Ала ад – Дин обрадовался и надел на свое сердце узду ожидания.
Извини, мой цветочек, на сегодня все. Меня ждут дела!
Но Жаккетта давным-давно спала, утомленная тяжелым днем.
Ночью Жаккетта внезапно проснулась. Почему? Потому что в соседней комнате глухо, нараспев говорил Масрур. Говорил не своим голосом.
Жаккетта откинула одеяло и, неслышно ступая босыми ногами, подкралась к дверному проему. В темной комнатушке без окон, освещаемой лишь углями, тлеющими в тазу, угадывались два силуэта. Масрур сидел на ковре, неестественно откинув голову. Перед ним стояла Фатима и требовательно что-то спрашивала. Масрур чужим голосом отвечал. Изредка он страшно всхлипывал и начинал раскачиваться.
От непонятного ужаса у Жаккетты пот потек по спине. Она, пятясь, отступила назад к тюфяку и спряталась с головой под одеяло. Чем-то древним и жутким веяло от увиденной сцены.
– Вставай, мой цветочек! – услышала она над ухом негромкий голос Фатимы. – Ты должна мне помочь.
– А что случилось? – преодолевая дрожь, охватившую тело, спросила Жаккетта.
– Чтобы узнать думы Бибигюль, я вселила в Масрура джинна. Джинн залез в его голову и пытался залезть в голову Бибигюль, чтобы узнать, что Бибигюль думает, о гареме какого господина, – безмятежно сообщила Фатима, словно поведала, как булочки печь. – Но он ничего не узнал! Бибигюль, видно, держит оборону против джиннов и ифритов! Не иначе, у этой ведьмы есть чулан, где стоит железный сундук. В сундуке одиннадцать змей. По углам сундука воткнуто четыре флага. Это талисман. Между флагами на крышке сундука стоит таз, полный денег. И поверх монет – связанный белый петух. Джинн не смог попасть в ее голову.
Жаккетте захотелось опять спрятаться под одеяло. И не вылезать, по крайней мере, до обеда.
– Сейчас нужно выгнать из Масрура джинна и вернуть ему настоящую душу. Ты будешь помогать. Зажигай светильник!
Пока Жаккетта возилась с лампой, Фатима принесла в комнату широкую доску и достала из сундука баночку. В баночке оказалась темного цвета мазь, пахнущая сандаловым деревом.
При свете лампы Фатима этой мазью нарисовала на доске большой квадрат. Разделила его на дев квадратиков. К квадрату пририсовала голову, ручки, ножки и мохнатый хвост с кисточкой на конце. Голову украсила глазом, ухом, бородкой и не то шапкой, не то странной прической, очень напоминающей шалашик. Высунув от напряжения язык, Фатима принялась вписывать в квадратики цифры. Когда все квадратики оказались заполнены, она написала ряд чисел на ногах, руках и ухе фигурки. Только хвост остался чистым. Довершили картину несколько стрелок и загогулин.
– Возьми курильницу! – приказала Фатима Жаккетте. – И иди со мной.
Они прошли в комнату, где сидел Масрур. Фатима положила перед евнухом доску и прямо под нос ему доставила курильницу, куда бросила ударную дозу благовоний.
Жаккетта уловила поднимающиеся от тлеющих щепочек волны сладко-дымного ладана, терпко-туманного сандала, обволакивающей мирры.
– Тазик вынеси! – бросила Фатима. Жаккетта бегом отнесла таз на кухню. Когда она пробегала по двору, увидела, что небо уже розовеет.
– Теперь вставай позади Масрура и держи его голову.
– Я боюсь! – всхлипнула Жаккетта.
– Не бойся, мой глупый ослик! Джинну ты не нужна. Это-правоверный, проверенный джинн. Не марид. Христианскую душу он обойдет стороной. Я буду читать молитву. Держи голову Масрура, чтобы она вся была в дыму. Жаккетта неохотно встала за спиной Масрура, взяла ладонями его запрокинутую лысую голову и наклонила ее к дыму. И зажмурилась что было сил.
