Они стояли лицом к лицу и кричали друг на друга.
– Роберт Ли верил в Вирджинию и ее право на отделение, – кипятился Джефф.
– Если бы он командовал Союзной армией, война могла бы закончиться после первой же битвы. В таком случае вы сохранили бы руку, а мой брат остался бы жив.
Ну что еще можно ожидать от женщины, убежденной, будто она что-то знает об истории и о войнах?! Да Виолетта просто-напросто не в силах перешагнуть через свои чувства!
– Даже Роберт Ли не сумел бы остановить войну после первой же битвы, – сказал Джефф. – Слишком велик оказался накал страстей. Войну можно было закончить только таким варварским способом: кровавыми битвами, в которых одна сторона будет раз за разом наносить удары другой, пока та не ослабеет настолько, что уже не сможет подняться. Союзная армия оказалась вдвое сильнее и, обладая неограниченными возможностями, блокировала Юг. На это. ушло четыре года. Поверьте, Ли не смог бы ничего изменить.
– Люди прислушивались к нему, – упорствовала Виолетта. – Если бы он остался верен присяге, так же повели бы себя и другие.
Джефф терпеть не мог рассуждений о том, что Должны были сделать южане, как им следовало себя вести и как они должны стыдиться своих поступков. Особенно неприятно слышать об этом от янки.
– Вы не жили на Юге и, следовательно, не знаете, о чем мы думаем, почему чувствуем необходимость отдать свою жизнь за то, во что верим, что для нас честь.
– Честь?! – насмешливо переспросила Виолетта. В это время Бет открыла дверь комнаты и поинтересовалась:
– С вами все в порядке, мисс Гудвин?
– Да вы вообще не представляете, что означает это слово, – почти кричала Виолетта, не обращая внимания на служанку. – О какой чести можно говорить, если причина развязывания войны бесчестна?!
– Вы слишком ограниченны, если не хотите видеть очевидного. Конечно, можете считать, что я неправ. Однако миллионы южан настолько верили в справедливость этой войны, что готовы были поставить на карту и свои жизни, и свое благополучие. Тысячи из них погибли на полях сражений. Тысячи вернулись домой такими же калеками, как я. И все потому, что, по мнению Линкольна, мы должны были стать единой страной. Возможно, это и так, но разве это стоило стольких жизней?
– Я лучше посмотрю, как там девочки, – дипломатично сказала Бет, пересекая холл. Противники продолжили спор.
– Вы настолько фанатичны, что не видите правды, – проговорила Виолетта. – Вам так жалко себя, что весь мир должен чувствовать себя виноватым. Вы никак не хотите понять: потеря руки – еще не самое ужасное в жизни. Ведь вы могли вообще погибнуть.
– Я бы предпочел последнее, – мрачно заметил Джефф.
Первые месяцы после ранения он вполне серьезно собирался расстаться с жизнью, и доктора долгое время держали его связанным. Но они не понимали, как, впрочем, и сам Джефф еще долгие годы, насколько сильным окажется его желание жить. Его отец немного сумел дать своим сыновьям, но каждый из них обладал неукротимой волей и абсолютной уверенностью в собственной правоте. Джефф согласился бы скорее умереть, чем поступиться своим мнением. Отец ошибался: Джефф не был трусом, поэтому никогда бы не предпринял столь трусливого шага, как сведение счетов с жизнью.
– Посмотрите на себя, – сказала Виолетта. – Вы считаете себя страдальцем, а на самом деле отлично преуспеваете.
– Все это я бы с радостью променял на здоровую руку, – возразил Джефф.
– Да сколько же можно скорбеть по поводу своей потерянной руки?! Пора выбросить это из головы.
Да, именно так рассуждают люди, которые никогда не теряли больше ногтя. Они просто не знают, что значит, когда на тебя показывают пальцем, переглядываются, сочувствуют. Окружающие сами никогда не позволят ему забыть обо всем, даже если он и попытается это сделать.
– Я стараюсь, насколько это позволяет мне общественное мнение, – ответил Джефф.
– Именно поэтому вы скрываетесь в офисе и работаете, не считаясь со временем? Чего же вы добились за эти годы? Кучи денег и еще больше жалости к себе?!
– Я…
– Вы ушли в себя, превратив добывание денег в способ компенсации отсутствующей руки.
Виолетта ошибалась. Джефф вовсе не стремился подобным образом компенсировать свою неполноценность. Нет, работа здесь совершенно ни при чем. Как бы много он ни работал, сколько бы денег ни зарабатывал. Джефф по-прежнему чувствовал себя калекой, солдатом-неудачником.
– Я работаю, чтобы жить, чтобы моя семья могла вернуться в Вирджинию. Вы ведь не хотите, чтобы мы вернулись на родину без гроша в кармане?
Рандольфы просто не могли позволить себе подобного. Это было бы равносильно признанию правоты людей, выгнавших их когда-то из Вирджинии.
