– Нет-нет. Боюсь, мы не можем передавать ее из рук в руки. Страницы распадаются, а бумага такая тонкая, что рвется от одного прикосновения. – Эдвина уронила тетрадку себе на колени и откинулась на спинку кресла. – Я сделала леди Крейчли предложение купить этот семейный дневник, но она его не приняла.
– И за сколько? – поинтересовался Бенедикт.
Эдвина подняла бровь и назвала сумму, составлявшую половину его годового жалованья. Харриет поперхнулась виски, разбавленным водой; Бенедикт похлопал ее по спине.
– Спросите леди Крейчли, не заинтересуется ли она моим предложением сейчас, как следует устроившись в особняке.
Харриет прокашлялась.
– А вы читали дневник?
– О да! Много раз. – Своей улыбкой она намекала, что в дневнике содержатся восхитительные истории, которые посетители и представить себе не могут. – Просто поразительно, что за жизнь была в те времена.
– А вы читали о часовщике, с которым была знакома леди Рочестер?
– О да! – повторила Эдвина. Она с заговорщическим видом наклонилась вперед и прошептала: – Я могла бы рассказать об этом, но тогда какой вам смысл убеждать новую хозяйку особняка купить дневник?
Они шли пешком. Бенедикт небрежно держал поводья жеребца, когда они добрались до старого кладбища; отсюда до Рочестер-Холла было уже ближе, чем до Эдвины Олдерси. Этим унылым днем кладбище казалось более подходящим местом для привидений, чем тем вечером, когда они попали на него впервые. Серое небо и серые камни, трава, побуревшая с наступлением осени, – все это делало место последнего упокоения похожим на те, что описывались в любимых книгах Харриет.
Она всегда считала, что подобные сцены особенно пугают, когда читаешь, свернувшись клубком в кресле у окна, в то время как весь дом, заснув, затихает. А сейчас, стоя среди могил, глядя на низко нависавшие тучи, слыша гром, рокотавший из-за горизонта, Харриет поняла, что ничего страшного тут нет, но было что-то гнетущее.
После того как они покинули дом Олдерси, первой заговорила Харриет.
– Проклятие! – Слово вырвалось прежде, чем она вспомнила, что уютно молчит вовсе не со своей лучшей подругой. Харриет покосилась на Бенедикта, но он, похоже, не возмутился. – Эта дамочка могла бы и рассказать нам про часовщика. Она нарочно так себя вела. – Харриет хлопнула шляпкой по ноге. – Это меня просто бесит!
Бенедикт издал горловой смешок.
– Вы не расстроены?
Он посмотрел на нее и покачал головой:
– Я к этому привык. В моей работе нередко попадаешь в тупик или сталкиваешься со свидетелями, которые не хотят сотрудничать.
Это еще сильнее расстроило Харриег, потому что его работа заключалась в поисках грабителей и убийц.
Она чувствовала, что Бенедикт смотрит на нее, словно читает ее мысли.
– Ну, что?
– Я привык иметь дело с подобными трудностями, – сказал он. – И научился паре-тройке фокусов, чтобы их обходить. – Бенедикт улыбнулся.
Харриет почувствовала, что ее губы тоже расплываются в улыбке.
– И что вы задумали, Бенедикт? Собираетесь…
– Тихо. – Его улыбка исчезла, внезапно сменившись серьезной миной. Он остановился и поднял руку, всматриваясь в низкий туман, клубившийся вокруг надгробных плит, и в темный лес вокруг. После долгого молчания, во время которого Харриет и сама начала тревожно всматриваться в наводящие тоску окрестности, он выпрямился и дернул за поводья. – Прошу прощения. Мне показалось, я что-то услышал.
По спине Харриет пробежала дрожь, и она шагнула поближе к Бенедикту.
Через мгновение жеребец остановился, вскинув голову и насторожив уши. Его ноздри широко раздувались – он принюхивался к серому воздуху.
За спиной послышались треск сучьев и шелест листьев. Харриет увидела, что свободная рука Бенедикта сжалась в кулак. Они на краткий миг встретились взглядами и медленно повернулись.
Две фигуры верхом на лошадях, на расстоянии с полдюжины ярдов. Харриет не могла разобрать, кто или что они такое – туман клубился вокруг их темных плащей. Она смогла разглядеть только темные перчатки и башмаки.
Жеребец тревожно заржал, и тут до Харриет дошло, почему она ничего не может различить. На головы незнакомцев были надеты холщовые мешки с прорезями для глаз.
Глава 19
– Харриет.
Она шагнула назад, споткнувшись о разрушившийся камень и ударившись о жеребца, и широко распахнутыми глазами впилась в тех двоих, остановивших своих лошадей посреди поляны. Они о чем-то беседовали между собой, и мешки у них на головах колыхались. Наконец один направился в сторону Харриет и Бенедикта.
Ее ладони коснулись загрубевшие пальцы, потом теплая рука Бенедикта крепко сжала ладонь.