Фатима начала монотонно читать арабские заклинания. От перенасыщенного ароматами дыма щипало в носу, кружилась голова. Перед зажмуренными глазами Жаккетты крутились огненные круги. А низкий голос Фатимы словно пилил голову пополам. Сколько так продолжалось, Жаккетта не знала…
Она очнулась и выбралась из этого странного забытья, когда голова в ее руках задергалась.
– Все, мой цветочек! – устало сказала Фатима. – Джинн ушел. Открывай глаза и иди спать. Сегодня была трудная, а главное, бесполезная ночь.
Глава VI
Прошло несколько дней. Жаккетта покорно носила тяжелые браслеты и ожерелье и добилась кое-каких успехов в этом деле. По Жаккеттиным меркам, из нее получалась восточная женщина хоть куда. Толстая, гладкая, густо накрашенная. И одежда, и украшения – все как надо. Казалось бы, ну что еще? Все трудности позади, можно наслаждаться новой жизнью.
Не тут то было!
– Двигай персиком, пожалей мою печень! – стонала заломившая брови Фатима, отбивая такт ладонями.
Масрур выводил затейливую мелодию на флейте.
– Так, так, так-так-так, двигай, двигай, вращай!
Жаккетта двигала «персиком» неправильно.
– Цветочек мой, пока ты – настоящее бревно! – утирала пот Фатима. – Ты должна быть и огонь, и лед, и сад, полный роз! Персиком двигай, персиком! Смотри!
Фатима вышла на середину ковра и задвигала «персиком» так, что все вокруг затряслось.
– Аллах создал мужчину, чтобы управлять вселенной, а женщину – управлять мужчиной. Умная женщина – любимая женщина, богатая женщина, счастливая женщина. Нет плохих мужчин – есть глупые женщины! Умей владеть своим телом – и ты покоришь мужчину, даже если будешь с головой закутана в ковер! Сколько раз я тебе это говорила? Наверное, сколько звезд на небе! Двигай персиком, двигай! Своим неуклюжим топотом ты надрываешь мне сердце!
Жаккетта честно старалась, но «персик» двигался плохо. Ничего не выходило.
– А еще хотела быть альмеей! – укоризненно говорила Фатима. – Ты не любишь свое тело, ты не дружишь со своим телом! Это ваши глупые священники вбивают в ваши головы запрет любить тело. Душа, душа! Почему тело должно мешать душе?! Любовь – это дар Аллаха людям! Великий пророк Мухаммед сильно любил женщин, детей и благовония. Это не мешало пророку слушать Аллаха и нести его волю правоверным людям!
А все ваши святые женщины не любят, боятся их больше чумы. Сидят одни, грызут корешки вместо еды. И хотят разделить мир: женщины – в одну сторону, мужчины – в другую. Между ними – стена, и пусть все только молятся. А как тогда будут дети, если любовь – грех? Если люди будут верить вашим святым, уходить в монастыри и думать только о душе, все умрут, и привет! Нет больше людей! Может, ваши святые так говорят, потому что больше любят мальчиков, чем женщин? А?
– Неправда! – всхлипнула Жаккетта. – Не так все! Не врите про наших святых! Они хорошие!
– А кто говорит, что плохие? – удивилась Фатима. – Глупые просто. Ну-ну, не реви! Я не хотела тебя обидеть. Давай отдохнем и покушаем. Может, после еды дело пойдет…
И после еды дело не пошло. Жаккетта топталась на ковре с тем же успехом, что и до обеда.
– Масрур! – закатив глаза, патетически воззвала к евнуху Фатима: – Если бы ты был мужчиной, разве пустил бы ты такую неуклюжую девушку дальше кухни?
Масрур перестал играть и что-то ответил хозяйке. Фатима оглушительно расхохоталась.
