отвязав лошадей, Доминик усадил на пони Люси, сам вскочил на лошадь и наклонился, чтобы подхватить Табиту. Девочка ни разу в жизни не ездила верхом и, увидев, как далеко оказалась земля, взвизгнула от неожиданности.
Доминик рассмеялся, покрепче обхватил ее за талию и тронул лошадь с места.
– Не бойся, я не дам тебе упасть.
– А я и не боюсь, – поспешила ответить Табита. И в подтверждение своих слов улыбнулась Доминику.
– Да, ты вся дрожишь, промерзла до костей. – Он легонько прикоснулся пальцами к ее щеке. – Холодная, как ледышка. Ну что за глупая девчонка! Тебе надо было давно вернуться домой.
До перелеска они доехали слишком быстро, как показалось Табите. Отсюда уже виднелись крыши поместья Монтекью. Их путешествие закончилось.
– Табита, со всех ног беги домой и сразу переоденься. Обещаешь? – спросил Доминик.
– Обещаю! Счастливо, Люси! Счастливо, Доминик!
Помахав на прощание друзьям, Табита помчалась к дому.
Доминик был прав – промерзла она основательно. С трудом уняв дрожь в руках, она отодвинула наружную щеколду на двери в посудомоечную. Это был самый безопасный вход в дом. Табита незамеченной прокралась к лестнице, буквально взлетела на второй этаж и прошмыгнула к себе в комнату.
Торопливо стянув с себя вымокшую насквозь одежду, девочка переоделась в чистое и сухое, правда, не без труда. Пальцы от холода онемели и не повиновались ей. Зато она замечательно провела время со своими любимыми друзьями. Доминик прокатил ее на лошади! О чем еще можно мечтать? Досуха вытерев волосы, Табита заплела их в косу, на ходу бросила взгляд в зеркало и спустилась на первый этаж.
Когда она чуть ли не бегом устремилась по коридору, большие напольные часы в прихожей начали гулко бить, и девочка подумала, как же ей повезло, что она как раз успела к обеду. Главное – не опоздать в столовую, это считалось непростительным грехом, тем более сегодня, в день приезда Ричарда.
Вошла в столовую она, естественно, последней, но ей снова повезло – все только начали усаживаться за стол. Так что сурового порицания ей удалось избежать, и обед прошел спокойно – никто не обращал на нее внимания, все взгляды были устремлены на Ричарда, что Табиту вполне устраивало. Она не поднимала глаз от тарелки, боясь, как бы не заметили счастливого выражения ее лица. Так трудно притворяться забитой и несчастной, когда душа поет.
Девочка несколько раз исподтишка посмотрела на Ричарда и решила, что изменился он мало. Чуть подрос, но не похудел, это точно. Видимо, в школе, где он учился, хорошо кормили. Характер тоже остался прежним. Он не переставал бахвалиться, к удовольствию матери и сестры.
Только закончился обед, как Табита поспешила на второй этаж в надежде найти в классной комнате мисс Пламридж. Она единственная в доме сочувствовала девочке, но была бессильна ей помочь.
Перешагнув порог классной, Табита разочарованно остановилась. Гувернантки не было. Но в камине потрескивал огонь, и девочка решила остаться. Усевшись за письменный стол, она взяла лист бумаги и тонко отточенный карандаш – решила написать еще одно письмо семейству Морвелл.
Табита довольно часто писала его преподобию и его жене, и ни одно письмо они не оставили без ответа. Переписка с этой чудесной супружеской парой, хорошо знавшей ее родителей, приносила ей много радости. Девочка очень старалась, когда писала, и всегда разрисовывала страницы разными зверушками и цветами. О том, что каждое ее письмо читает тетя, Табита знала и с особой осторожностью подбирала слова.
Не прошло и получаса, как дверь распахнулась и в комнату заявился с презрительной миной на лице Ричард. Плотно закрыв дверь за собой, он подошел к столу, за которым сидела Табита.
– Так я и знал, что найду тебя здесь. По-прежнему подлизываешься к мисс Пламридж? Впрочем, толку тебе от этого никакого, потому что теперь я плевать на нее хотел.
Он осклабился. Девочка перевернула начатое письмо и выпрямилась, отчаянно борясь с охватившим ее ужасом, от которого у нее внутри все сжималось и холодело.
– Чем это ты занимаешься? – грубо спросил он.
– Пишу письмо, – тихо ответила Табита.
– Дай-ка его сюда. – Ричард протянул руку.