– Это бессмысленно, – заметила Виолетта. – У вашей семьи столько денег, что смешно желать большего. А что вы сделали, чтобы помочь тем бедным людям, о которых так красиво говорили? Вы предложили им медицинский уход или протезы? Помогли их семьям встать на ноги?
– А вы? – вопросом на вопрос ответил Джефф. Признаться, он сам никогда не задумывался над этим, хотя дважды приезжал в Вирджинию. Джефф видел опустошенные земли, разрушенные дома, но не хотел встречаться лицом к лицу с растоптанным человеческим духом. Он снова купил Ашберн и несколько ферм вокруг него, заплатив больше, чем все это стоило на самом деле. Джефф убеждал себя, что таким образом он помогает своим землякам, давая им средства начать все сначала.
– Нет, у меня не было такой возможности, – ответила Виолетта. – До переезда в Денвер я была слишком занята, ухаживая сначала за братом, потом за отцом. Но мой дядя оставил мне рудник, который, вероятно, стоит целого состояния. Получив деньги, я постараюсь сделать все, что в моих силах. Люди в Массачусетсе тоже погибали и становились калеками.
– Если бы эти люди занимались своими делами, а не пытались заткнуть нам глотки своими идеями…
– Нет смысла продолжать этот спор, мистер Рандольф. Судя по всему, мы с вами не сумеем достичь согласия ни по одному вопросу. Предлагаю вам заняться своими бумагами. Пока вы здесь тратите время на разговоры, несколько тысяч долларов могут уплыть из ваших рук.
С этими словами Виолетта повернулась и исчезла в комнате прежде, чем Джефф успел ответить. Впрочем, это оказалось весьма кстати, потому что ему на ум не приходило ничего такого, за что потом не пришлось бы краснеть.
Виолетта атаковала его в самые уязвимые места. Признаться, Джефф и сам испытывал сомнения относительно некоторых причин войны, и его не могло не тревожить это. Однако то, что Виолетта подняла эти вопросы, поставив их перед ним ребром, ситуации не улучшило.
Джефф обратил свой гнев на людей, подобных отцу, которые не понимали, что честь – это нечто большее, чем отстаивание в споре какой-то одной, заранее объявленной точки зрения. Слишком много жизней оказалось положено на весы по милости таких блюстителей нравственности.
Разговор с Виолеттой напомнил Джеффу о бессмысленности, жестокости, грубости войны; о погибших; о тех, кто страдал больше него. И все это произошло только потому, что несколько человек не пожелали пойти на компромисс, не захотели найти иной способ решения своих проблем.
Виолетта невольно вернула Джеффа в эпицентр борьбы, которую вот уже долгие годы он вел сам с собой и никогда не выигрывал: в конфликт между любовью к Вирджинии и ненавистью к изуродовавшей его войне. Проклятие! Виолетта разверзла перед ним ад, который Джефф упорно хотел забыть все эти пятнадцать лет.
Виолетте хотелось куда-нибудь спрятаться, пока не пройдет нервная дрожь. Но она так и не вспомнила места, куда бы Джефф не мог последовать за ней. Бет и девочки с изумлением наблюдали за Виолеттой, и она постаралась улыбнуться, притворившись, что все нормально. Но эта улыбка получилась какой-то странной, вымученной. Господи, где же ее хваленое умение держать себя в руках?!
– Мистер Рандольф вернется? – первой спросила Эсси.
– Возможно, после обеда, – ответила Виолетта. – А сейчас он очень занят.
Да, занят тем, что хочет свернуть ей шею! Пожалуй, не следовало нападать на него, с запоздалым раскаянием подумала Виолетта, но как можно было слушать весь это вздор?! Возможно, Джефф действительно верил в то, о чем говорил, и воевал именно за выход из Штатов. Это вполне объяснимо: Джефф – идеалист, и это было вполне в его духе. Вполне вероятно, что после поражения южан идеалы Джеффа потерпели полный крах.
– Мы будем обсуждать прочитанное? – поинтересовалась Джульетта.
– Все уже закончили? – рассеянно спросила Виолетта, но руки подняли только близнецы и Коринна. – Думаю, вам понадобится еще немного времени.
Не стоило задевать лично Джеффа. Он до сих пор не смог забыть войну. Ее брат чувствовал то же самое. Жизнь остановилась для Джонаса в тот момент, когда в его тело вошел кусок металла.
Но Джефф не сдался. Он просто отказывался все забыть. Поистине глупо и неразумно требовать от кого-то, чтобы он забыл такое серьезное событие, как война, собственное увечье, годы, проведенные в тюрьме. Как бы там ни было, но жизнь Джеффа на этом не кончилась. Он продолжал бороться.
– Скучно, – протянула Джульетта.
– И мне тоже, – поддакнула Аурелия. Виолетта вопросительно взглянула на Коринну, но та промолчала.
– Не согласится ли кто-нибудь из вас помочь Эсси с математикой?
– Я могу, – тут же вызвалась Джульетта.
– И я тоже, – сказала Аурелия.
– А ты не хочешь помочь им, Коринна? – спросила Виолетта, зная, что девочке хорошо дается арифметика, кроме того, она была постарше и могла предостеречь близнецов от необдуманных поступков.