– Эта старая пустынная лиса говорит, что если бы по воле Аллаха он остался мужчиной, ты была бы его любимой женой. Даже если бы ты не только танцевать, но и ходить не умела. Он бы носил тебя на руках, ах мошенник! Но он сказал мудрую вещь. Надо, чтобы ты посмотрела, как танцует настоящая женщина! Перестань вытаптывать ковер, иди сюда! Будем опять кушать, твое лицо похудело! Не горюй, мой цветочек! Фатима может сделать гурию и не из такого бревна!
– Ну вот пришел вечер, пришел час для сказки! Слушай же дальше, мой цветочек.
Ала ад-Дин сидел дома и ждал, когда пройдут три месяца. Прошли уже два месяца. И матушка Ала ад-Дина вышла как-то в город купить масла. Смотрит – купцы запирают лавки, вешают цветы, зажигают свечи и светильники, по улице скачут воины с факелами.
Матушка спросила у купца: «Почему такой переполох?» «О женщина! – говорит купец. – Ты, видно, нездешняя! Сегодня вечером сын визиря берет в жены дочь султана!»
Матушка забыла про масло и побежала к Ала ад-Дину. «О горе, сынок! – закричала она. – Султан обманул тебя. Сегодня он выдает свою дочь за сына визиря! Этот визирь – плохой человек. Еще в диване он смотрел на меня так, словно хотел укусить!»
Ала ад-Дин растерялся, но вспомнил про джинна и повеселел. «Не бойся, матушка! – сказал он. – Ложись спать, и утро будет добрым! Сыну визиря не видать царевны, как своих ушей!» Он потер лампу, и джинн возник в клубах дыма. «Слушай меня, раб лампы! – говорит Ала ад-Дин. – Сейчас ты полетишь во дворец султана и, как только сын визиря войдет к Бадр аль-Будур, принесешь их сюда до того, как он возьмет девственность дочери султана!»
Мой цветочек, ты ведь давно отдала свою девственность? А? Я думаю, ты имела не одного мужчину!
– Угу! – пробурчала Жаккетта.
– Жалко… – зевнула Фатима. – Несверленая жемчужина идет дороже. Обычный господин – странный человек: он наслушается сказок от свой бабушки, а потом хочет сразу и горячей любви, и первым взломать решетку в девичий сад. Только умный господин знает, что всему нужно время, а для горячей любви не один садовник должен поливать розу в саду, чтобы лепестки ее набрали силу. Можно было отвести тебя к лекарю, починить твою решетку и опять сделать невинной девушкой. Глупая Бибигюль так бы и поступила. Но Фатима умная. Какой дурак поверит, что девушка, которую вынесли, как мешок, с пиратского корабля, осталась нетронутой. Так на чем я остановилась?
Только сын визиря забрался на ложе дочери султана, джинн поднял их прямо вместе с постелью и поставил в доме Ала ад-Дина. «О раб лампы! Возьми этого червяка! – говорит Ала ад-Дин. – И отнеси его в тот домик, куда ходят по нужде. А утром забери его и царевну и доставь обратно во дворец!» – «Слушаю и повинуюсь, о повелитель!» – сказал джинн и закинул сына визиря в холодный нужник.
А Ала ад-Дин вошел к дочери султана и сказал:
«Не бойся меня, о прекраснейший цветок мира! Я не обижу твоей девственности и не позволю сделать этого ничтожному сыну визиря!» Ала ад-Дин лег рядом с царевной и положил между собой и ею обнаженный меч. Он проспал так до утра, не тронув девушку. Утром джинн унес ложе обратно.
Султан пошел к дочери узнать, понравился ли ей муж, но царевна надула губы и ничего не сказала. А сын визиря сбежал домой поменять вонючую одежду и отогреться, потому что сильно замерз. Султан очень удивился.