Табита хотела сказать «нет», но не решилась. Ричард шагнул вперед и схватил письмо. Проглядев написанное, он с издевкой расхохотался и принялся читать письмо вслух:
– «Ваше преподобие и мисс Морвелл, надеюсь, это письмо вы получите. Я живу хорошо, хотя несколько дней у нас очень холодно. Вы любите котят? У нас амбарная кошка родила на прошлой неделе котят…» – Здесь Табита нарисовала котенка. Ричард уставился на рисунок и загоготал: – Думаешь, этим старикам нравится разглядывать твои глупые картинки и читать всю эту чушь?
Табита вскочила и, оскорбленная до глубины души, возмущенно крикнула:
– Да, нравится! Они мне всегда отвечают… Девочка попыталась вырвать у Ричарда письмо, но тот поднял его высоко над головой.
– По-моему, ваше преподобие, – жеманным голосом пропищал Ричард, – с нас уже хватит посланий этой настырной малолетки. Огонь – самое им место!
– Нет! – закричала Табита. – Не надо!
И в тот же момент скомканный мальчишкой листок полетел в очаг.
Девочка встала на колени и, забыв о благоразумии, потянулась за письмом. Она выхватила его из огня и бросила на пол, но при этом обожгла пальцы. Лишь затоптав обгоревшие края, она почувствовала нестерпимую боль, увидела, что кисть и пальцы обожжены, а манжета платья опалена. Табита громко заплакала и вновь упала на коленки, почувствовав слабость и головокружение.
Ричард, наблюдавший за происходящим с недоверчивой усмешкой, разглядел наконец ожоги на руке девочки. Ухмылка сползла с его лица, и он повернулся, готовый броситься вон из комнаты. Но не успел сделать и шага, как дверь открылась, и он столкнулся нос к носу с мисс Пламридж.
– Какую еще мерзкую выходку ты учинил, Ричард Монтекью? – возмущенно поинтересовалась гувернантка.
– Я не виноват, – стал оправдываться Ричард. – Это все Табита. Она вот взяла и… и… споткнулась! И упала прямо в камин! Я хотел ее удержать, но не успел…
Мисс Пламридж опустилась на колени, осмотрела руку девочки, поднялась на ноги и гневно бросила Ричарду:
– Гадкий мальчишка! Немедленно позови сюда свою мать! Я кому сказала! – добавила она, видя, что он в растерянности топчется на месте, и повернулась к Табите. Помогла девочке добраться до ближайшего кресла, усадила ее.
Табита была на грани обморока, лицо покрыла мертвенная бледность. Рука опухла и покраснела, особенно на запястье. Гувернантка не поверила, что Ричард, как он уверял, старался помочь девочке. Что здесь на самом деле произошло, она узнает только от Табиты, когда та придет в себя после потрясения. Мисс Пламридж постаралась утешить Табиту – обняла за плечи, стала говорить ласковые слова. А сама кипела от негодования и возмущения. До чего порой несправедлива и жестока жизнь. Сирота, которая отчаянно нуждается в ласке и заботе, никому не нужна в этом доме.
Мисс Пламридж знала, что, если заступится за бедняжку, потеряет место, которым очень дорожит. К тому же Табита здесь без нее пропадет. Ведь неизвестно, какая гувернантка придет на ее место.
В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и в комнату с надменным видом вплыла леди Монтекью. Ричард не отставал от нее ни на шаг.
– Что здесь случилось, мисс Пламридж? Что натворил этот ребенок? – высокомерно поинтересовалась хозяйка.
– Кажется, Табита сильно обожгла руку, мэм, – с опаской ответила гувернантка.
– Она носилась по комнате, – торопливо вмешался в разговор Ричард, – а потом споткнулась, упала и угодила прямо в огонь. Все получилось так неожиданно.
– Понятно. – Леди Монтекью перевела взгляд на Табиту и не заметила, как сын подобрал с пола обгоревший листок и сунул в карман куртки. Он проделал это так ловко, что даже наблюдательная гувернантка не увидела.
– Отведите девочку в ее комнату, мисс Пламридж, – распорядилась леди Монтекью. – И займитесь ее рукой. Я с ней позже поговорю. Что за манера носиться по классу!
– Слушаюсь, мэм, – почтительно ответила гувернантка, с трудом скрывая отчаяние. Хорошо, что Ричард вышел вместе с матерью, потому что мисс Пламридж, женщина весьма кроткого нрава, готова была в этот момент наброситься на Ричарда с кулаками.
Мисс Пламридж, видя, насколько слаба Табита, решила перенести девочку в ее комнату на руках. Тем более что она была легкой как перышко. Уложив ее на кровать, гувернантка взяла с комода кувшин с водой и осторожно обмыла обожженную руку. Табита к этому времени пришла в себя и вспомнила, что на самом деле произошло в классной комнате, и, когда мисс Пламридж принялась ее расспрашивать, замирая от страха, все рассказала.