– Все в порядке, Харриет, – сказал он таким спокойным голосом, что она чуть не рассмеялась. Можно подумать, они по-прежнему просто прогуливаются.
– Что это значит? – шепнула Харриет.
– Думаю, – произнес Бенедикт, глядя на человека в маске, который остановился всего в нескольких футах от них, – мы скоро это узнаем.
– Много вопросов задаете. Слишком много.
Харриет краем глаза посмотрела на Бенедикта. Было невозможно понять, к кому из них обращается человек в маске. Бенедикт ничего не сказал, но одна его золотисто-коричневая бровь взлетела над оправой очков.
– Что у вас за дела с леди Крейчли?
Харриет сильно прищурилась, изучая незнакомца с мешком на голове. Он говорил с очень знакомым раскатистым английским акцентом.
– А у вас? – спросил Бенедикт со своим грубоватым шотландским.
Голова в мешке качнулась, и Харриет сообразила, что все это время человек в маске обращался только к ней.
– Не ваше дело, Брэдборн. – Человек опять повернулся к Харриет, пытавшейся различить под бесформенным плащом размах и форму плеч, чтобы понять, кто это такой. – А вам, Харриет Мосли, стоило поискать для своего отпуска другое место, такое, где вы не попали бы в беду.
– А я попала в беду? – спросила Харриет словно бы у самой себя. Она чувствовала себя как ребенок, которого сейчас отшлепают совершенно непонятно за что.
– То, что произошло вчера вечером, – случайность. Но если вы и дальше будете интересоваться тайнами леди Крейчли и совать нос в дела, которые вас совершенно не касаются, может статься, вам и вправду причинят боль.
– Харриет, – произнес Бенедикт, – держите-ка. – Он снял очки и сунул их в ее замерзшие пальцы, а потом обмотал поводья жеребца вокруг ее руки. Бенедикт передвинулся так, что оказался перед ней. – Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы вы сели верхом на этого жеребца и поскакали прочь как можно быстрей. Не возвращайтесь в особняк. Пошлите кого-нибудь за своими вещами. Убирайтесь куда-нибудь подальше от этого чертова места.
Ошарашенная Харриет заморгала:
– Бенедикт, что за?.. Нет! Не ходите туда! По крайней мере наденьте очки!
Он отвернулся от нее раньше, чем она закончила свою мысль, и направился к тому, кто все еще оставался верхом.
– Уж не знаю, кем вы себя воображаете, – Бенедикт заговорил с очень сильным акцентом, – но я не позволю вам угрожать невинной женщине. – Он остановился в каком-то футе от всадника. – Почему бы вам не спешиться и не повторить те же самые угрозы мне?
Харриет ахнула:
– Бенедикт!
Человек в маске шевельнулся, но не спешился, а резко дернул за поводья. Он объехал Бенедикта, проехал за спиной у Харриет, и она молча молилась в надежде, что он уедет прочь. Лошадь человека в капюшоне взвилась на дыбы и рванула вперед.
– Бенедикт! – пронзительно закричала Харриет – лошадь неслась прямо на него.
Казалось, он так и будет стоять на месте и даст себя растоптать, но за долю секунды до этого Бенедикт шевельнулся. Плавным движением, словно и не находился на волоске от смерти, он скользнул в сторону, пропуская лошадь мимо себя, и мертвой хваткой вцепился в развевающийся плащ человека в капюшоне. Один резкий рывок – и человек слетел с коня, сильно ударившись о землю. Бенедикт, не отпуская плаща, одной рукой поднял человека с земли и впечатал кулак в его закрытое лицо.
Все произошло так быстро, что Харриет не могла поверить своим глазам. Вот она крепко зажмурилась в уверенности, что Бенедикт сейчас окажется под грохочущими копытами, а вот открыла глаза, услышав удивленное бормотание человека в капюшоне. Она увидела, как тот ударился о землю, увидела, как Бенедикт, двигаясь с грацией танцора, нанес удар, сбивший противника с ног. Бенедикт протянул руку к капюшону – и тут в сером небе раздался пистолетный выстрел.
Птицы, которых Харриет до сих пор не замечала, взвились над лесом, и она вспомнила про второго незнакомца.
Он так и стоял на краю поляны и целился из пистолета в небо. Харриет почувствовала, что сердце ее остановилось, когда он перевел дуло на Бенедикта.
Человек махнул пистолетом, приказывая Бенедикту отойти от поверженного товарища. Харриет едва не закричала, так много времени потребовалось Бенедикту, чтобы сдвинуться с места. Чечовек в капюшоне поднялся на четвереньки, поливая Бенедикта ругательствами, каких Харриет никогда раньше не слышала, и тут заговорил второй:
– Уходи, идиот, пока тебя не застрелили.
Потрясенная Харриет стояла и смотрела, как эта парочка неторопливо уезжает прочь, словно они обменивались на кладбище любезностями, а не угрозами. Тот, с которым столкнулся Бенедикт, сидел в седле не очень уверенно.
Харриет подошла к Бенедикту, протянула ему очки и произнесла:
– Проклятие!