На другую ночь было то же самое. Утром султан взял визиря и опять пошел к дочери. Бадр аль-Будур сидела и злилась, а сын визиря стучал зубами. Султан пришел в великий гнев, вытащил свою саблю, чей клинок был украшен мудрыми изречениями из Корана, и сказал: «Если, моя дочь, ты не скажешь, почему нет радости на твоем лице, я отрублю тебе голову!» – «Пощади меня, отец! – говорит царевна. – Я в великой печали, и вот причина. Уже вторую ночь, как только мой муж всходит на мое ложе, появляется страшный джинн. Он относит меня в маленькую комнату, где красивый юноша кладет на постель меч и спит рядом до утра, не причиняя мне зла». «Это правда?!» – спросил султан у сына визиря. – «Правда, о повелитель! – ответил тот. – Моя судьба печальней, чем участь царевны. Меня бросают в маленький холодный домик, где страшно воняет. Третьей ночи мне не пережить! Я не хочу быть мужем царевны Бадр аль-Будур, мое здоровье слишком слабое».
Сильная печаль пронзила желчный пузырь у визиря. Он сказал: «О царь царей! Дозволь еще одну ночь! Мы поставим вокруг ложа стражу с обнаженными клинками!» – «Зачем? – пожал плечами султан. – Мне не нужен такой брак!»
Визирь с сыном покинули дворец. И глашатай стал кричать в городе об отмене брака.
И вот прошло три месяца. Матушка Ала ад-Дина отправилась в диван. А султан уже забыл, что обещал свою дочь Ала ад-Дину. И когда он увидел бедное платье женщины, он растерялся и спросил визиря: «Что ты думаешь?» А визирь пылал злостью и завистью. Он сказал: «О царь царей, неужели ты выдашь свою дочь за бедняка?» – «Но ведь я обещал!» – сказал султан. «Вели принести еще камней, много камней! – посоветовал хитрый визирь. – Он не принесет, и брака не будет!» – «Слушай меня, женщина! – сказал довольный султан. – Пусть твой сын даст за мою дочь еще сорок таких блюд, и сорок невольниц нести блюда, и сорок рабов охранять невольниц. Тогда я отдам дочь!»
Опечаленная матушка шла домой и думала: «Где взять невольниц, где взять рабов?»
Ала ад-Дин выслушал ответ султана и утешил матушку: «Не печалься! У нас будет все! Иди на рынок и купи то, что обрадует твое сердце!»
Мой цветочек, утром мы сходим на рынок к продавцу благовоний, у меня кончился благоухающий нард и душистая хна. Великий властелин древности, повелитель джиннов Сулейман, сын Дауда, очень любил благовония и говорил своей любимой: «Твой запах приятен мне, имя тебе мирровое масло!» А он был мудрый человек и зря слов на ветер не бросал! Поэтому ты должна крепко помнить эти слова и всегда иметь ароматы в нужном количестве.
Ну вот, когда матушка ушла, Ала ад-Дин потер светильник и приказал джинну: «О раб лампы! Доставь мне сорок блюд, полных драгоценными камнями! Сорок невольниц, красивых, как луна, и сорок полных сил рабов. И пусть на них будут роскошные одежды!» И в тот же час во дворе стало тесно от рабов и невольниц.
Только матушка пришла с рынка, Ала ад-Дин сказал: «Не снимай покрывала. Иди в диван, веди невольниц и рабов». И матушка Ала ад-Дина повела сорок невольниц и сорок рабов во дворец. А люди выбегали из домов и не верили своим глазам.
Султан тоже не верил своим глазам, он считал блюда, смотрел камни, трогал мускулы у рабов и щупал невольниц. «Скажи своему уважаемому сыну, что я принимаю его выкуп за мою дочь и отдаю царевну Будур в жены Ала ад-Дину! – сказал султан. – Вечером я жду вас с ним во дворце». И поспешил увести невольниц в гарем, откуда не выходил до вечера.
Все, мой цветочек, я устала.
Оставшуюся ночь Жаккетте снилось, что страшный, похожий на пьяного копейщика Шарло, джинн носил ее на тюфяке над спящим городом. И кричал: «Двигай персиком!»
Носить покрывало как настоящая восточная женщина – тяжелый труд. Надо так закутаться им с головой, чтобы в щелочку виднелся только один глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36