– Так я и думала, моя дорогая, – вздохнула мисс Пламридж, выслушав Табиту. – Но вытаскивать листок из огня было несусветной глупостью. Ведь ты могла потом просто переписать это письмо.
Табита кивнула. Ей трудно было объяснить свое чувство в тот момент. Она просто не могла иначе поступить. Это был своего рода протест против иронии Ричарда. Она это понимала, но не могла выразить, потому что была совсем еще юной, по сути дела, ребенком.
Когда мисс Пламридж бинтовала обожженную руку, девочка морщилась от боли, но терпела. Когда же повязка была наложена, она прикрыла глаза и снова почувствовала слабость.
– Ричарда нужно наказать, – сказала мисс Пламридж. – Я сделаю, что смогу, но от меня мало что зависит. Вряд ли твоя тетя понимает, что сын врет направо и налево. Он для нее ангел.
– Как я его ненавижу! – воскликнула Табита. – Господи, хоть бы он умер!
– Тише, тише, дорогая! Нельзя так говорить…
– Я сбежала бы отсюда, если бы не Доминик и Люси. Я не переживу, если больше не увижу их или вас, мисс Пламридж.
Табита, зарывшись лицом в подушку, зарыдала и никак не могла остановиться. Гувернантка с ужасом поняла, что у девочки началась истерика.
– Табита, пожалуйста, успокойся, моя девочка… Табита, ну перестань же… – принялась она упрашивать ребенка и вдруг, вздрогнув, как от удара, поспешно обернулась на скрип открывшейся двери. На пороге стояла та, кого сейчас хотелось видеть меньше всего.
– Что здесь происходит? – надменно вопросила леди Монтекью и, шагнув к кровати, резко приказала: – Немедленно прекрати хныкать!
Табита не выдержала и сорвалась. Руку ломило так, что глаза наполнялись слезами, сердце разрывалось от отчаяния, и девочка закричала сквозь рыдания:
– Убирайтесь! Оставьте меня в покое! Я вас ненавижу!
– Табита Монтекью! Да как ты смеешь! Мисс Пламридж, оставьте нас!
Оказавшись наедине с племянницей, тетя Монтекью схватила девочку за руку и, стащив с кровати, поставила на пол.
– Бесстыдная, дерзкая девчонка! – Она побагровела от ярости. – Что ты себе позволяешь? И это после того, как я тебя, как родную, приютила, дала крышу над головой? Неблагодарная нахалка!
После каждого буквально выплюнутого слова матрона безжалостно встряхивала Табиту, и девочка, обессиленная болью и задыхающаяся от обиды, повисла на руках леди Монтекью.
– Я должна была знать, что ребенок Элеоноры Лидерленд унаследует ее вопиющую непочтительность и нарочитое неуважение к людям высшего света! Тебе не место в моей семье! Не выйдешь из своей комнаты, пока я не разрешу, но после того, как надлежащим образом передо мной извинишься.
С этими словами леди Монтекью швырнула Табиту на кровать и с гордо поднятой головой выплыла из комнаты.
Впавшая в полузабытье Табита все же услышала, как в замке повернулся ключ, и волна отчаяния захлестнула ее. Следующий день она провела в полном одиночестве и только ближе к вечеру услышала, что кто-то открывает дверь. Со вчерашнего обеда у Табиты во рту не было и крошки. Она лежала на боку и тихонько баюкала обожженную руку, стараясь хоть как-то унять боль. Душа ее была переполнена тоской и грустью. Она вспоминала о злобных пакостях Ричарда, о его ненависти и жестокости к ней, об откровенной неприязни и презрительном пренебрежении со стороны тети. Она гнала прочь эти мысли, стараясь представить себе, что мама и папа живы и она счастлива, но это ей не удавалось. Пришла тетя.
– Ну что же, мисс. У тебя было достаточно времени для размышлений. Ты можешь спуститься в столовую и пообедать вместе с нами, если принесешь мне свои извинения. – Леди Монтекью ждала слезного раскаяния, но не дождалась. И, покраснев от гнева, заговорила презрительным тоном: – Кто ты такая, чтобы выказывать неуместную гордыню и озлобленность? Господь тебя покарает за это!
Она вышла, громко хлопнув дверью, и снова заперла ее на ключ. Табита обхватила себя руками за плечи, подтянула коленки к груди и, свернувшись калачиком, замерла, не ощущая, что ее бьет дрожь. Через некоторое время дверь вновь открылась, и на этот раз на пороге появилась симпатичная Верити Поттер. Она внесла поднос с обедом и стаканом молока, который осторожно поставила на ночной столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29