Они отыскали Джейн в бальном зале. Стоя на четвереньках, она ритмичными движениями скребла щеткой полы.
– Кому вы рассказали о вопросах Харриет? – спросил Бенедикт без вступления.
Хорошенькая горничная села на корточки, переводя взгляд с Бенедикта на Харриет.
– Прошу прощения?
– Помнишь, я утром спрашивала тебя про опись домашнего имущества, – объяснила Харриет не таким суровым тоном.
– Non, mademoiselle , – ответила Джейн, – Я никому не говорила. – Она пожала плечами. – С какой стати?
Харриет кивнула, но, обернувшись к Бенедикту, заметила, что он хмурится. Похоже, по ее лицу он угадал, что Харриет поверила горничной, потому что произнес:
– Она должна была кому-то сказать, иначе эти двое не угрожали бы вам.
– Угрожали? – Джейн поднялась на ноги и нахмурилась. – Кто вам угрожал, мадемуазель Харриет?
Харриет, вздохнув, покачала головой:
– Они надели на головы мешки. Один голос звучал знакомо, но я так и не поняла, кто это.
– Мадемуазель! – ахнула Джейн, осмотрев Харриет с ног до головы. – Вы ранены?
– Подумайте как следует, мадам, – велел Бенедикт горничной. – Вы никому не говорили о разговоре с Харриет? Даже мимоходом?
Джейн снова помотала головой, глядя в глаза Харриет молящим взглядом.
– Я бы никогда не допустила, чтобы мадемуазель Харриет пострадала. Она так хорошо ко мне относится.
Харриет улыбнулась.
– У них были пистолеты.
Джейн ахнула, и Харриет метнула в Брэдборна предостерегающий взгляд:
– Бенедикт! Пистолет был только один, – заверила она горничную.
Харриет ощущала пылающий взгляд Бенедикта, медленно повернувшего к ней голову.
– Мадам, к вам часто пристают замаскированные незнакомцы?
Харриет растерянно моргнула – в глубине его глаз закипал гнев.
– Нет.
– Так почему же вы с такой легкостью относитесь к этому, словно случилось простое недоразумение?
Оказавшись в центре внимания, Харриет слегка смутилась.
– Но ведь мне не причинили вреда.
– А если бы меня не было рядом, Харриет, вам бы тоже не причинили вреда?
Харриет вздрогнула. Она не знала, что могло произойти, столкнись она с этими людьми в плащах одна. Но без Бенедикта она бы, конечно, сильно перепугалась.
Харриет посмотрела на Джейн:
– Ты уверена, что никому не рассказывала?
Глава 20
Из дневника Харриет Р. Мосли
Мои друзья, в том числе и те, что подарили мне этот дневник, никогда не скрывали своей озабоченности по поводу моего выбора книг и того, как это может отразиться на моей впечатлительности. Боюсь, теперь я понимаю их тревогу.
После возвращения от мисс Олдерси, которая ничем нам не помогла; после столкновения с двумя незнакомцами в странных одеяниях – и это всего лишь через день после того, как я увидела в лесу привидение и едва не сломала себе шею при падении, – я аккуратно поставила саквояж на кровать. Вытащила из-под подушки ночную рубашку и даже завернула в нее этот дневник, но остановилась. Хотя здравый смысл побуждает меня бежать, я не могу покинуть Рочестер-Холл, как не могу не дочитать до конца книги своего любимого Шупа. Сказать по правде, мое пребывание здесь здорово напоминает истории Шупа, и я чувствую себя героиней какого-нибудь увлекательного романа о привидениях.
Как было бы глупо уехать сейчас, когда возбуждение только начинает нарастать. Так же паршиво, как если бы любимый герой, услышав ночью грохот, не отправился немедленно расследовать, что произошло.
Кроме того, я должна помочь несчастной леди Крейчли, которую, как мне хорошо известно, кто-то пытается убить. Ну, и необычные обстоятельства, связанные с мистером Брэдборном. Я очень странно чувствую себя в его обществе, и он уже несколько раз поцеловал меня, но это самая незначительная причина для того, чтобы здесь остаться.
Харриет подняла перо и оторвала взгляд от дневника. Она смотрела в единственное окно своей комнаты – и в темноту за ним, превратившую (с помощью горящей на столе свечки) оконное стекло в зеркало. Харриет посмотрела в глаза своему отражению и вздохнула. Окунула перо в чернила и дописала:
Поцелуи Бенедикта удерживают меня здесь крепче, чем мне хотелось бы в этом признаться.
Харриет закрыла дневник, боясь написать что-нибудь лишнее. Она не хотела думать о последствиях того, в чем только что призналась – пусть и только самой себе. Сняв носовым платком лишние чернила с пера, она отложила дневник в сторону и встала. Отлично понимая, что все равно не заснет, поскольку в сознании крутились мысли о мужчинах с мешками на голове и еще об одном, в очках, Харриет решила не переодеваться в ночную рубашку. Она вытащила последний роман Шупа и удобно устроилась на подушках, сложенных горкой в изголовье кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37