– Хорошо, мисс Гудвин.
– Тогда вы вчетвером отправляйтесь в столовую. Только потом все уберите за собой.
– Конечно, – хором ответили девочки.
– Когда все сделаете, возвращайтесь обратно. Мы должны закончить занятия до шести часов.
В комнате воцарилась тишина, и мысли Виолетты снова вернулись к Джеффу, вокруг которого они кружились все эти дни.
Работа, наверняка, помогала ему уйти и от прошлого, и от настоящего. Однако Виолетта начала подозревать, что за этим кроется нечто большее. Джефф так же, как и она, ненавидел войну, считая а ее глупым, неэффективным способом решения споров, и все-таки воевал. Виолетта совершенно не понимала этого. Вот Джонас и отец верили в войну. Она горячо спорила с ними, но они не принимали ее всерьез, считая, что женщина не может разбираться в этих вопросах. То же самое Виолетта услышала и от Джеффа. Однако что-то скрывалось за его словами, что-то такое, в чем он не хотел признаться ни себе, ни тем более ей.
– Мисс Гудвин?
– Да, Бетти Сью?
– Мне тоже скучно.
У Виолетты совсем не было аппетита. Хорошо еще, что Джефф не пригласил ее на обед. Правда, она и не ожидала этого и даже придумала возможную отговорку, но вместо облегчения чувствовала разочарование. Все-таки существовала довольно большая разница между отказом принять приглашение и вовсе не быть приглашенной.
Жизнь всегда была для нее борьбой, думала Виолетта, глядя на остывающее мясо. Денег нет, а за стенами школы ей не найти работы. Вдобавок ко всему она сделала врагом человека, который мог бы помочь и в том, и в другом. Все произошло потому, что Виолетта до сих пор не могла простить Югу гибель своей семьи.
Выходит, она ничем не отличалась от Джеффа. Обвиняя его в нежелании забыть войну, Виолетта сама поступала точно так же. Правда, у нее не было видимой раны или пустого рукава, чтобы показать людям, но оставалась память, подогревавшая гнев. Когда же Юг оказался в столь плачевном состоянии, Виолетта перенесла всю свою ненависть на генерала Роберта Ли.
Непонятно, почему она так удивилась, узнав, что у Ли есть родственники? Они ведь могли оказаться где угодно. Надо же ей было столкнуться с одним из них прямо здесь! К тому же Джефф был первым мужчиной, который возбудил интерес Виолетты после того, как Натан Вейнрайт просил ее выйти за него замуж.
Как же это глупо! Джефф ведь ясно дал понять, что никогда не станет мужем женщины, уехавшей с Юга. Хорошо еще, что она не любит его, по крайней мере пока, хотя он ей безумно нравится. А это, похоже, верный путь к замужеству.
Что и говорить, повезло ей встретить человека, который ненавидит все, связанное с ней, – и ее прошлое, и настоящее.
Внезапно голос Эсси прервал тягостные раздумья Виолетты.
– Мисс Гудвин, можно мне увидеть мистера Рандольфа?
Глава 11
Джефф наблюдал, как Эсси пыталась решить последний пример, и недоумевал, почему у девочки столько проблем с арифметикой. Эта наука должна была хорошо ей даваться, ведь Гарольд Браун прекрасно разбирался в сложении и умножении. Темпы же, с которыми он приумножал свои доходы, скоро сделают его одним из самых богатых людей Денвера. Эсси, как единственный ребенок, станет богатой наследницей.
Перед Джеффом лежала давно заброшенная работа. После недавнего спора он не мог думать ни о чем, кроме Виолетты. Сначала Джеффу казалось, что он больше никогда не захочет не только разговаривать, даже вспоминать о ней. Но на самом деле все – вышло иначе.
Ее злость удивила Джеффа. Виолетта просто уничтожила его своей критикой. Временами ему казалось, что она смеется над ним.
– Правильно? – спросила Эсси, протягивая Джеффу листок.
– Все точно. Почему же ты не делаешь так все время?
– Не знаю.
– Нет знаешь, скажи мне.
– Мне не нравится моя учительница, – чуть помолчав, призналась Эсси. – Она пугает меня.
– Чем же?
– Она сердито смотрит на меня. А я не могу думать, когда боюсь.
– А мисс Гудвин ты боишься?
– Нет, она мне очень нравится. Джульетта и Аурелия тоже. Они мои друзья.
– А ты представь, будто делаешь арифметику для мисс Гудвин, – сказал Джефф и, заметив, что Эсси взвешивает свой ответ, добавил: – Ей это наверняка будет приятно.
– Может, тогда мисс Гудвин перестанет издавать те смешные звуки, – вдруг выпалила Эсси и тут же смутилась.
– Ты должна мне все рассказать. Возможно, это очень важно. В противном случае, мне придется спросить у самой мисс Гудвин.
– Нет! – воскликнула Эсси. При этом она выглядела такой несчастной, что Джеффу стало жалко ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49